Михаил Бяльский
«…И сопровождающие его лица»
В поисках мемуара
Владимир Исаакыч, разрешите представиться…
Мы попрощались с тобой 29 лет назад, на памятной тусовке, 2.01.77, когда еще и не знали, что так это называется (все проще — «балдёж»), на предмет моего убытия в мир иной — в Ташкент.
Записнуха с прощальным словом по кругу («наконец-то у тебя появился повод написать мне письмо…»). Напряг момента с вручением удостоверения Почетного Члена, Номер Один, отпускает вовремя подоспевшая кантата в исполнении мужского хора. «Почетный член… ен… ен… почетный член… ен… ен… он будет в памяти нетлен…» Да что вы, ребята, что вы, девчата, читайте Ваську, художественную литературу, вам все станет ясно… И вообще, Влад, мы ж уже прошли там, с тобой да с Песенсоном, по Госпитальному рынку. Да прочим окрестностям ДК «Энергетик»…
С тех пор я изрядно протопал еще по Алайскому, и Старому, и другим рынкам (иногда вперемешку с Привозом, что вдохновляло). Но из всех моих улиц последних лет три квартала на Вольской неизменно возникали и держали меня на прежней стезе. Хоть советская власть и давно уже стерильно переименовала ее, Вольскую, во братско-Братиславскую… Твой завет, нацарапанный на том балдеже твоим «куриным почерком — надтреснутым голоском», на подаренной кассетке-дайджесте избранных клубных творений: «Паря, среди орлов величавых и гордых, смотри, не забудь о саратовских мордах» — многажды пособлял мне в разных местоположеньях. И не только среди орлов…
И не знаю что делать, и какие тут дела, и начать бы все заново, и сам пошел на это, конечно, крутились рядом, и, может, поэтому — мы встречались с тобой, по городам, потом странам, то реже, то чаще. Не только трепались — за жизнь, за дело, иногда даже, казалось, делали его, одно, общее… Попрощавшись?..
А тут вот — полгода, как… Не постичь-то, конечно, само собой, не представить. Разве — на чуть приостановиться, понять попробовать все ж, кем же ты пришел-зашел на эту землю… менестрель… фантом… фонарщик… Да кем все ж мы пришлись с тобой — отчасти по соседству… где сыскать теперь — то, что с тобой?..
Прости, украду я четверть часа…
Кореша ли?
«Опять как-то… с Ленкой», сказал ты, когда еще никто не мог знать, куда это заведет. Я — подавно. «Сколько времени уж вместе, в одной хате, мы да предки… Думал поначалу, Димка поможет. Сейчас вот, Машка малая… Но и утром — все не так…Ты б хоть заявился. Как-то что-то отходится при сём…» Преувеличивал, конечно, или просто воображал: «Подштопать как-то… Придешь?» Приходил.
«Всё, наконец переезжаем. Смотри, ключ, настоящий! Подсобишь?.. Если сможешь, Мишку, Гошку, Кю прихвати… Ну, Вальку, Ольгу, Галку, Людку… веселей всё…» Подсобляли… На новую, отдельную их микрообитель, Шехурдина. «Придешь?..» — «О чем речь…»
Но Ленка все равно оказалась так далеко… И Димка, и Машка…
Школяр — Наставник?..
