Фонарщик
Оглавление раздела
Последние изменения
Неформальные новости
Самиздат полтавских неформалов. Абсолютно аполитичныый и внесистемный D.I.Y. проект.
Словари сленгов
неформальных сообществ

Неформальная педагогика
и социотехника

«Технология группы»
Авторская версия
Крошка сын к отцу пришел
Методологи-игротехники обратились к решению педагогических проблем в семье
Оглядываясь на «Тропу»
Воспоминания ветеранов неформального педагогического сообщества «Тропа»
Дед и овощ
История возникновения и развития некоммерческой рок-группы
Владимир Ланцберг
Фонарщик

Фонарщик — это и есть Володя Ланцберг, сокращенно — Берг, педагог и поэт. В его пророческой песне фонарщик зажигает звезды, но сам с каждой новой звездой становится все меньше. Так и случилось, Володи нет, а его ученики светятся. 


Педагогика Владимира Ланцберга


Ссылки неформалов

Неформалы 2000ХХ

Газета «Новые рубежи» (Одинцово), 3 августа 1996 г.

Беседу вела Е. Колесникова

Дай бог пера не обронить!

Авторская песня... Такая до боли наша и такая до невероятности древняя, берущая свое историческое начало от аэдов, рапсодов и менестрелей, она в 60-е годы нашего века явилась своеобразным самовыражением целого поколения. Булат Окуджава, патриарх отечественных бардов, назвал эти произведения «думающими песнями для думающих людей». Если верить его высказыванию, то авторская песня возникла вместе со способностью человека осмысливать окружающее и свою роль в нем. И исчезнет, должно быть, вместе с нею.

Движение самодеятельной авторской песни, мощной волной захлестнувшее молодежь в 60-80-е годы, — явление незаурядное. И совсем еще неизученное. (Его творческая самобытность ждет своих исследователей и аналитиков.) Но тем не менее вполне объяснимое с общественно-психологической точки зрения. Возникшее в период «оттепели» как вполне естественная реакция на появившуюся вдруг возможность откровенно высказаться, в годы тоталитарного режима оно автоматически переросло в своеобразный вызов существующему строю.

В последние годы активность клубов самодеятельной песни заметно снизилась. И тот же Окуджава позволил себе сделать весьма смелый вывод: авторская песня умерла, оставив после себя несколько имен. Но состоявшийся недавно традиционный фестиваль имени Валерия Грушина опрокинул все прогнозы относительно угасания интереса к самодеятельному песенному творчеству, собрав на поляне рекордное количество его поклонников — более ста тридцати тысяч человек!

В связи с этим и вспомнилась мне беседа с поэтом, автором и исполнителем своих песен Владимиром ЛАНЦБЕРГОМ, побывавшим прошедшей зимой в нашем городе и в редакции «Новых рубежей».

Из последнего сборника стихов В. Ланцберга:

Ну вот и коснулась разруха
основ моего естества.
Уже лимитирует брюхо
по части подвижничества.
Пытали меня на изгиб все,
ломали и мяли бока...
Живу, весь как будто бы в гипсе,
хотя и не в бронзе пока.

Володя, насколько мне известно, вы получили техническое образование. И тем не менее стали поэтом?

Ну почему же стал? Поэтом нельзя стать или быть. Поэзия — это физиология, своеобразный способ избавления от внутренней энергии. Кто-то в результате чрезмерного ее накопления напьется, кто-то «выплеснет» ее на близких или подчиненных, кто-то сочиняет музыку, кто-то — стихи. Вы можете, например, представить себе человека, который, будучи нормальным, воспитанным и непьющим, всю жизнь пользовался общепринятой литературной лексикой и вдруг через слово начал круто выражаться? С трудом, наверное. Так же трудно найти человека, который бы «вдруг» начал писать стихи.

Что же касается меня, то сочинять начал, как помнится, лет с шести. Это продолжалось и в школе. В музыкалку ходил года четыре. Вообще занимался в жизни чем попало. После школы собирался поступать и на филфак, и на истфак, и в политех. Тогда родители сказали: закончишь филфак — пойдешь работать в школу! Я испугался и поступил в политех. Да. Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что со временем буду работать с детьми, я, наверное, долго бы смеялся.

?..

Об этом немного попозже. Позволю себе закончить мысль. Короче, я считаю вполне нормальным, когда человек не ограничивается какой-либо узкоспециализированной сферой деятельности. Ведь бывает так, что один годами не вылезает из своего кабинета, разрабатывает какой-то сложный механизм, а другой в одночасье находит гениально простой способ самого сложного решения вопроса, слушая, допустим, музыку или вникая в ритм стиха. Вспомните историю. По-настоящему талантливые люди всегда были широко одарены.

