Госпожа моя, Ностальгия

Так сейчас уже никто не поет.

В такой архаичной манере, таким открытым тембром, как-то не по-городскому.

Не надо слушать этот диск…

…Не надо слушать этот диск: это зараза. Сначала вам не понравится, но что-то будет тянуть назад, к этому голосу, к этим песням. Потом вы обнаужите, что непроизвольно подпеваете. Затем — что заводите без провокации со стороны, то бишь — по своему хотению. С удивлением отметите, что, в отличие от большинства песенной всячины, сотрясающей воздух на грани тысячелетий, это можно петь. Хочется петь. Нужно.

Скоро выяснится, что эти песни становятся любимыми в компаниях. И вовсе не в тех, пьяных, где нетленно решаются проблемы демографии: «А-ах, в глазах туман, кружится голова-а!..», а в нормальных, наших, советско-постсоветстких, постстуденческих, кухонно-полуинтеллигентских, самых душевных. И «Песни нашего века» отдыхают, потому что в них то, что у Автора — о жизни и смерти, «заточено» под кабак.

А здесь Поэт (да, кстати, вы легко согласитесь со мной, что Карпачев — Поэт от Бога, настолько легка и безупречна его песенная речь) — здесь он принадлежит сам себе, и ему безразлично, как это будет воспринято вами.

Но это будет воспринято, ибо все, написанное им о себе — написано про вас. И с робкой надеждой, что вы это поймете, он дарит вам то, что, вообще говоря, чужих ушей касаться не должно.

Не обащайте внимания на оркестр: такова мимолетная блажь автора. Может, ему захотелось посмотреть, выдержат ли его песни этот груз. Вы привыкнете к этому оркестру, к этому голосу, к этому человеку в вашей жизни.

И в один прекрасный день почувствуете радость оттого, что не разминулись с ним. И подумаете: «Как это вообще могло быть — без него?»

Владимир ЛАНЦБЕРГ.