Смотри, говорил ты, КСП это не так просто, как кажется. Кажется-то, врубил правду-матку, ну, со вкусом, конечно, и все тут? Нет, не все! Вот смотри, Фролов: «мы просто парни, в головах котомки…» — пустячок вроде, зато как, что твоя Одесса… правда, не его слова… А Егоров, «Пьеро»: «…что просто он подрос, напялил свитерок…» — неплохо, а? Не зазря наш гимн негласный!.. А Каденко вот, «Весенняя», посмотри: «Сквозь метели к вокзалу «Апрель» мой отправится поезд…» — чуешь? Ну, музыка, впридачу, конечно… А вот Юрий Осич говорит, что песня делается по закону разветвления. Кустится. От корневой мысли-фразы отошла незаметно своя, вторая, от той как-то — следующая, уже совсем не про то. И так дале. Вот и песня вышла. Вот «Телефон-автомат» его, к примеру… Хотя, пожалуй, Сергеев–Кимельфельд, «Земляничные поляны» — «Отчеканила осень золотые монеты…» — не хуже примерчик будет… «Золотой лихорадкой осень нас лихорадит, под дожди выгоняет из теплых квартир…» Но вот Гольцову, например, взять, «пёсью» ее песенку: «Вечер — наш единственный гость…» — чего бы проще, но тут же, на тебе: «…и ему не будет скучно с нами…» — а, каково? И то правда, без всяких ветвлений… Ну а Кран1, «Кирсанову» — пожалте: «Что летят наших лет синицы журавлями наших дней прошлых…» Чё еще тут скажешь?! А теперь вот посмотри — Арик Крупп, «Хадата»: «Хочешь чаю? — Налей. — Что грустишь ты? — Да так…» Добавишь еще что-то? Да, Арька…
Арик Крупп — твоя неизбывная боль. Арька, я не застал тебя дома… Твоя мечта: собрание его сочинений, песен, стихов, прозы, и чтоб все — до последней буквы, с иллюстрациями и примечаниями… Ты усадил за работу на эту мечту полклуба. Сбор черновиков, писем, фото… Упорядочивание… Но видно уж, слишком небесной была твоя любовь, чтоб еще и воплотиться в некую плоть…
Песня, говорил ты, это не так просто…
Подмастерье — Мастер?..
В общем, учил ты, по себе знаю, на должности Министра иностранных дел — излагал ты на полном серьезе — надо быть в курсе всех главных новостей всех основных клубов. Москва — городской, Чума, Каримов; Питер — «Восток» и «Меридиан» с Яшуней; Самара — городской и оргком Грушинского — Паньшина, Шабанов (Кран — нет, Кран сам по себе); Челяба — Феликс Портной с «Бобрами»–Вейцкиным–Коробициной; ну, «Дельфиния», то бишь Меерович–Севера, конечно, с Кордонским; Тольятти — там у нас Черномор, главное; ну, МАИ — это само собой, — «Жаворонки» с Дихтером, Козины, Горенштейн; Киров — это просто Толик Порошин, но нельзя упускать, очень полезный и приятный человек, турист; Новосиб с Ленкой Чебан — наш форпост восточный; с Минском туго сейчас, после Круппа гэбэ сильно протрясло их, они там фланги перестраивают, а так — Голыня, конечно; в Киеве на батькивщине, как обычно, трудно, жмут, но ничего, прорвемся, держись там за Толика Лемыша да Леню Духовного; Казань — это Муравей. С Гвоздиком, Чебоксары, отдельно познакомлю, очень приятная девчонка, деловая, наш человек… Да ты чего запереживал-засмущался? Привыкнешь, войдешь в дело, будешь лучше меня адреса-пароли на память шпарить. Ну, возьмешь себе в помощники кого-то… вон вас сколько друзей–альпинистов–математиков… филологини, в крайнем случае, помогут…
Ну, если только гэбэ нагрянет… они ж сейчас, сам знаешь, лютуют… держи востро… Посему и впрямь адреса-то лучше б выучить. Ну, основные… Меньше чтоб этих, бумажек. Ну и конечно, посжигать все к чертям быстро, если чего… Мы еще отдельное положение, к уставу, секретное, конечно, напишем на этот счет… Ладно, продолжим уже завтра… Ты только запомни, главное в нашем деле — поздравления к праздникам!.. ну, к основным… очень это содействует… К Новогодью, конечно. К Восьмому, сам понимаешь, кому-след. На майские тоже нелишне. С Седьмым уже ладно, черт с ним… А бардам — просто обязательно. И с днями рожденья. Часть выдам тебе, имеются. Тут тебе что Визбор, что Окуджава, они, барды, это ценят…
По себе знаю, говорил ты…
Писарь–адепт — Вожак–классик?..
