Технология альтруизма
Оглавление раздела
Последние изменения
Неформальные новости
Самиздат полтавских неформалов. Абсолютно аполитичныый и внесистемный D.I.Y. проект.
Словари сленгов
неформальных сообществ

Неформальная педагогика
и социотехника

«Технология группы»
Авторская версия
Крошка сын к отцу пришел
Методологи-игротехники обратились к решению педагогических проблем в семье
Оглядываясь на «Тропу»
Воспоминания ветеранов неформального педагогического сообщества «Тропа»
Дед и овощ
История возникновения и развития некоммерческой рок-группы
Владимир Ланцберг
Фонарщик

Фонарщик — это и есть Володя Ланцберг, сокращенно — Берг, педагог и поэт. В его пророческой песне фонарщик зажигает звезды, но сам с каждой новой звездой становится все меньше. Так и случилось, Володи нет, а его ученики светятся. 


Педагогика Владимира Ланцберга


Ссылки неформалов

Неформалы 2000ХХ

Рондо для коряжки

Написано, чтобы не забыть себя.

Часть 2. Признаки жизни.

воротничок немой духоты, а я расту и верчу шеей, и всё труднее
выдох.

«выдоха нет»— написано у задней двери, поэтому некоторые
думают, что лучше трястись в середине до конечной

а я хочу вылезти на своей.

бунтуем против света спокойного, безразличного, безличного и
потому многоликого, трясущегося в середине

1. И не можем открыть дверь.

(— Шпагу мне, господа! Что? Нет, я не собираюсь украшать вас
дыркой. Я хочу себя украсить шпагой. Слышите? ах, уже не
слышите...

— Девушка, вы выходите? А пора бы. Да...

— Водитель, перестаньте импровизировать! Да отмените вы
наконец весь этот джаз!!)

и

давайте

разберёмся с птицей, наконец, не пережрала ли она печёнки? У
ней, у птицы, тоже есть предел. Кто решил? Когда решил? Кого,
собственно, наказали? Прометея — ладно, а птичку за что?
Тысячелетьями жрать печень...

2. Она вроде и ни к чему.

так, птичье баловство по обоюдному согласию, до отрыжки, до
вечной отрыжки, до вырождения.

До вырождения? Вот уж нет. Вот уж тут как раз имеется
настоятельная необходимость, не выходя за рамки дозволенного и
учитывая веление времени с чувством глубокого (на выдохе)
удовлетворения спеть гимн (со словами) или по крайней мере
повесить орден (свинца-на-шею) этой маленькой птичке, этой
вечной, скромной и ежедневной (без выходных, с субботниками)
труженице, которая бескорыстно (жрать и поближе есть) вот уже
целые n лет всё летает к этому (не будем говорить:
прикованному) и клюёт, такая исполнительная, такая
пунктуальная, такая

(что, разве лучше, чтобы птичку приковали, а этот гефестоман
летал к ней что-нибудь клевать?

3. Но ведь каждый хорош на своём месте.) Главное — не
разбираться с каждой птичкой в отдельности. Мрут они от этой
печени. И

с новым воодушевлением продолжают дело отцов... Эти самые...
как их...

Орлы! Во! Новая волна трудового подъёма в преддверии... В
преддверии... (чего?) пёс его знает. В преддверии. Календарь
надо полистать. Девушка, у вас есть календарь? Спасибо.
Понедельник, вторник, среда... А где тут... это...

прихожу раз в преддверие, а там — битком набито. И все
страшно орут. Я у них и спросил, по тексту орут или как? Они
говорят — не по тексту, была команда сегодня команд не
слушать. Вроде как ТАМ все в баню ушли. Самокритиковаться, по
пивку вдарять. Что ж вы, говорю, орёте? А мы, говорят,-
стулья. Мы места занимаем. У самых главных самые большие эти
самые места. А дальше — по субординации.

4. Вот мы и решили, что каждый, кто на своём месте, должен
быть на своём стуле. А?

обсуждаем, какое решение надо принять, чтобы все на местах
остались,

А один стоит и молчит. Я говорю: ты кто? Он так застенчиво
отвечает, что, мол, для посетителей он. Чего ж, говорю, ты
делаешь в преддверии?

Он, оказалось, председатель месткома. Инвалидность имеет по
наследству от трёхногого дедушки. Жалуется — ноги шалят.
Говорит, все на нём ёрзают, ёрзают, мостятся. Хорошо хоть клеёнкой
обили.

