Живописцы

А ещё точнее, никакого заклинания я никогда специально не произношу, потому что оно « резидентно», постоянно сидит в моей башке вместе с ещё кучей установок, без которых я не мыслю себя как современного (мне так кажется) педагога. Поэтому остаётся проделать молниеносную экспертизу — прогнать проект по пунктам заклинания на соответствие таковому.

Итак.

1. Мы делаем взрослую вещь — размалёвываем настоящую стенку настоящего здания. Это не рисунок в тетрадке, который увидит любимая бабушка — и больше никто. Это даже не экспонат для районной выставки, куда нормальные люди не ходят вообще. Это реальная вещь; мы около этой стенки будем жить. А во вторую смену здесь будет жить четвёртый класс. Так? Так.
2. Мы удовлетворяем свои материальные, точнее, житейские потребности — обустраиваем пространство обитания. Так? Так.
3. Мы удовлетворяем свои духовные потребности, формулируемые как « красиво жить не запретишь». Похоже? Вполне.
4. Наша нужность. А кто кроме нас это сделает? Да никто!
5. Уникальность. Каждый строит свой дом. Все дома разные; двух одинаковых нет.
6. Могущество. Мы влияем на школьное здание, на атмосферу в классе и своё настроение. Подчиняем себе водную и водополимерную стихии. Или не подчиняем? Ещё как подчиняем!
7. Мы делаем это по своему желанию, для себя и своих друзей, для других людей, чтобы всем было хорошо. Никто никого не вправе заставить заниматься этим делом. Полная добровольность! Это святое.
8. В одной позиции — значит, не учитель лицом к ученикам, а они — покорно внемлющие и повторяющие, а — все физиономиями к стенке, в смысле — к объёму работ, так сказать, плечом к плечу, на равных.

Понятно, тут есть доля лукавства: я-то поопытней. Но они не должны это чувствовать, пока сами не захотят.

9. Методика: успех — в один присест и с триумфом. А очень просто: город состоит из домов. За сеанс надо воздвигнуть один дом. Он может быть очень простым. Если в следующий раз захочется его приукрасить, так это ж в следующий раз, и тоже до определённого логического конца.

Ну, там, флюгер на крышу поставить, свет в окошке зажечь, занавеску повесить…

Короче, методически тоже проходит.

Делаем!

Примечание

На самом деле и заклинание пообъёмистее, и методическая часть посолиднее, и установок намного больше. Всё это вместе и есть главный предмет педагогического образования на новый лад, как я его понимаю. Но данный текст — не учебник педагогики, а рассказ беглыми очередями о том, что было, — может, кому пригодится. Тогда он пусть тоже думает сам.

Начало

Серёга тогда извёл не все краски. И они хорошо сохранились. Я приволок их во второй класс. А ещё принёс несколько книжек сказок с красивыми картинками в качестве учебника архитектуры. И мы стали их рассматривать и обсуждать, выбирать « фасоны». И придумывать свои.

После первого разговора я дал одному молодому человеку поручение — закрасить небо размером два на полтора (вернее, это вся картина была два на полтора, а небо, соответственно, поменьше) синей краской.

Когда я пришёл в следующий раз, оказалось, что его энтузиазм потребовал не менее, как три на два. Пришлось подчиниться. Сделать вид, что так и надо.

Город располагался на холме, спускаясь к заливу. Над морем догорало закатное солнце; в бухте качались парусники с голыми мачтами.

На западе всходила луна.

В центре города стоял старинный замок. Перед ним была круглая площадь с фонтаном. Вода переливалась в лунном свете.

Признаюсь честно: до кораблей дело не дошло. Мои командировки, болезни… Год кончился раньше, следующий тоже не дал шансов на продолжение… Но жилой фонд мы построили, стенка выглядела внушающе, и остаток начальной школы разгрузкой был обеспечен. А главное — жизнь текла не в классе, а в специальном городе!

Потом, как водится, произошла смена декораций: детей перевели в другое помещение, а в этом сделали ремонт. В жизни всегда что-нибудь подобное случается.

Яростный стройотряд: что нам стоит дом построить!

Но пока мы работаем. Каждый раз — двое-трое-четверо (из журнала по алфавиту — такая вот азбучная социальная справедливость) плюс я.

Работаем шёпотом: класс себе занимается своим делом.

Каждый рисует свой дом. Кто-то у него там будет жить, и он всегда с удовольствием об этом расскажет.

Итак, выбираем модель дома. Это — стиль, эпоха. Это конструкция. И мы произносим слова: балкон, портик, слуховое окно, мансарда, двускатная крыша. И мы узнаем, что окошко слуховое — не потому, что через него можно что-то услышать, а потому, что изобретено архитектором Слуховым. А язык (русский) распорядился по-своему.