Нет, не все сразу, пояснял ты, «Пора в дорогу» была написана по-другому. Быстро, но за три раза. Первая строфа — это когда я узнал про нее… Очень расстроенный был тогда. И когда двигал из института домой, так возник этот первый куплет, с ходу, представь… Да нет, что ты со своим парапетом–волнами, ладно… но очень было похоже… кеды да, были, это точно. И струна, конечно… дожди–не дожди, ладно тебе… Потом я ехал на трамвае, девятке, и в это время меня и настигло, что, наверное, и не стоит, что нет, наверно… ну, не то чтоб совсем безразличен, конечно… так… А транзистор мы действительно купили тогда, новый… хороший был звук… хоть и шумел иногда… А потом, когда совсем уж домой, на тройке, сразу и третий с припевом родился… Ну, там уже все понятно…
Нет, «Три квартала» были после. Совсем по другому поводу… Хотя писались в чем-то очень схоже. Да, как раз — тремя кварталами. Пока я шел от Сакко и Ванцетти к Советской, очень тогда было тепло, и цветочки и впрямь отовсюду лезли — как раз и возник этот образ самолетный… Нет, не на фестиваль, мне тогда еще до моего первого, Четвертого Грушина, почитай, год оставался. Ну, и раньше летали ж люди… Да, к общаге-то когда подходил, сам где знаешь, это уже про снежок… ну, снег, конечно, в другой раз, сам понимаешь… помнится, чистый он тогда вдруг выпал–лежал… А друг — да Борька же. Он и улетал… Так и третий вдруг вышел. После Мичуринской сразу…
Ну, а что — «Гулливеры»? Молодой был. В Политех поступил только, первый курс. Ну, и про годы детства, годы странствий, что не вернуть, понятно… Вообще-то тут, конечно, больше Таня Климова постаралась… Мы с ней как раз расстались… не, так, друзья–товарищи… то есть встречались еще… но уже по случаю… она-то в Пед пошла после нашей школы… а тут весна, апрель. В общем, об этом мы давай завтра…
Не все ж сразу, говорил ты…
Сподвижники?..
Нет, друзья, сообщал ты, так дальше не пойдет. Или мы будем делать общее дело, вы здесь, мы там, или мы не будем вместе делать ничего. Вспомните, как это начиналось! Чем люб–дорог был, и, может, еще есть, Чимганский фестиваль для тех, кто понимает хоть чуть в КСП? С Первого, 77–го, начиная (виноват, отсутствовал по уважительной причине, но есть основания полагать), ну во всяком случае, со Второго — Чимгана–78, и до наших дней? Его беспримесной чистотой, которую вам здесь, Мишель, в вашей на-край-светной рекреации, удалось взлелеять. Черт вас знает — как, может, это еще отголоски вашего землетрясения, может, люд ваш такой беспечный, может, специндивиды какие, не знаю там, Баринский, Стрижевский (где откопали только?!), Гриня, Балакин, ну, Игорек, конечно, то ли что вы еще дальше чем все — в свои горы слиняли, из суеты городов и потоков стукачей… а может, просто знали, как–что делать…
Но хорошо у вас было. Народ правильный был. Песни верные пел. А то что ж бы я, как салага–чайник, каждый год на Первое, за две тыщи камэ к вам являлся, дату за год резервировал, всем ни попадя на майские, самые клевые, приглашения отказывал. Нет, исполнял почетный свой долг председателя, а на кой эт–все мне, я ведь поиграл уж во как в эти игры. Уж сидели б себе, как на Первом Чимгане, в мое-то отсутствие, со своими Никитиными — Берковским… Но чё вам Ланцберг-то дался? Председатель–непредседатель, это, скажу, меньше всего меня трогает, брать все равно, ежли чё, не меня — вас будут, мое-то дело краткое, отпел-отбузил пару суток, и домой, Волга-то далеко больно, да не по ихнему ведомству. Максимум — телегу на Дзержинку нашу откатают, так ведь на меня уже счета нету тем телегам, не подпортит уже. Вам расхлебывать, и так знаете, вы у них в закладе…
