Фонарщик
Оглавление раздела
Последние изменения
Неформальные новости
Самиздат полтавских неформалов. Абсолютно аполитичныый и внесистемный D.I.Y. проект.
Неформальная педагогика
и социотехника

«Технология группы»
Авторская версия
Крошка сын к отцу пришел
Методологи-игротехники обратились к решению педагогических проблем в семье
Оглядываясь на «Тропу»
Воспоминания ветеранов неформального педагогического сообщества «Тропа»
Дед и овощ
История возникновения и развития некоммерческой рок-группы
Владимир Ланцберг
Фонарщик

Фонарщик — это и есть Володя Ланцберг, сокращенно — Берг, педагог и поэт. В его пророческой песне фонарщик зажигает звезды, но сам с каждой новой звездой становится все меньше. Так и случилось, Володи нет, а его ученики светятся. 


Педагогика Владимира Ланцберга


Ссылки неформалов

Неформалы 2000ХХ

ИЗБИЕНИЕ МЛАДЕНЦЕВ?

Когда я оканчивал школу, я колебался, на филфак поступать или на исторический. Отговорили и от того, и от другого. Сказали, что никакой науки я после вуза не увижу, а буду сельским учителем. Меня это сразу отрезвило и переориентировало — не деревня, а дети. Педагогом я потом все равно стал, поскольку понял: самое эффективное средство — "пятая колонна". Так что всю свою педагогическую деятельность я посвятил истреблению детей как вида, внедряясь в их ряды.

А что вы хотите, если при одном их появлении (точнее — проявлении) меня начинает бить мелкая дрожь. Я их на дух не переношу — истеричных и капризных, ничего не знающих, не понимающих, не умеющих и не желающих (кроме мороженого, конечно), ни за что не отвечающих и вредных, вредных, вредных...

Потому что мне из-за них плохо. Я все время с ними сталкиваюсь и от них завишу. Закон им не писан. Они отказывают мне в прописке и медицинском полисе, лечат не от тех болезней и потом годами не разрешают похоронить в чужом городе. Они водят пароходы, не глядя на экраны радаров, и врезаются в другие пароходы, благополучно выплывая — один на сотню тех, кто не выплыл. Они непотопляемы.

Поэтому, пока дети еще маленькие, их надо изводить. Потом поздно будет: им понравится быть детьми. Надо торопиться, пока многие из них еще не перестали мечтать стать взрослыми.

Видите ли, взрослый, как им, наивным, кажется, может все. Он силен и могуч. Он имеет право делать все, что захочет, у него есть деньги для этого. С ним считаются другие взрослые. По крайней мере, им не помыкают и его не бьют. Он может, если захочет, стать знаменитым.

У ребенка все наоборот и шансов изменить положение дел  — никаких.

Вы думаете, с чего чадо бесится — гробит школьную мебель, потрошит сиденья пригородных электричек, поджигает кнопки лифта и рисует свастику на стенах? Это оно так мстит за то, что взрослые, уходя в свой "взаправдашний" мир, его с собой не взяли.

И тут приезжает моя машина. Я подзываю ребенка, показываю мороженое, а пока он зазевался, хватаю его и сажаю в черный ящик, оттуда он уже не выйдет. Разве что только взрослым.

Правда, ждать этого годами не придется: у меня все делается быстро. Я вовсе не считаю, что "взрослый" — это от восемнадцати и старше. Знаете, каких маленьких взрослых я видел!

Как-то раз в трамвай вошли девочка и мальчик. Ему было лет семь, ей — на пару лет меньше. Он помог ей подняться в вагон по крутым ступеням. Потом пристроил к стеклу водительской кабины так, чтобы ей было видно все происходящее впереди по курсу. Купил билет. И, наконец, встал сзади нее, изобразив из своих рук ограждающие поручни, чтобы пассажиры ее не толкали. Чтобы ей было комфортно. И это составляло смысл его жизни на время путешествия в трамвае.

Наверное, в этот день я и понял, что с младенцами надо кончать.

Я достал подходящий черный ящик в виде нескольких комнат по месту жительства, обустроил его, накупил мороженого и начал заманивать детей.

Я отлавливаю ребенка и, пока он не успел доесть мороженое, предлагаю быстро, отчасти прямо сейчас, стать взрослым. Он понимает, что дядька врет, но мороженое... Короче, ему интересно и он соглашается. Хочет посмотреть, что будет.

А вокруг — черный ящик, где есть все: дальние страны, опасные приключения, настоящие взрослые вещи, а также многое, о чем он пока даже не подозревает.