И мы говорим: прямоугольник, треугольник, овал… Что чему перпендикулярно или параллельно… Эти слова больше не будут нам чужими и страшными.

И мы произносим: барокко, классицизм, ампир… Ныряем в разные времена и страны. Нам на это времени не жаль. Чего-то не успеем договорить — оставим на потом. Главное — есть зацепка для разговора; он замотивирован на будущее.

Это принцип: предмет ли, дело ли — не должны замыкаться на себе, а должны протягивать руки-нити связей во все возможные стороны и, конечно, в грядущие времена.

Дома мы ставим не в лоб, а немного боком, чтобы, как в жизни, было видно две стены — фронтальную и боковую. И мы говорим: проекция. Кабинетная у нас пока не в чести — слишком уж специфична. Выбираем аксонометрию. Ну, примерно. Потом разберёмся поподробнее.

А справа заходит солнце. Оно пока ещё яркое, и стена, обращённая к нему, светлее, чем другая. И мы рассуждаем об освещённости, о свете и тени. Учимся класть тень. Смотрим, как она ложится на мостовую, на соседний дом. Различаем плотность теневой стороны дома и отброшенной им тени.

Тем временем солнце уже почти совсем зашло; закат красный. Он окрашивает все предметы, на которые падает его луч. И мы говорим о рефлексах. А от луны — свои рефлексы, в холодных тонах. Мы их учимся различать — тёплые и холодные.

А фонтан-то как переливается: он оказался одновременно и в лунном, и в солнечном свете! Над ним приходится работать всем понемногу, и все понемногу начинают понимать, что вода не белая и даже не бесцветная, а — цветов окружающего мира. Тут под рукой оказывается альбом репродукций Петрова-Водкина с его неподражаемым стаканным стеклом и… рефлексами на селёдке!

Город наш, как было сказано, — нормальный сказочный, волшебный. Значит — красивый. Рядом не увидишь не только двух домов одного стиля, но и одного цвета. Это наше градостроительное правило. Но чтобы картина не раздражала глаз, мы разговариваем о сочетаемости цветов — какой с каким как уживается.

Красок всего двенадцать, а цветов в мире гораздо больше. И мы учимся смешивать краски. Получаем фиолетовый из красного с синим. Зелёный — из синего с жёлтым. Оранжевый, лимонный, цвет морской волны… Заодно узнаём, из чего состоит белый цвет. И чёрный.

Белила — отдельная песня. И художник Моисеенко, на картинах которого — редчайший случай! — можно встретить чистый белый цвет. К кому ни загляни — к Сарьяну, Грабарю, Утрилло — белый переливается всеми цветами радуги, и только у Моисеенко он белый. Чудеса!

Местность у нас холмистая; одни дома располагаются выше, другие ниже. На одни мы смотрим снизу вверх, на другие — наоборот. Кроме того, одни находятся ближе, другие — дальше, поэтому на картине размер у них разный. Это повод поговорить о перспективе, черте горизонта, точке схода… Приходится брать листок бумаги и схематично изображать основные линии на нём. Возникает волшебство — ощущение глубины пространства. И то один, то другой наш строитель берёт потом листок и рисует на нём что-то своё — дорогу, уходящую вдаль, машины, людей, деревья — вблизи и вдали.

В следующий раз, рисуя картину (разумеется, уже другую, в другом месте, через несколько лет), мы введём понятие телесного угла, поговорим о свойствах глаза и прочей оптики, о разрешающей способности, различении цветов на расстоянии… Рисуя снова и снова, мы многое сказанное будем повторять, каждый раз углубляясь и каждый раз прибавляя что-то новое. Это тоже принцип.

Бесплатный цирк

Город наш растёт, не торопясь, неделя за неделей, месяц за месяцем. В класс заглядывают разные люди — кто по делам, кто просто так. И нет такого, кто бы не заметил нашего города и остался равнодушным. Появляется своя публика, регулярная. Даже немного « болеющая».

Сначала идёт боренье легенд — мол, рисуют приглашенные художники. Да нет, сами дети, я видел!

Мы не прячемся, даже объявляем дни и часы, когда производятся работы. Придите, убедитесь! Только не мешайте.

Возникают болельщики у отдельных строителей; имена юных зодчих приобретают известность. Это тоже входит в наши планы (см. п. 5 Заклинания).

Наших строителей начинают приглашать. Нормально, это часть их будущей социальной состоятельности. Кто-то именно в этом себя и найдёт. А кто-то в чём-то другом: мы же не только рисуем.

Ненормативная лексика

• А давайте!..