Так что с Ланцбергом одни неприятности. А я в придачу с вас совсем по другой части спрошу. Где ваша чистота первозданна, товарищи–граждане–ребятки? Что в песнях, что в людях? Кого вы на сцену, на большой концерт выпускаете? Почему после Мирзаяна–Бродского — Розенбаума с «Последним шансом» запели? Ну да, я сам когда-то чего-то из Саши пел, так ведь по молодым годам его, он тогда еще и впрямь Розенбаумом был… Почему вместо Вали Ламма, Нины Корсаковой выходит Вася Лиходеев, с недостроенной гитарой, с петушиным зыком, и выдает «еще раз про любовь»? Добренькие, обидеть не хочется, каждой сестре по серьге, твари по паре? По долгу восточного гостеприимства?.. Не бывает! Лауреат нашего Чимгана — это был на весь Союз знак качества, люди гордились им, с клеймом этим не стыдно было и к серьезным людям заявиться. А сейчас?! Трудную вы мне задачу подсовываете, почти без решения. Ей-богу, не вижу. Прямо хоть Стрижа опять из почетных в рядовые переводи и выдавай диплом… А люди в зале, то бишь, на Горе, что смотреть приезжают? Было ведь пятьсот — зато какие! Зачем вам эти пять тыщ, что лыка не вяжут, что ведать не знают, какого они здесь делают?! Лавры Грушинского покоя не дают? И так уже вроде слышно: Груша — это модно, Чимган — это круто. Хотели?!.
Нет, ребятки, так мы не договаривались. Чистить дело надо, и чиститься, с самих себя начинать. С «Апреля», с клуба. Вон сколько всех–всего разного понаприлипало, типа «побежать за поворот». И невооруженным взглядом, и за тыщу миль проступает. А кто у вас в принципе — член клуба? У вас вообще Устав есть? Не для замазки, не для Турклуба — крыши вашей. А по-настоящему, как у нас в «Дороге», Мишель не даст соврать. Там у нас, кто член–нечлен, всегда копья ломались, больное место. Нет, чё ни говори, было что-то у большевичков, когда они за чистоту, по-своему, конечно, радели, и не сочувствия только по уставу требовали, а соучастия! А у вас — «на кой он нам, устав, мы и сами с усами»? Нет, граждане, это может только в самом начале хорошо, потом — потекло, жизнь, энтропия… Забор строить надо. Иногда помогает. А если все равно кто без спросу проник — чистить, каленым железом! Думаете, у нас легче было? Это уже без тебя, Мишель, но ты знаешь. Сначала одна «Дорога», затем две под–«Дороги», затем, эх, группа «Песня», «Синий краб»… И далее, не буду уже… Сначала уживались, помогали даже друг другу как-то. Потом терпели. Потом пришлось расходиться, как ни смотри. Тоже ведь больно было. Резать-то приходилось по живому… А вы? Чиститься надо! Если хотите, конечно, и дальше идти вместе… Ну, в общем, напишу, пожалуй, как вернусь от вас, у меня еще сразу после — Челяба с Новосибом, неделя где-то. Подумать надо, самому себе, может, еще чегой-то понять, сформулировать… Потом, через пару недель…
«Ну вот и здрасьте вам, товарищи, граждане, ребятки, — сообщал ты через пару недель в Открытом письме Ташкентскому КСП «Апрель», Оргкомитету Чимганских фестивалей. — Сегодня мы — о судьбах КСП…»
Сердечный поверенный?..