У всех есть выбор. Или тебя тошнит от печёнки, или у тебя её
клюют, или клюем её друг у друга по очереди. Вдаряем по печени
и получаем. Строго индивидуально, чтобы к завтрему отросла.
Вот я и вишу у задней двери. Выдоха нет. Выдоха нет. Слышите
голос родника?

Он высок и чист. Шум и пение птиц вплетены в него. Поверхность
воды чуть дрожит от подземных струй, и серебристое зеркало
готово отразить лицо, камень или птенца.

Слышишь голос родника? Между приключениями и открытиями он
приглашает к короткому отдыху у травянистого ручья в самой
чащобе на склоне моих глаз

безветренно и спокойно. Кони вышли за ограду, они
растреножены, звёзды гаснут в гривах и загораются вновь. Иди
за конями, там — Сказка, медленный вечер у стен старой
крепости, сонная трава и вода из родника.

Помнишь, сердце, мы были слишком серьёзными и косились на
птиц, кричавших слишком резко для зелени? Я тогда думал, что
все дороги хороши, когда на них никого нет. Но эта глупая
вечность прошла, и мы с тобой шутим, резко, чтобы перекричать
птиц

Как много в мире птиц... Не отвести ладонью, и глаз не
отвести. Беззвучная капель между мной и Солнцем. Куда лететь
теперь, в какое рваться небо? Какие острова родятся в синеве?
Чей остров там, далеко, за океаном?

Остров Птиц. Чья звезда горит за окном? Их звезда, птичья.
Слышишь? Но я всегда знал, что Корабль уйдёт без меня. Сотни
миль дремучих лесов. Сотни миль
безводных степей и широкая горная гряда отделяли меня от
Корабля, который уже собирался в путь. Он легонько покачивался
в бухте, в маленькой бухте, где не было причала, лишь лёгкие
скрипучие мостки соединяли палубу с земной твердью.

Какие-то важные дела держали меня в городе. Город был так
монотонен и сер, что дни терялись, время было неуправляемо
изнутри

но закричали птицы, что до ухода Корабля осталось всего три
дня.

всего три: День Добрый, День Серый и День Злой. День Злой был
преодолим, День Серый привычен, пугал меня только День Добрый.

Первым случился День Серый. Люди жались к автобусным
остановкам, и попрощаться было не с кем. Весь день собирался
дождь, но так и не пошёл. На улицах и в домах было душно.

Потом случился День Злой, и я потерял дыхание. Сердце не
хотело биться, мир гас, но я хотел успеть и дожил до Дня
Доброго.

И нашёл Коня.

Я нашёл его вместо дыхания, и мы понеслись...

в первых сумерках светлая поляна в предгорьях. Это выше, чем
степь, но ещё не хребты. Последняя ночь спускается на землю:
утром уходит Корабль.

я просто упал здесь. Я уже не мог держаться на Коне. Он
тормошит меня губами, по спине его пробегает дрожь, он
тормошит меня тёплыми губами и не верит, что я уже не встану.
Эх ты, Конёк Золотая Грива...


*  *  *

только я засну — уходи.

уходи, не смотри, не ушибись, не поранься

где нужно — вспомни, остальное — живи

Карманы, жаль, у тебя дырявые; лучше бы раздал всё, а ты —
теряешь на пустой дороге, где и прохожих-то понятливых днём с
огнём

зашил бы карманы, да нитку с иголкой потерял

потерял, потерял, потерял...

зашил бы карманы. А я тебе песенку колыбельную спою и уйду.
Капель за окном, печка гудит ровно, и сначала приснятся птицы.

Будет пять длинноногих птиц. Тонким кружевом воздуха, памятью
об осени станет их полёт. Мне очень хочется спеть, что они
долетят, но это неправда. Две упадут в серые скалы, две
разобьются о решётку маяка.

Последняя, пятая, растворится во встречном ветре.

Что — Колыбельная? — праздник вечера? похороны дня?

— короткое прощанье. Ты дремлешь, ты выбираешь путь.


Для печати   |     |   Обсудить на форуме



  Никаких прав — то есть практически.
Можно читать — перепечатывать — копировать.  

Top.Mail.Ru   Rambler's Top100   Яндекс цитирования  
Rambler's Top100