Застеклись!
20 Ноября 2001
О «застекле» не высказывался только ленивый. Теперь — все: вот он я, пишу.
Мне нравятся эти тезисы. Вот, например: после «застекла» стало больше свободы. Ой ли? Сам этот террариум стал возможен только потому, что свободу некуда девать. И те, для кого она не инструмент жизни, а товар, мародеры незримого пиаровского фронта, стали мучительно думать, куда бы ее пристроить, кому «впарить». Думали, полагаю, недолго: лохов навалом.
К свободам мы привыкали по-разному. Свободу от работы пробовали осторожно: неужели за «тунеядство» больше ничего не будет?
Свобода от денег пришла явочным порядком.
Независимость от гражданского долга и принципов морали в нас внедряли мучительно и упорно, с примерами из жизни высших (по иерархии) млекопитающих. Очень помогли молодые спортивные ребята, тренированной грудью проложившие часть дороги в соответствующее царство.
После чего достаточно было не запретить свободу от милосердия.
Со свободой от культуры сложнее. От мировой нас берегли почти весь прошлый век, держа на диете: ничего соленого, острого, жареного, жирного, копченого, сладкого и мучного, вкусного и просто съедобного.
Внутренняя культура примерно в те же времена была заменена диктатурой пролетариата и если осталась кое-где, то лишь по недосмотру (появлялись, конечно, мутанты, но погоды не делали).
После чего стала возможна свобода от стыда и приличий.
И только тогда — «застекло».
Пиар оплакивает общество крокодиловыми слезами: «Они сделали ЭТО!»
Ислам веками табуировал картинки живых существ, инквизиция — «обнаженку», «но мы же цивилизованные люди»!
Да, разумеется, в конце концов, голый человек — всего лишь голый человек; и совокупление — всего лишь совокупление. Если забыть, что Клеопатра прежде всего — Клеопатра, ее фото, сделанное в стандартах «Плейбоя», не выпадет из ряда обложечных картинок, успевших изрядно поднадоесть за время наших свобод. Видеосцена ее соития с Антонием не поднимет рейтинг ни одного телеканала. Если — опять же — не думать, что это Антоний.
Но когда содрана последняя тряпка — и ничего, остается еще один, заветный, рубеж, который и обороняет то самое, чем человек отличается от братьев меньших. Мысли и чувства. Слова и эмоции. Что-то мы считаем нужным скрывать. В чем-то не хотим признаваться. Говорим «не то», смотрим «не так», смеемся, когда хочется плакать. И только под пытками, да и то не всегда...
Ан не только! Бывают «моменты истины», когда контроль отключен и мы беспомощны. Раскрыты. Нормальный человек при виде такого дела отводит глаза. А человек с видеокамерой выжимает из «zoom'а» все, на что тот способен. И мы, не в силах пялиться на лица людей, нашедших друг друга в передаче «Жди меня!», на вдов матросов «Курска» в новостях, отмечаем, насколько же свободней стали наши пиаровские нравы!
От такта и совести. От культуры и милосердия. От суверенитета личности. Сколько ее будет оставлено несчастному, попавшему в кадр?
Самая пьянящая власть — над живым человеком, даже если не ты его изловил, победил, «расколол»...
...Мне нравятся эти ребята, которые хотят «все вернуть». Бабульки с красными флажками, драгуны с конскими значками... Они уже примирились с порнухой, адаптировались к наркотикам, не отстаивают интернационализм в стычках с мальчиками, размахивающими арматурой. Нет их и около «стекла». Наоборот, смелый проект сильно повысил их занятость: появился качественно иной объект для наблюдения и обсуждения.
Не удивлюсь, услышав о тотализаторе.
Но вернемся...
Еще тезис. Мол, были «сериалы, похожие на жизнь», теперь — «жизнь, похожая на сериал».
Действительно, сериал. Действительно, очень похоже на жизнь. Все как у нас: едят, спят, маются, интригуют, плодятся... Причем, как и мы, на удивление вяло и неаппетитно. Эмоции бледные, в сериале поярче. А разговоры идиотские — и тут, и там. И в обоих случаях — химия вместо жизни.
Но, может, в этом и есть милое обаяние «застекла» — в достоверности? Не потому ли мы так маниакально подглядываем за этим сериалом, серийные маньяки?
Потому, но не только. Веками существовали замочные скважины, но не было этого нового захватывающего ощущения значимости происходящего. Откуда оно? А оттуда, что все наши ужимки и прыжки вдруг — по милости пиара — обрели статус. Было «ничто» — стало «нечто». Сбылся посул: «кто был ничем, тот станет всем». Правда, несколько виртуализованно: поди скажи начальнику, чтобы прибавил жалованья, потому что ты делаешь то-то и то-то не хуже, чем за стеклом!
И еще догадка: наш неумелый секс, наша косноязычная речь, наш скудный дух теперь — стандарт! Так что каждый из нас впредь — гордый его носитель. Эталон.
Значит, все-таки верен третий тезис — о том, что «застекло» поделило нашу историю на два летосчисления — «до» и «после»?
«Жизнь, похожая на сериал»... Увы, это не жизнь. В лучшем случае — эмуляция. Инсталляция. Музей фигур молочно-восковой спелости. Инстинкты у них — да, наличествуют, но подаются к нашему столу в необработанном виде, что чревато несварением. Впрочем, «пипл хавает» и весьма доволен. Потому, видать, что и сам такой же вареный, недосоленный, недотравленный, недо...
Это не жизнь. Недо-жизнь. Отвар (со вкусом, цветом и запахом), в котором не хватает того, что сделало бы его супом. Жизнеописание заменено сценарием. Жизненные планы — заданиями. Смысл выглядит неубедительно, цель (приз?) — смешно. Наверное, под стеклом только и можно жить, не живя.
Один знакомый ребенок, задолбанный родительскими «вынеси-мусор-сделай-уроки», позавидовал кошке. Я предложил ему «синхрон»: кошка ест — и ты ешь; она спит — и ты спи; она не делает уроков — и ты аналогично. Он с энтузиазмом начал уподобляться. Хватило его до второго кошачьего сна.
Но эти-то чувствуют себя неплохо! И те, кто снаружи, тоже нервозности не проявляют. Ажиотаж — не в счет.
Неужели мы незаметно превращаемся в популяцию живущих, не живя?
Алиса, помнится, была живая девочка. В «Застеколье» бы сдохла.
Но мы пока здесь, вовне. У нас все в порядке, все есть — свобода передвижений, вариативность коммуникаций, возможность реальной деятельности. А их жаль — не кроликов, но и не титанов ума, немереный внутренний мир которых позволяет, в принципе, годами блаженствовать в камере-одиночке.
Наверное, автономия на базе интеллектуальной и духовной самодостаточности — штука крайностная: либо должно иметься все («omnia mea...»), либо — ничего. Совсем ничего!
А может, это мы за стеклом? Они «в порядке» — сыты, одеты, в тепле... А «заморочки» у нас; мы суетимся, и это должно смотреться забавно! Если бы стекло было прозрачно в обе стороны, если бы нас сопровождали видеокамеры, — стали бы они подглядывать за нами?
Два мавзолея, два стеклянных саркофага в километре один от другого — для прошлого и будущего?
Кстати, во время «ЭТОГО» бывает момент, когда поднадзорные и предельно эмоциональны, и в то же время предельно беспомощны. Причем никого не надо ни искать, ни топить. Достаточно «навести на резкость».