Ирка — это что-то, внезапно извещал ты. Такую девчонку я уже не надеялся встретить. После всего, ты понимаешь… Познакомился — сам себе не верил. Без тебя уже случилось, так бы сам убедился… Все смешалось — конса, книжки, песни. Даже в походы, представляешь, ходит, не чета некоторым… Ну и, это так, тебе уже, по-свойски, все что надо — при ней… понимаешь. До сих пор не пойму до конца, чё я-то ей сдался… И ведь секет все на раз… В общем, когда ты на побывку прибываешь? Сам увидишь скоро. Без хаты, правда, Шехурдину, понятно, Ленке с чадами оставил, сами в избе пока, но ничё, прорвемся. Следы часов — штрихи минут… Эх, и чё ты только в маяке своем социалистическом делаешь… угораздит же… Мы бы с Иришей и тебе сейчас, под стать, подобающую девочку. И ведь есть одна, что обидно… Так вот же, поди–сыщи тебя нынче, за долами, за горами…
«…Конечно, выберемся к вам, настал момент, — уведомлял ты… e-mail'ом, через двадцать лет… — Кто ж в Израиле из бардов еще не был… разве самые ленивые… Что я, последний антисемит, что ли… Песенку уже с собой привезу… С гонораром тут у вас, понятно, туго, не надо. Нам бы только, вместо гонорара, еще б на билетик Ирке наскрести…»
…И с Иркой в придачу тоже непросто, тихо говорил ты, еще через пять лет, дорога Иерусалим–Нетания, на концерт у Марченко. Ехать — не ехать, надо — не надо… Детей жалко… То есть, я ее понимаю. Конечно, чада. Жека, допустим, уже большая, сама решит. Но ведь еще и Борька, и Нюха на подходе, армия опять же… Понятно, все и отовсюду зовут. Но мне-то что тут делать… здесь, там… В пенатах худо–бедно знают. Народу много, широка страна моя родная. Там я значу кому-то что-то. Вот и диск, смотри, выпустили, без всякого моего соучастия… Да и без того — дело есть. Ребятишки. Второй канал, опять же. От Груши-то чё осталось… Что ваша Дуговка, только числом побольше… А тут — чем заняться?.. Ну, тебе-то хорошо, ты себя нашел, допустим. Ну, пусть свои люди по местам хорошим–разным сидят, Торик, Крупицкий, прочие… Но я ж вижу, как вам в целом тут… несладко. Да хоть Игорек с его журналом… Даром что Черсаныч «лучшим в мире» обозвал, а что с того, жрать-то все равно надо… Эх, если б кто мне здесь какое дело прогарантировал!..
А Ирка вроде и понимает меня, а все равно, бьется–мечется: все уехали, с кем оставаться… Да и куда валить-то?.. Сюда, конечно, ближе, хоть и не в километрах; все вы, морды, здесь, саратовские–несаратовские… Не поверишь, нет-нет да взыграет что-то в кровушке, не с Первого, так со Второго храма… А ведь и дома-то свои, куда деться от Александра Сергеича… хоть и в прошлом столетии писал… И Осип Эмильич, и Борис Леонидыч, и Иосиф Саныч… про нашего брата барда умолчу скромно… Куда б то их завело… Одним словом, утром наши передали — вчера наши над Дамаском сбили два наших самолета… А Ирка-то, конечно, — в Германию. Вся семья ее давно там… А по мне уже все одно. Ехать-то — что в стойло. Ну, а ежели из стойл выбирать, так уж что посытнее… Да, Ирка…
«Кабы можно б обернуться юным техником пытливым», говорил ты…
Были ли мы друзьями, Влад? Были ли у тебя друзья? Я не знаю…
У тебя было дело. Любимая. Кореша, школяры, подмастерья. Адепты, сподвижники… Всем ты дарил свои песни…
Я знал наизусть список твоих песен, в алфавитном и хронологическом порядке, по первым строчкам и по названьям–посвященьям, песен, что я без разбору тиражировал–рассылал по Тьмутараканям и Васюкам, Москвам и Ленинградам, пожалуй, сверх своей служебной мининделской обязанности. Иногда мне грустилось, что в этом списке я не находил свидетельств нашей дружбы — ни в строчках, ни в буквах, ни в названьях… Я еще не знал, что ты прославишь меня в одном из бессмертных своих творений. Народном, ну разве как «Пора в дорогу…»