Вы считаете себя талантливым?

Нет, что вы! Скорее, нахватанным. Может быть, способным. Мне посчастливилось видеть достаточно талантливых людей. Я — не они. Понимаете, мало из того, что написал, заслуживает серьезного внимания. Мне просто повезло в какой-то период оказаться на виду, участвовать в фестивалях, быть приглашенным на самые различные КСП-шные слеты. И иногда даже неловко сознавать, что сколько угодно более талантливых людей сидят тихо.

Скажите, вам легко пишется?

Настолько нелегко, что несколько последних лет почти ничего не пишу. Поэзия может быть или работой, или творчеством. Работа предполагает надежду на признание и заработок, но способствует более быстрой деградации. В любом случае поэт обязан быть самим собой.


Из последнего сборника стихов В. Ланцберга:

Жаль, не волшебники мы и не маги,
а аппетиты растут.
Краткостъ — сестра дефицита бумаги.
Станешь талантливым тут!


Володя, и все же расскажите о ваших достижениях в педагогике.

Что касается педагогики, то это действительно работа. Без базового образования, с самостоятельным перелопачиванием уймы специальной литературы, с продвижением ощупью впотьмах. Здесь было сидение, корпение, было много черновой работы. Здесь от Бога — ничего. Просто ставишь перед собой задачу — и вперед.

Больше десяти лет я довольно успешно трудился инженером в одном из НИИ Саратова, когда попал с концертами в Туапсе. Приехал в полной уверенности, что приглашен очередным КСП. А на самом деле пригласил меня детский туристический краевой коммунарский клуб «Пилигрим»1. Вот так длинно он назывался. Приехав туда, я оказался в странном положении. Никогда не думал, что жизнь может быть такой незатейливой, что коммунизм возможен на самом деле. Словом, я оказался среди жизнерадостных, добрых людей. А главное — среди добрых детей, умеющих видеть вокруг себя красивое, готовых помочь всем и вся. Через два с половиной года после этого наша семья перебралась в Туапсе. Поначалу не было ни жилья, ни денег, ни прописки. Но друзья помогли. И, работая с «Пилигримом», я постепенно набирался опыта, осмысливая наше отношение к детям, определяя для себя внутренние пружины взаимодействия между взрослыми и детьми. А еще спустя некоторое время организовал свой детский клуб, проживший шесть лет. Это были лучшие мои годы.

То, как мы у себя в клубе пытались отвечать на непростые, встававшие тогда перед нами вопросы, можно назвать экспериментом. В процессе педагогического поиска вдруг выяснилось, что нет проблемы отцов и детей. Просто между детьми и отцами, между воспитателями и воспитанниками нет нормальных контактов. Да и откуда им взяться, когда мы настырно «держим» искусственно созданную дистанцию.

Не сочтите меня нескромным, если я скажу, что у нас все получалось. То есть действительно результаты становились ошеломляющими, когда мы уравнивали детей со взрослыми в самостоятельности и в правах на получение равноценных знаний. Наши ребята с четырех лет начинали заниматься фотографией, с пяти лет — радиоэлектроникой. Они делали серьезные шаги во всем, чему мы их учили, что показывали. У них появлялся живой интерес к делу и желание узнать побольше. Собственно, мы тоже учили детей. Но тому, чему они хотели учиться. А в школе их учат когда захотят и чему захотят. В этой системе спрос ученика и предложение учителя не могут встретиться. Я ни в коей мере не против общего образования. Просто учить ребенка чему-либо имеет смысл лишь тогда, когда у него проснется естественный интерес к изучаемому предмету. В школах же предложение тотализовано, а спрос у разных детей возникает в разное время.

И еще один момент. Ребенка в клубе все воспринимали всерьез, тогда как ни дома, ни в школе этого нет. Он ничего не решает, ни в чем не участвует. Ему нечем завоевать уважение взрослых. Вспомните, когда мы были маленькими, то обязательно мечтали: вот вырасту, стану большим... Клуб позволил ребятам стать большими, будучи еще маленькими, потому что возле них были взрослые, считавшие каждого из них личностью, равной себе. Ребенка можно только заинтересовать, но ни в коем случае не заставить! Вот по этой системе мы и работали с приходившими к нам в клуб детьми.

Скажите, это были так называемые «трудные» ребята или самые нормальные, из обычных школ и рядовых семей?

Это были нормальные трудные ребята из обычных ненормальных школ и рядовых трудных семей. В основном те, которых где-то почему-то не поняли.

И что же потом случилось с вашим таким удивительным и крайне нужным клубом?

