Войны алой и белой роз (кражи)

Где хоть одна докладная?

Б. П. Жидков

Вторая смена, не успев начаться, сразу окунула нас в гущу событий. Уже на третий день, когда мы только-только разобрались в ситуации, привыкли к распорядку и кое-как успели выучить как кого зовут, начались приключения.

Первым неожиданным ярким событием второй смены стала кража. Впоследствии я узнал, что в этом не было ничего неожиданного — крали в этом лагере постоянно — но я, как уже говорил, привык к хорошему, и для меня это было неожиданно и весьма неприятно.

Чтобы вы поняли, как это могло произойти, я сначала расскажу вам об устройстве системы жизни в лагере в смысле помещений. В здании было три этажа. На третьем этаже, самом верхнем, жили девочки. Кроме детских палат там было еще несколько комнат, где жили кое-какие воспитатели, но это не столь важно. На втором этаже жили мальчики и тоже кое-какие воспитатели. Еще вожатые. Ваш покорный слуга тоже жил там. Коридоры и третьего и второго этажей просматривались насквозь камерами наблюдения.

На первом этаже жилых комнат не было. На первом этаже были отрядные комнаты, где дети должны были собираться, играть, общаться и так далее — в плохую погоду. Там же на первом этаже были раздевалки — комнаты, где лежали детские сумки и чемоданы. Также на первом этаже была столовая и все кружковые помещения.

Так вот — особенность организации системы жизни была в том, что в разное время можно было попасть исключительно в определенные места. Вы уже знакомы с распорядком, так вот — в тот самый момент, когда после умывания и зарядки дети спускались из своих жилых палат на первый этаж на линейку, двери на лестницу перекрывали. Ну то есть их, конечно, грозились все время закрыть на ключ — но сами понимаете — ряд воспитателей жил на втором и третьем этаже, плюс все-таки какие-то вещи могут понадобиться — хотя с самого начала смены декларировался — угадайте кем? — лозунг: «Все, что тебе понадобится в течение дня, надо взять из палаты с утра и положить в отрядную комнату!» Учитывая то, что дети почти никогда сразу после подъема не знали, что им предстоит днем — спортивные соревнования ли или участие в театральных сценках — вот и подумайте удобно ли это было.

Сделано это было с несколькими благими целями. Во-первых, чтобы в любой момент в палатах была идеальная чистота — а ее наводили оставшиеся там во время линейки дежурные — подметали, натягивали покрывала и ставили уголком подушки. Подразумевалось, что внезапно нагрянувшая СЭС просто не может не упасть в обморок от счастья при виде такой сногсшибательной красоты.

Во-вторых, такой режим якобы сильно снижал возможность краж — когда нет возможности бесконтрольно одному войти в палату — тяжело что-то украсть. Ага. Как бы не так. Будущее это показало.

Так вот, поскольку насовсем перекрыть доступ на жилые этажи все же не удавалось, на вход ставили дежурных. Это были дети — представители дежурного отряда (был и такой) которые, сверкая красными повязками, должны были бдительно наблюдать за тем, чтобы на этаж не просочился враг. На этаж легально можно было воспитателям, вожатым — короче всем взрослым, а детям — исключительно в их сопровождении. Нужно тебе носки переодеть, в общем, — заарканил своего вожатого, прошел с ним через заградительный кордон, дошел до палаты и там под его недремлющим оком переодел носки. И так же обратно. Никакого криминала.

Конечно, это было жутко неудобно. Особенно детям помладше. Ну подумайте сами — способен ли ребенок пяти лет с утра в восемь часов (когда его только что разбудили) додуматься до того что ему понадобится в течение дня из одежды и предметов быта?

Но это досужее размышление. Наш рассказ о кражах. Несмотря на этот суровый полицейский режим в третий же день в одной из палат девочек кто-то разбросал все вещи и кое-что по мелочи украл. Еду там. Чипсы. Печенье. В общем, враг прокрался незаметно.

Это событие тут же стало народным достоянием и на планерке, а затем и на линейке директор долго, грозно, а главное, безысходно, кричал о том, что...

В ответ на это на следующий день последовала вторая кража. Она состоялась в отсутствие директора во время дискотеки и я, пожалуй, опишу, как это было, поподробнее. Это стоит того, поверьте.

Итак, с утра на линейке директор долго орал о том что «это просто свинство...», «да как у вас хватает совести...», «вы немедленно должны...» ну и так далее. А этот день был не просто рядовым днем лагеря — это был день открытия второй смены — третий день. Ну и предполагались разнообразные события — примерно те же что я уже описывал в главе про открытие первой смены, которое нам довелось посетить.