Тогда ты завалил ко мне в общагу после очередных гастролей, с дежурной миссией — пополнить кассету «В. Ланцберг, избранное». Я, как обычно, с почти профессиональной недвижностью держал микрофон на должном расстоянии, ты спел одну новую вещь… потом другую… не иначе, болдинское лето, подумал я тогда. И тут… Мишель, не пори муру, не пори муру, Мишель… Что-то ёкнуло, микрофон сбился с дистанции… Мишель, как горит нутро, как горит нутро, Мишель… Мишель, будет грустно нам, будет трудно нам, будет грустно нам…
Наверно, ёкнул тогда не только мой микрофон, ты вдруг остановился посреди, чего практически не случалось при записи… как-то хмыкнул, крякнул, смутился… Глянул лишь на меня, то ли смущенно, то ли участливо. «Нет, не идет чё-то… в следующий раз, пожалуй…»
Где я только потом не слыхивал «Мишеля» — у костров на фестивалях и слетах, при полной безвестности автора, и в переполненных дворцах от маститых исполнителей, с подробным указанием первоисточника (Витя Баранов: «А сейчас — французская песня, центральный персонаж которой присутствует в нашем зале. Встань, Мишель!..») Но от тебя ее больше не слышал ни разу. Ни вживую — невзирая на многочисленные заявки слушателей. Ни в записи…
Спасибо, Влад, за песню. Спасибо, что не пел ее при мне, когда я был еще столь глуп… Спасибо, что подарил ее нам. А заодно — имя, звучащее с тех пор немножко по-другому. Подозреваю, не только для меня… А бери тряпьё, а бери тряпьё, что подорожe…
…Возможно, ты расплатился со мной так, монетой позвонче — за свою партийную кликуху — Берг, соскочившую «году в 1975–м с легкой руки члена КСП «Дорога» (Саратов) Мишеля, который теперь просто Михаил Бяльский (Иерусалим)» — да так и не отставшую уже от тебя. Я вот не одолел в себе, чтоб так, запанибрата — «Берг», даже когда иным людом и не мыслилось иное к тебе обращенье. Для меня это был — только фетиш, знак, пароль для посвященных. Кои могли поделиться друг с другом своими нежно–заскорузлыми чувствами за старикана–пахана. За глаза, конечно. Как и подобает школярам, щебечущим во здравье возлюбленного чудака-магистра… А «Берг», по всему, зажил самостоятельной жизнью, небрежно оттолкнувши незадачливого породителя, да, похоже — и самого носителя. Что-то все же было в этой метке, символе, знаке. Берг… Извини, если что не так. Но похоже, я тоже заплатил свою цену. Я так и не смог назвать тебя — Берг…
Потом ты уехал. E-mail'ы, телефоны, внезапная весть (хотя чего уж там, по правде, внезапного…), холод, надежда, повсюду–всех сборы на леченье… твои самого без оглядки концерты…
« > Как вообще — самочувствие, настрой, планы?
Планы наполеоновские времен начала 1812 г. Самочувствие — конца 1815… Учусь жить… В целом удается, хотя и нелегко.
> Будем рады слышать, и еще более видеть…
Вот, Люба агитирует на «Бардюгу». Хочу…»
Опять мрак, опять просветы… Москва… И потом Нюрнберг… Новое в лексиконе — «Вуппертальский фестиваль»…
«А у Нюхи был День варенья, ездила в Марбург на групповуху, там у одного молодого — то же. И разродилась. Не без упрека, но есть приятности. Глянь! https://www.livejournal.com/users/lantsberg/4383.html»
« > Пока чтоб, с Его же помощью, текущая химия произошла легко и в масть. Идет, правда, туго. Но — переживем, было бы зачем.