Потом случилось то же, что и во всей стране,- перестройка. Думаю, нет смысла объяснять дальше. Поэтому сейчас я работаю Ланцбергом. Но не оставляю надежды возобновить работу с детьми, продолжить изучение этого аспекта педагогики. К тому же книги, в которых мы рассказывали о наших методах и результатах2, расходились моментально. Значит, людям это надо.

Очень надеюсь, что времена изменятся к лучшему. И все еще будет хорошо и у нас, и у наших детей. А пока давайте вернемся к авторской песне. Что же это за явление, с вашей точки зрения?

Вы говорите — авторская. Я называю ее личностной. Не самодеятельной, не бардовской, не туристской, а именно личностной. И явление это довольно сложное, поскольку оно тем активнее, чем более противоречивой жизнью мы живем. Да это и понятно, поскольку удовлетворенная личность дремлет. Она сыта, она не спорит сама с собой, в ней не происходит внутренней борьбы и не возникает желания выплеснуться. Личностная песня сложна. И каждая — по-своему. Она часто не отвечает общепринятым законам песнесложения именно потому, что личностная. Она должна быть либо без изъяна, либо без претензий. Но так не получается. Без изъяна не получается, потому что мы не боги, без претензий не получается, потому что мы — люди.

А насколько верно утверждение о том, что время личностной, как вы говорите, песни прошло, она отмирает?

С моей точки зрения, оно неверно вообще. В последнее время несколько угасла активность КСП-шного движения3. Произошло это опять же в силу сложившейся в общественной жизни ситуации. Сейчас как будто все можно говорить, все можно думать, все, к сожалению, можно делать. Против чего восставать, чем терзаться? Это с одной стороны. С другой — поутихли страсти вокруг повального увлечения туризмом, гитарой. Умолкла гитара во дворах и беседках. Вот у непосвященного человека и создается впечатление, что ушла из нашей жизни авторская песня. Ушло, собственно, ее обвальное количество, которое, как нередко это бывает, существовало в ущерб качеству. А сложные люди, задумывающиеся люди, пытающиеся разобраться в себе — они были, есть и будут. Вместе с ними будут и их песни. Пусть не так много, но серьезнее, глубже и, надеюсь, талантливее.

Кстати, о серьезности и глубине. Ваше творчество принято считать довольно сложным. Говорят, Ланцберга нельзя слушать, в него надо вслушиваться. Не мешает ли это налаживанию контакта с аудиторией?

На мои концерты ходит мой слушатель. И по-моему, мы с ним понимаем друг друга. А вообще последние 15 лет стараюсь быть проще. Получается или нет — не мне судить.

— В последнее время с легализацией положения церкви в нашу жизнь пришел совершенно новый вид песенного творчества — исполнение под гитару духовных песен. Можно ли считать авторской песней, допустим, песнопения отца Романа?

— Если есть люди, которых не оставляет равнодушными мелодия этих песнопений, если есть люди, которых заставляют задумываться их слова,- то безусловно. Если у духовных лиц возникла внутренняя потребность сказать о сокровенном именно таким способом и если они услышаны — считайте, что мы имеем новую форму авторской песни. Пусть даже немного непривычную. И потом я не думаю, что это что-то новое. Наверняка такой вид духовного песнопения существовал прежде. Просто он был отметен 1917 годом.

— Володя, огромное вам спасибо за интересную беседу. Дай Бог вам успехов и творческого здоровья.

— Вот это интересно! Мне известны две разновидности творческого нездоровья: творческий маразм и творческая импотенция. Что вы имеете в виду?

— Позвольте на этот вопрос ответить строчкой из вашего же стихотворения: «Дай Бог пера не обронить!»


Из последнего сборника стихов В. Ланцберга:

Приятно, рискуя сойти с ума,
годам к восьмидесяти,
своих пирамид воздвигая тома,
все перья на том извести.
Сложнее, целым крыло сохранив,
Бог в помощь, до сорока —
хотя бы не годы, хотя бы дни —
успеть полетать слегка.


1.  Опыт «Пилигрима» и «Тропы» в педагогике В. Ланцберга. Сайт «Технология альтруизма» https://www.altruism.ru/sengine.cgi/12/12/26/4/2

2.  Кордонский М., Ланцберг В. Технология группы. — Мозырь: Белый Ветер, 1999. Сайт «Технология альтруизма» https://www.altruism.ru/sengine.cgi/12/12/28

3.  См. Глоссарий и персоналии, Клубы самодеятельной песни (КСП)


Для печати   |     |   Обсудить на форуме



  Никаких прав — то есть практически.
Можно читать — перепечатывать — копировать.  
© 2000—2011.
Top.Mail.Ru   Rambler's Top100   Яндекс цитирования  
Rambler's Top100