Все было абсолютно также — тот же самый концерт, с абсолютно теми же номерами, правда, слава Богу, веселые старты все же проводить не стали. Видимо небо услышало мои призывы и вместо них провели футбольный матч между командой вожатых и детей. Это было более зрелищно, а главное не так экстремально.

Вечером, когда основные торжественные события закончились, и директор счел, что он может предаться законному отдыху, и ушел домой, была праздничная дискотека. Праздничная — значит на полчаса или час больше обычного. Такой вот праздник. На дискотеки, как я уже говорил, ходили в основном малыши.

Так вот, в самый разгар «праздничной» дискотеки к нам прибежал мальчик из первого отряда — некто Паша — и заикаясь сообщил что у него и его друзей пропало два мобильных телефона, дорогие украшения у девушек и три тысячи рублей.

У меня сразу возник вопрос — а зачем в лагере, где нет магазина, а за территорию не пускают — три тысячи рублей, но он остался без ответа.

Вслед за этим события стали развиваться с невероятной быстротой. Новость облетела население лагеря и долетела до Татьяны Александровны, которая осталась вместо директора блюсти покой и праздник.

Татьяна Александровна тут же распорядилась прекратить дискотеку, а отрядам разойтись по отрядным комнатам. На наш вопрос — а зачем!? — она сообщила нам, что мы (старшая вожатая, я, вожатые...) должны пройти по отрядам и побеседовать с каждым отрядом серьезно о произошедшем вопиющем событии.

Разубеждать ее мы ни в чем не стали, потому что знали, что это бесполезно, и сделали вид, что пошли серьезно беседовать. Татьяна Александровна с нами не пошла, и когда мы делали вид уже с четвертым или пятым отрядом до нас донеслись радостные вопли.

Мы удивились, но еще большее удивление наступило, когда оказалось, что дискотека продолжилась. Как выяснилось впоследствии, Татьяна Александровна спустя некоторое время поинтересовалась у первого отряда: «не устали ли они?» и получив отрицательный ответ решила, что дискотеку надо продолжить.

На наш вопрос: «Как же так?!» был получен суровый ответ: «Сегодня открытие смены. Нельзя лишать детей праздника».

Немая сцена.

На следующее утро пришел директор.

Каюсь — именно в этот момент мне пришла в голову мысль записать его хотя бы на магнитофон — для потомков. Подозревая, что видеосъемке он точно не будет рад, а аудиозапись можно произвести без привлечения особого внимания.

Это было что-то.

Скажу честно, если бы на меня кто-нибудь когда-нибудь так кричал — я бы наверное испугался. Причем как за себя, так и за этого человека.

Но кроме того, что это было громко и долго — это было еще и невероятно зрелищно. Я уверен, что харизма этого человека явно была предназначена для чего-то более глобального и значимого, нежели быть директором детского лагеря. Здесь скорее был бы к месту вождь революции. Или хотя бы драматический актер, исполняющий амплуа злодеев.

Я никогда не думал, что можно так долго кричать. У меня вот лично банально бы не хватило голосовых связок. Думаю, что это годы тренировок.

Главное, что можно было понять во всем этом крике — это то, что он возмущен таким поступком и что вора непременно найдут — а если у него есть хоть капелька совести — хорошее слово — совесть — то он должен сам — сам! — прийти к директору в кабинет и во всем признаться. И тогда ему ничего не будет. Директор обещает.

Ну а если нет... Бойтесь, воры — у нас есть записи камер наблюдения — мы их обязательно посмотрим и сразу же выясним кто этот нехороший человек.

Я тогда (да и сейчас все-таки) был еще очень наивен и верил в сказки. Поэтому спросил у двух ребят отряда, кажется, из третьего, когда мы все выходили с линейки:

— Ну и что теперь будет?

Они посмотрели на меня, как на глупого.

— Что будет? Да ничего не будет. Поищут и перестанут.

— А как же камеры? — удивился я.

— Да они не записывают. Уличные записывают, а в здании нет, — засмеялись ребята, выдав тем самым полную осведомленность о государственных тайнах лагеря, явно лежащих под грифом «Секретно».

Я в очередной раз поразился глубине и разнообразию жизни, и не отказал себе в удовольствии по истечении поставленного директором срока поинтересоваться у него: явился ли кто-то к нему в кабинет с повинной.

Директор замялся и сказал мне что нет, но... у них есть подозрения и они обязательно найдут того, кто это сделал...

Небольшие кражи (еда, деньги) продолжались всю смену. И третью тоже.

К оглавлению

Читать дальше