Отдельное спасибо за фотку: холмы совершенно родные. Хочу!..»
«Гигантская маленькая Европа. На тысячи километров — сказочные домики, игрушечные дворики, гаражики, машинки… Все вылизано, все блестит. Очень это эстетично. ЧП — по графику. И тоже довольно эстетично: цветные униформы, хромированные носилки… Грибы в лесу собирают только русские. Это мы. Но скучища невыразимая!»
Это уже из присланных твоих notes, образца весны–2004.
Меж тем — надвигающийся юбилей нашей — твоей — «Дороги». 30 лет, кто б когда подумал. И даже что-то там еще живет. Конечно, другие люди… другие песни… другое все… А все-таки — «Дорога». Видно, слишком уж неуемным был твой запал…
Из Нюрнберга-то, похоже, не выбраться. Но — все равно сопричаствовать! Пожеланья, интервью, наставленья…
Но все тебе мало. «Привет! Мейл Лены Азаровой в Саратове — muraveinic. Расскажи ей о клубе, плз! Берг.» Как на грех, времени ни на что не хватает (когда ж хватает…), да и как расскажешь, двумя словами? Тут же надо — чтоб про все, месяц работы… «Мишель, они хотят юбилей в ноябре провести. Можно хоть чуток, но в ближайшее? Берг»
«Кому интересно, — сообщаешь ты под сабджектом «Новости» по именному списку всем четырем адресатам. — С 8 ноября продолжат химичить — еще 2 серии по 6 недель с перерывом внутри и обследованием в конце. Не исключено, что затем еще одна такая серия. Так что минимум до конца зимы, максимум — до конца весны… Говорят, что если все задавится и стабилизируется, возможен переход на режим контроля — раз в 3 месяца обследование и химия по необходимости, может, даже не каждый год. Берг».
Это моя лодочка, мартовская вода.
Сяду в свою лодочку и поплыву туда…
…Переход на режим контроля…
« > Как ты? Вы?
Лечусь… Дети временно при мне. Нюха сдала на оч-чень крутые языковые курсы… Борька получил водительские права… Ты ничего не сообщаешь о ваших людях и братьях их меньших. Это нескромно. Берг.»
Нет, все-таки есть один — с птицей, что на груди,
что на моей груди зимовала, — вверх!..
…Даже не каждый год…
« > Как вы?
Всё попонятнее и вроде получше… Я планомерно и постепенно двигаюсь к своей цели и задаче. Дети фунциклируют в штатном режиме. Борька о нас заботится. Берг.»
Снова порядок вроде здесь, на кораблике, —
и улетит мелодия в лето, к другой реке…
«Он только недавно был в Саратове, — это от Гоши Родионова. — Я спрашивал, какая помощь нужна, говорит — ничего не надо, мне столько денег собрали на лечение, я столько в жизни никогда не видел. Да и держался нормально. Я уж думал, раз целые концерты дает с такими перелетами, может, действительно все болезни позади. А вот поди ж ты…»
Там солнце над головой. Носятся над травой звонкие голоса человечков. К ним дудочки звук слетит. Это конец пути. Эхо его уйдет в вечность…
«Были на Вуппертальском фестивале, — это уже Ирка. — У Вовы там была мастерская и концерт. Дожди лили! Дети в палатках, а мы теперь не очень… но это временное дело&;nbsp;— вот поправимся — и в палатки! Володя слетом доволен, получил приглашения в Карлсруэ, Париж. В Мюнхене в конце октября «Виктор Шнейдер-фестиваль»… В. все время проводит за компьютером. Гуляем по выходным по фломарктам — блошиным рынкам… Такие мирные занятия. С понедельника химия. Пожелай нам! Приветы всем и до встречи, правда?»
Стараясь впотьмах углов не задеть, из дому выйду один.