Хуже этого только « сегодня у нас по программе…» или « раскройте ваши учебники на странице…».

Импульс должен исходить не от программы и не « от балды», а от надобностей жизни, от настроения, погоды за окном, прочитанной книжки… Короче, из контекста.

Ещё запрещённые слова и выражения:

• « К следующему уроку выучить…»
• « Без родителей в школу не приходи!»
• « Если оценку не исправишь, останешься на второй год!»
• « Завтра классный час — нулевым уроком».

Разбор полётов

Действие происходит в обычной школе, в которой нашлась учительница, способная преодолеть некоторые стереотипы. И нашёлся в окружающем пространстве человек, способный прийти и повозиться с детьми. Человек не простой, а золотой, педагогизированный.

А теперь представьте себе, что на месте этой школы — не простая, а, опять же, педагогизированная. Я не боюсь этого слова, потому что в « простой» школе педагогики, по сути, нет. Нет для неё ни места, ни времени, ни денег. Она если и проявляется, то по-партизански, на страх и риск конкретного педагога, обременённого совестью. То, что мы обычно наблюдаем, вообще-то называется дидактикой и является лишь частью педагогики. Как показывает наша страшненькая реальная жизнь, не самой главной частью.

А в новой, « волшебной», школе основная часть обучения происходит в процессе живой деятельности. Важно, что не игрушечной. Реальность школьной жизни усиливает мотивацию, а что может быть ценнее, если рассматривать школу как пространство, мотивирующее саморазвитие! И сама школа в проекте так и называется — Школа саморазвития.

Это хитрая школа: с одной стороны она не отказывается от функции отработки заказов и ожиданий государства, общества, родителей. Наверное, сегодня просто нереально отдавать образование самим детям без границ. Точнее, неразумно (и завтра тоже). Они просто не знают, что бывает на свете; чего можно хотеть… Они гедонисты — с удовольствием будут делать приятное и с неудовольствием (или никак) — всё остальное. Самообразование ребёнка в свободном плавании чревато бессистемностью, эклектичностью, а главное — низким качеством. В лучшем случае это — мягкое времяпровождение.

В нашей школе всё не совсем так. Есть программа как основа. Но временные рамки учебных планов можно двигать. Как правило, в пределах года. Особенно ценится работа на опережение.

Классный руководитель — Пилот. В его голове — типовой образовательный маршрут —как общий ориентир, и индивидуальные маршруты всех его подопечных. Он представляет, что в этом году желательно освоить, что кем уже сделано, какие дыры.

Он Социотехник. Формирует класс как группу-клуб, на неформальной основе; выстраивает отношения. Организует, обустраивает жизненное пространство класса, инициирует жизнь. Предлагает перспективы, чреватые образовательными возможностями (я говорю, а вы вспоминайте, как это всё выглядело в нашем градостроительстве. Там ведь всё это было!).

Короче, он организует и использует жизненные ситуации. Он « Ситуатор».

Что-то он умеет делать особенно хорошо. Он Мастер.

Образовательное пространство класса, школы — это не только учителя, преимущественно работающие с классом, и не только оборудованные классы и школьные мастерские. Это вообще все люди и заведения в пределах досягаемости. Например, Нюхин папа, который якобы не умеет рисовать.

Просто за минуту до появления в этой сторонней точке пространства кого-либо из детей там должен оказаться педагог и обо всём договориться. В том числе — и об оплате, но об этом потом, в другом тексте.

Тогда эта точка (дяденька-тётенька, музей, автохозяйство) становится узлом сети образовательного пространства, и можно говорить о сетевом образовании. Но, как сказал бы Суворов, каждый узел должен знать свой манёвр. Это уже предмет педагогического менеджмента и ещё одного (или не одного) разговора.

Воспарим над предложенным материалом и поймём, что случай с картиной на стене — маленький кусочек предполагаемой школы с «человеческим лицом», обучающей планово, но ненасильственно (возможно ли такое? Вполне!).

Верно: научить нельзя, можно лишь научиться. Но можно и сделать так, чтобы человек захотел научиться и попросил его научить. Нужна лишь специальная жизнь, в которой человек захотел бы воспитаться и обучиться.

Нужна наука, которая бы знала, как построить такую жизнь.

Назовём её педагогикой. « На путях к новой школе — на стороне подростка» 2003 г.№ 2 С. 14–18.
Фрагмент — в: Российское образование: сетевой подход : сборник статей: совместн. вып. журн. «На путях к новой школе — на стороне подростка» (2003, #8470; 3) и газ. «Сельская школа со всех сторон» (2003, #8470; 9/10). СПб., 2003. С. 39

Откорректировано Н. Жуковой, 19.01.2009