Поздравляем Юрия Роста с днем рождения!
Еще год назад мы ездили за овощами в Новомихайловку. Она в двадцати километрах от нас и совсем недалеко от знаменитого лагеря “Орленок”. В тамошнем овощном магазинчике все стоило раза в полтора дешевле. Но дело было даже не в деньгах. Дело было в Юзике. Так звали продавца и хозяина.
Надо было видеть эти ценники: на каждый овощ – свой стих. Надо было видеть и слышать, как Юзик работает: эти величественные позы, жонглирование корнеплодами, неповторимые обращения к каждому, до кого доходила очередь (а очередь к Юзику была всегда). Бесконечные рифмы на подножную тематику и даже целые поэмы:
Я трудовым конем приду
на поэтическую площадь!..
Публика шаталась от хохота. Он подбрасывал свеклу на ладони или встряхивал пакет с морковкой и говорил, сколько это весит и стоит.
Мы упивались Юзиком и бились в
отчаянии: эх, Юрия бы Роста сюда!
Только он, мы были уверены, способен
приехать из Москвы в Новомихайловку из-за
скромного работника торговли. Только
он смог бы сделать кадр, в котором
звучал бы голос, слышались эти вирши,
политические памфлеты и
производственные характеристики
прижимистых земляков. Только он смог бы
двумя словами рассказать о человеке, по-настоящему
чувствовавшем рынок еще “до рынка”.
Мы тянули резину:
нас усыпляло отсутствие седины в шевелюре семидесятилетнего трибуна-кормильца. Теперь Юзика нет. Но есть национальная должность – Юрий Рост.
Он сам создал эту штатную единицу, и теперь мы знаем: с гриппом – к врачу, с наследством – к нотариусу, а с Юзиком – к Росту.
Владимир ЛАНЦБЕРГ
Дядя Гриша
Летом город нагревается за день, а ночью отдает тепло. И запахи, которые были чем-то иным, до того как мы их вдохнули, пугают своей ненужностью. Это и не запахи вовсе. Зимой – мокрые от химии морозные мостовые, белая соленая грязь на обуви и одежде... Почти ничего естественного. Все, что окружает горожан, вынуто из земли, обработано по умению и сложено по вкусу и моде. Рационально. Замученная механизмами бывшая природа окружает нас и днем и ночью. Даже деревья. Даже деревья и те растут не по радости, а по уму.
Технологично живем. Хорошо. Одноразово. Заменяемо. Без деталей и особенностей.
В Москве нет городских сумасшедших (или они не отличимы от практически здоровых жителей), рассосались чудаки и сумасброды – тоже нетехнологичные в этой жизни. Неосмысленная улыбка внутрь себя (без задачи кого-нибудь унизить) – редкость. Я не скорблю о приметах старого города. Лишь констатирую, что многие исчезли бесследно, как будка чистильщика дяди Гриши у магазина “Армения”. Он был необязательной деталью городской жизни. Не монумент чему-то или кому-то и не музей-квартира скульптора, возле которой он обретался. Но без него образ Пушкинской площади утратил почти домашнее тепло.
Ты садился на детский стульчик, ставил ногу на деревянный пьедестал с выемкой для каблука, и он начинал. Сначала вставлял картонные “щечки”, чтоб не испачкать ваксой носки, потом немыслимой пышности (“из скунса – это такая африканская обезьяна”) щетками смахивал пыль, потом гуталином (“на три четверти заграничным”) мазал без особой, впрочем, щедрости твои башмаки и другими щетками, верно, уже из европейской обезьяны, наводил колокольный блеск. При этом он не без озорства оценивал правителей и футболистов, тебя самого и известных артистов кино. И женщин. Вообще. Как материю. Нет-нет, без сальностей. Даже без слов. Одними бровями.
Видя, что его фотографируют, он иногда принимал эдакие, знаете, позы, не прерывая разговоров с прохожими. Напечатав как-то в газете его карточку с доброжелательной подписью, я пришел к будке. Дядя Гриша был холоден.
– Не ожидал от тебя, – сказал он грустно. – Дружили. Ботинки тебе чистил ненашим кремом, а ты так нехорошо поступил.
– Что ты, дядя Гриша, я же прославил тебя.
– Прославил... Начальница домой позвонила. Вот, Гриша, говорит, куришь на рабочем месте – фельетон про тебя в газете и напечатали.
– Читай сам, – я дал ему газету.
– Я еще не умею хорошо.
После совместной читки он повеселел настолько, что подарил мне коричневые шнурки и баночку гуталина – того самого на три четверти... Дома я посмотрел на донышко и прочел то, что и должен был прочесть: Мосбытхим ц. 12 к.
Теперь на месте дяди Гриши рекламная тумба.
Площадь используется рационально.
Юрий РОСТ