С шестом и веслом я спущусь к воде, а ты за мной не ходи…
«Я вернулся в мой город, знакомый до слез…» — почти по классику… До прожилок… Да, извини за посторонние цитаты… А из всех моих улиц…
Вольская, ты-таки пережила советскую власть. «Три квартала», вместе со всеми сиреневыми перекрестками, да на что-то надеждой, упорно хранили тебя от напасти.
Я сижу против махшева2. Что только потянуло забресть на «аську»… Негустой, скорее, чудной на вид Contact list… Rony, Rony, Lisa, Rony, Bya, bya… Да сколько-то еще, друзья мои, молчащие тут ныне, так и не дождавшиеся «связи» со мной в пучине Интернета… И вдруг посреди: Berg… который, один среди всех законтаченных ников, неудержно мигает всем своим именем, лепестками, и еще вдобавок каким-то неведомым каббалистическим знаком! Свеча?!..
Я тру глаза — все-таки то ли ночь, то ли утро… видение не исчезает. Сигнализирует мне всей своей виртуальной сущностью
…А вы улыбаетесь: вы-то знаете, что никакого фонарщика нет, что все это — ядерные процессы, распад, синтез…
Ты ли, Влад??.. Стоп, минуту — Contact Details!..
Сухо и скупо: ICQ Number: 73-988-8… — Lantsberg Vladimir — Berg — Germany…
Старик, это ты… Я тебе — ты мне? Только как?.. Мы попрощались с тобой — полгода… Значит — Оттуда… хочешь сказать мне что-то?.. Значит — вместо пресловутой «аськи» я влетел в медиумный пролет… которого, как известно, не бывает… Влад?..
…Вот он лесенку приставит, вот оконце голубое отворит, фитиль подрежет…
Оказывается, так это сейчас происходит?!.. Виртуальная паутина. ICQ Number… I seek you… А что, на самом деле, почему нет? Да и где ж нынче встретиться, если не тут… Время — 3:00 АМ, June 22, 2006… не полночь, но все же… Срочно, Berg — Message!..
…Нам всем по 220 вольт. Мы все — исчадья фирмы «Феникс»…
Berg!
…Кто живет в нем теперь?..
…не дает ответа…
Berg!!!
…Кто ж мы нынче, и как там они?..
…не дает ответа…
Берг…
…не дает ответа…
ICQ is cordially reminding you today is the Birthday of one of your friends Berg, ICQ#: 73-988-8…
More details: Lantsberg Vladimir — Berg — Nuernberg — Male — 6/22/1948 — Age 58.
You are cordially invited to add His SMS Number: Cellular:+49… — and to send Him a message!
…Мишель, не помри сдурý, не помри сдурý… Мишель…
Извини, Влад… да, конечно, линяю, цвету и здравствую с июней и до маёв… Мы же отчасти вместе были сеяны в эту землю… даже корнями какими-то… Помнишь, мое идиотское тогда: «А действительно трудно было в тот раз влезать в нужный автобус? А по какой линии?..» Я-то отправил поздравление на этот раз лишь Ирке…
Будь… ты будь себе там, старик… Подумаешь… миллионы веков, миллиарды световых лет, и бесчисленное множество вселенных…
…если только за дело возьмется маленький фонарщик…
Он запакует мне в Arj семнадцать килобайт в минуту…
а я – я счастлив почему-то, чудак над пропастью во ржи…
Будь… Помнишь, ты написал мне тогда, еще в земном Иерусалиме:
Это то, что не спрятать:
останется яркой заплатой —
этот вечный Саратов,
и третий трамвай, и девятый…
Эта терпкая чаша
Алжирского —
грех не поднесть…
Это песенки наши
и то, что за ними —
поднесь!..
Будь, старик. Извини за старомодный сленг. Просто — так это тогда называлось…
До свиданья, Володька… Влад… Берг…
Твой Мишель, мининдел… почему-то попавший в кадр студент мехмата
1 Краснопольский А. Н., куйбышевский (ныне самарский) автор.
2 Махшев (ивр.) — компьютер
«Иерусалимский журнал», № 23, 2006 г.