Ему придется платить: за каждый грамм взрослого могущества отдавать грамм атрибутов детства, пока не останется минимум — тех, без которых даже взрослый не может считаться человеком. Например, уменье быть ребенком.

Привожу его в комнату, где, как сказано, есть если не все, то многое: материалы, инструменты, оборудование, деньги. Его собратья по какому-никакому разуму. И есть я.

Я ему говорю: у тебя имеются желания и проблемы. У меня — возможность решить часть твоих проблем и помочь исполнить часть желаний. Что-то можно сделать легко и сразу. Что-то — сложнее: денег немного, материалы не все и оборудования не хватает. Но какое-то оборудование можно изготовить самому, а деньги заработать. Там, где не хватит сил и знаний, я помогу. Не хватит твоих прав — добавлю свои. Не знаешь, чего хочешь, не знаешь, чего вообще можно хотеть — подскажу.

Но у меня есть несколько условий. Одно — первое, другое — главное. Плюс кое-что еще.

Первое: мы ничего не делаем для выставок, отчетов и просто от нечего делать. Мы не производим моделей или макетов — только реальные вещи. Мы не играем в игрушки, у нас настоящие заказчики и настоящая ответственность. Качество тоже настоящее. Мы уважаем себя, свое время и свою репутацию. Это, кстати, способ уважать других.

Главное: безопасность. Безопасность мира, в котором живем. Живности и растительности. Другого человека и вообще человечества. Самого себя.

Еще условия. Не решать свои проблемы за чужой счет. Не обманывать. Не враждовать, не вредить и не вредничать. Не красть. Почему — я мог бы объяснить, и тебе стало бы легче соблюдать все эти "не". Но я не буду этого делать, а постараюсь, чтобы ты объяснил себе это сам. Знаю способ. Называется — рефлексия.

Мы живем в нашем ящике нормальной жизнью. В ней мало игр и праздников, но много дел. Настоящих. С трудностями, ответственностью, риском, конфликтами и... морем удовольствия. Потому что все мы — прежде всего друзья. Единомышленники. Сподвижники. Каждая сделанная работа — преодоление нашего незнания, неумения, страхов, беспомощности, безалаберности, необязательности. Преодоление детства. Мы выдавливаем его из себя по капле, оставляя лишь способность любить, радоваться и удивляться. Наивности — по вкусу.

К нам приходят взрослые с просьбами помочь. Они знают, что мы сделаем быстрее, качественнее и дешевле. Они нас уважают и раскланиваются на улице, снимая шляпы. Иногда приходится наклоняться довольно низко: некоторые из нас ненамного выше двух вершков от известного фаянсового изделия.

Но мы взрослые. Я не видел ни одного, кто захотел бы снова стать ребенком. И ни одного, кто, хоть немного посидев в нашем ящике, не повзрослел хотя бы чуточку.

Летом мы собирали яблоки в плодосовхозе. Сами зарабатывали, сами тратили. Пели песни, ходили в походы и все такое. Даже не столько мы, сколько они — маленькие взрослые.

И приехал Тоша. К началу смены он опоздал и прежде, чем попал в лес, где неподалеку от совхозного сада стояли наши палатки, ему пришлось провести дня два в поселке, где базировался наш детский клуб, в моем доме. Оба дня он на речке бил камнями лягушек.

— Тоша, — спросила моя жена, — почему ты бьешь лягушек?

— Имею право: они низшие существа.

Как выяснилось, он делил мир по интеллектуальному признаку.

Он был умен. В ребятах быстро разочаровался. Работать не стремился. Любимым занятием были споры о принципах мироустройства, где он быстро положил на лопатки весь педсостав, "застряв" на комиссаре Сереже из Москвы и мне. В отлове нас и дебатах с нами и прошла вся его смена.

В сентябре он начал навещать в Москве Серегу, а мне — писать письма в наш южный поселок. Были они ерническими и издевательскими. Он размазывал нас по стенке с нашим совковым коллективизмом. Было это в 1984 году. Мы еще не знали, что мы "совки", а он знал. Сейчас понимаю, что в ряде моментов он был правее нас. Так прошла осень, зима. Весной - письмо, несколько более истеричное, чем положено: до середины в духе традиции, мол, вы моральные уроды, и весь ваш коммунизм... Но дальше — что-то новенькое: жизнь мне поломали, душу искалечили, жил как человек, а теперь этот ваш лагерь по ночам снится.

