Цвет на белом свете

Алексей Кияйкин и Мария Махова

Рассылка 28 мая 2005 года

Про Лёшу Кияйкина

Лёша. Ну, Лёша. Полтора десятка лет, сколько его знаю, Лёша. Студент-филолог из Ульяновска. Потом Москва. Переводы с импортных. Всякие случайные работы — охранником, ночным редактором в интернете…

Вдруг — новые песни. С первых же строчек, что я услышал в Самаре на «канальском» конкурсе, мне захотелось встать и снять шляпу. Было лето, потому шляпы под рукой, в смысле, на голове, не оказалось — такой, какую снимают в подобных случаях. Фетровой. Так что я сделал это мысленно, к стыду своему продолжая сидеть.

Так или иначе, открыл для себя поэта, который показался мне большим и настоящим. Надо же, — подумал я, — так уметь выкладывать слово за словом, чтобы вставали как влитые, и без эксцентрики, которая спасает при наличии отсутствия чего-то первостепенного!

Но хвалить можно долго и попусту, если нет аргументации. А она есть — любые, навскидку, строчки из песен Алексея Кияйкина.

Что за прок от меня в этом темном, сыром Заволочье?
Отпусти меня в степь, где над ветром курится ковыль,
На все стороны света распахнуты звездные ночи
И колышется море подвяленной солнцем травы.

В этих сонных лесах мы растратили все, что имели,
Замыкается круг, и зола не приемлет огня,
От высокого солнца не прячут высокие ели.
Я поеду, поеду — а ты не горюй без меня.

А можно еще и так:

I sit beside the fire and think
Of all that I have seen,
Of meadow-flowers and butterflies
In summers that have been

Of yellow leaves and gossamer
In autumns that there were,
With morning mist and silver sun
And wind upon my hair.

Про Машу Махову

Я знаю ее давно, почти столько же, сколько и Лёшу. И когда Мария приехала на «Канал», выступила в конкурсе, а лауреаткой не стала, я сильно удивился. А не надо было: она спела какие-то странные и явно не лучшие свои песни, но более актуальные для нее на тот момент. Ну, не конкурсный человек! Но в заключительный концерт попала. И там уже все встало на места. Члены жюри, слышавшие ее на этом концерте, сказали: вот если б она спела это в конкурсе!..

Жаль, но и эта, конкурсная, история сослагательных наклонений не приемлет. Ладно, не в последний раз!

А пока поговорим о российских домохозяйках. Вернее, вообще о женщинах, которые в нашей стране чаще принимают обличье домохозяек, независимо от наличия или отсутствия работы. Воздух такой.

Каждые восемь из десяти стараются детей не заводить: страшно. Еще одна хотела бы, да не может. А десятая не способна родить, но может нарожать. Тем и жива наша демографическая статистика.

Дом свой она привязывает к земле веревочкой, чтоб не улетел…

Вы уже поняли, о ком я веду речь. И ошиблись: не одна Вероника у нас такая умница-разумница, есть и другие, иначе со статистикой вообще было бы никак. Просто раскрученная одна, а талантливых несколько поболе.

Дальше проще текстами из Маховой.

* * *

Оттого, что было скучно,
Оттого, что было сыро,
Стала я женой послушной,
Стала я женой квартирной.

От страданий по зарплате
И от цен на сигареты
Стала я женой в квадрате
На свои семнадцать метров.

Я белье стирала сутки,
А оно не убывало!
Я подвинулась рассудком —
Я разобрала завалы.

Я не сдамся этим детям!
Я не сдохну в этом быте!
Я не рухну на паркете,
Не запнусь об удлинитель!..

Хлеб пожарю на коптилке,
Разделю на части куру.
А еще я сдам бутылки.
А еще — макулатуру.

А когда, закончив дело,
На диван я тело брошу,
Не тревожь меня, хороший:
Я не женщина — я лошадь.

* * *

Эта зима, эти дома, и я сама — мрачная дама,
грустно весьма, силы — нема, да и ума нету ни грамма.
Нету еды, нету вина, нету письма, нету знакомых…
Что ж ты, кума? Чья ты жена? —ты поверни
                                                          до дома, до дома!..

Черный мой плащ рвется вперед, словно зовет с ветром на встречу,
умер тот врач, который сошьет, умер портной, тот, что залечит.
Не до пера, хоть не стара, и не сменить думу на дрему,
дура, пора знать свой сарай, и убирайся
                                                          до дома, до дома!..

Ночью поет тот, кто не спит, тот, кто идет бездне навстречу,
не повезет! не подфартит! не воскресит канувший вечер.
Звякнут ключи где-то в ночи, и не ищи — в омут так в омут.
Шаг за порог — черный перрон, и нет дорог
                                                          до дома, до дома!..

* * *

Туман, к окошку нашему припав,
пытается к нам в форточку пробраться.
За стенкой надрывается Пиаф…
Cоседи спят… Без десяти двенадцать…

Ночь по деревне ходит босиком,
подкрадываясь спереди и сзади,
и кажется таким непустяком все то,
что не случилось с нами за день.

А может быть… А все-таки… Да нет…
До смены дат лишь несколько мгновений…
(Так люди через много-много лет
вдруг думают: на что ушло их время?..

И бродят от стены к стене впотьмах,
не понимая, что случилось с ними…)
А из углов уже крадется страх,
которому еще не дали имя.

* * *

В дом приходит неожиданный гость,
произносит неожиданный тост,
а в руках его волшебная трость,
и бубенчик на шапке.

Достает он из кармана свирель,
и рисует акварелью апрель,
а из шапки вынимает метель
и кладет под тетрадку.

А дом мой плывет по морю как кит,
он, кажется, спит, а, может быть, дремлет…
Бокалы в руках, а море штормит,
а кит ничего не знает про землю…

А я усну от моря невдалеке,
а я умру на время в теплом песке,
а у меня есть колокольчик в руке
и бубенчик на шапке.

А я увижу, как плывет где-то кит,
как он вздыхает и о чем-то грустит,
а я тебя приеду, кит, навестить
на волшебной лошадке!..

А гость мой уснул, как будто все вздор,
и жизнь его — пух, и дом его — небыль…
Он старый жонглер, он просто актер,
он древний пастух далекого неба…

* * *

Кто на север, кто на юг,
замкнулся круг,
бегства временный приют в чужом краю,
но кончается наш век,
я ваш четверг, я ваша четверть.

Мне легко, ведь я ни в ком,
я только ком,
я отснятое давно тобой кино,
я сюжет, один фрагмент,
и только цвет на белом свете.

Это все — Мария Махова. Не пропустите!

Владимир ЛАНЦБЕРГ