Казалось бы! Поиски работы и заработка, когда из-за неурожая яблоки быстро закончились; сбор и ночная охрана фундука от наездов вооруженных браконьеров; выживание под ливневыми дождями; рацион из расчета 41 копейка в день на душу; ежеутренняя ловля по лесам сбежавших "девиантозавров", взятых в лагерь по просьбе милиции — все ведь шло мимо него, он только созерцал и рассуждал. Оказалось, все эти умные разговоры — игрушки. Роль мудрого наблюдателя, сидящего сбоку на горке, смешна и неуместна, если и на нее посмотреть со стороны и сверху. А жизнь — вот она, в саду, на кухне, у костра... Там тоже были умные головы и кипели споры о мироустройстве, но он понял это потом. Думал, они все о яблоках, а выяснилось — о судьбах человечества. Термины не совпали. Мы дружим. Он женился на девочке из того лагеря. Она кандидат наук, преподает физику в вузе. Он зарабатывает деньги. У них дети. Нормально.

Не у всех бывают такие лагеря, но каждого по осени подстерегает школа.

Школа любит детей так, что дым идет. Она любит именно детей, потому что им по статусу не положено претендовать на равноправие с учителями, а значит, можно не церемониться — поучать, приказывать и наказывать. Школа воображает, что она детей выращивает, и они становятся большими. Это не совсем так. Она их накачивает, набивает, как мягкую игрушку. Действительно, за это время они несколько меняются в размерах. Так оно складывается, и это можно увязать в причинно-следственную цепочку. Лоскуты для набивки годятся любые — углеводороды, геномы, функции, морфемы... Пипина Короткого не забудьте, и при этом ожесточенно дискутируйте о содержании образования! Эта набивка-накачка смахивает на надувательство, с помпой и ритуалами. Лохи при этом - родители и общество: спектакль, в основном, для них. Ребенок - что? Выйдет и забудет. Он еще не взрослый, но давно циник. А как иначе при ежедневных смертельных номерах? Только с весельем и отвагой: вот отвечу (напишу, сдам)nbsp;— и останусь жив! Или не сдам — и все равно ничего!

Да, у некоторых канал от уха до уха не прямой, а с лабиринтом, и там могут застрять некоторые правила чистописания. Тогда этого ребенка везут на международную олимпиаду, и наша школа оказывается лучшей в мире. Но вворачивать лампочку вместо перегоревшей дитя наловчится в другом месте. Кто и где его научит милосердию, толерантности и отвращению к тому, что пивная банка валяется в лесу, трудно сказать. Черный ящик под названием "Школа" внутри незатейлив и имеет конструкцию камеры хранения. Даже номерок есть. Идет промоушн новой услуги: "Храним двенадцать лет!" Перспективная модель — рефрижератор: вынимаем такими же маленькими. А лет через двадцать освоим содержание в состоянии комы — и опять будем впереди планеты всей.

Правда, проснувшись, он, как и сейчас, пойдет крушить все вокруг — мстить за "бесцельно прожитые годы". За свое детство, прошлое и нынешнее.

Его стригут и дают в руки взрослую игрушку — автомат Калашникова. Но от этого он взрослее не становится. Всего боится. Его бьют. Он тихо звереет. Геномы и детерминанты помогают плохо. Наружу лезут инстинкты. И как только он почувствует либо дикую безысходность, либо дикую уверенность, он станет или дезертиром, или мародером и сможет только "мочить". Ибо любовь — не детское дело.

Мой младший сын, десятиклассник, человек взрослый. Нас в семье двое мужиков, и мы за семью отвечаем. Женщины хранят очаг и царят в области тонких технологий, но мир держится на нас. Сын это понимает и обижается, когда его называют школьником.

Помню, те из моих одноклассников, что "залежались" в пионерах до пятнадцати, прятали в карман галстуки, "забывали" их дома, пачкали чернилами... Они выросли из детского статуса, а более подходящего предложено не было. В комсомол пятнадцатилеток принимали по успеваемости, шестнадцатилеток — по поведению, а выпускники уже "забывали" дома значки и завидовали тем, кого комсомолу отловить не удалось.

Но так ли уж глупа и невменяема школа? Нет, конечно — в том смысле, что среди педагогов есть множество людей, которые понимают, что происходит. Только к танку Т-34 веранду не пристроишь и джакузи внутри не поставишь. Пока эта штука устроена так, а не иначе, из нее будет выходить тот, кто вошел, разве что прибавив в весе и габаритах. А те младенцы, которым рано или поздно суждено повзрослеть, будут делать это не вовремя, наспех, кое-как, в страшных мучениях и без посторонней помощи.

Поэтому от них надо избавляться своевременно. Надо избавляться!

И чем скорее — тем лучше!


Для печати   |     |   Обсудить на форуме

  Никаких прав — то есть практически.
Можно читать — перепечатывать — копировать.  
© 2000—20011.
Top.Mail.Ru   Rambler's Top100   Яндекс цитирования  
Rambler's Top100