А.В.Суворов

СМЫСЛ ЖИЗНИ И ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ

(ДИАЛОГ С САМИМ СОБОЙ)

Я сделал доклад на тему "Смысл жизни и человечность" в Психологическом институте РАО, на VIII симпозиуме по проблемам смысла жизни. Написал тезисы. С разбегу хотел написать статью, но что-то вдруг мне от всех моих теоретических конструкций... стало нехорошо.

Чего бы вроде проще? Чуть подробней тезисы изложить - вот и статья. И вроде бы тезисы правильные, то есть, я по-прежнему вроде бы согласен с мыслями, в них сформулированными... Но развернуть все это в чуть более обоснованную концепцию - никак не получается.

А не в том ли дело, что я невольно полез на пророческие ходули? Смысл жизни - в том-то, человечность - то-то. Извольте: вот вам мой ответ на вопрос, вот вам мое решение проблемы... Но так ли уж я убежден в правильности этого ответа, в истинности решения?

Что, дав этот ответ и предложив это решение, я разве дальше с легким сердцем займусь поиском ответа на другие вопросы, решением других проблем? Перестану разве думать и дальше о том, что же такое эта проклятая человечность, и почему у человечества ну никак она не вытанцовывается? Нет ведь. Мне над этим до конца жизни голову ломать. И человечеству тоже. Так какой же бес меня попутал вставать в позу пророка, давая окончательный ответ на вечный вопрос, предлагая решение не то что неразрешимой, а вечно и всякий раз по-новому, в каждой уникальной ситуации неповторимо конкретно, решаемой проблемы?

Не сам ли я настаивал, что одно и то же в одной ситуации - человечно, а в другой - нет? И даже в книжке для подростков "Как причесывать ежика?" на примерах из собственного опыта показываю, что "хулиганство" (с точки зрения общепринятых моральных норм) может быть и бывает человечным. Например, в вокзальной сутолоке лучше свистеть в самый громкий спортивный свисток, чем позволить сбить себя с ног и искалечить. И в вокзальной ситуации "хулиганский" свист - самый человечный вариант поведения для слепоглухого, не желающего ни прозябать в четырех стенах, ни быть растоптанным в толпе.

То есть человечен ли тот или иной поступок, зависит от конкретных условий.

Но разве, каковы бы ни были эти конкретные условия, человечность поступка не оценивается в соответствии с некими критериями? Есть же критерии человечности и бесчеловечности.

Да. Но как только мы эти критерии сформулируем и начнем на них настаивать, их пропагандировать, мы тем самым немедленно, не заметив даже этого, становимся пророками, моралистами, проповедниками - но только не теоретиками, не исследователями. И волей-неволей начинаем приводить разнообразие жизни в соответствие со своими представлениями о ней, вместо того чтобы, оставаясь исследователями, заботиться об адекватности своих теоретических представлений тому, что есть на самом деле. И именно тому, что на самом деле, в данный момент, в данной ситуации, в данных условиях, человечно.

То есть наши теоретические представления должны быть адекватны живой, изменчивой истине человечности...

И если у теоретика не получается обосновать в статье собственные тезисы, то с этими тезисами автору, может быть, честнее вступить в диалог, чем пытаться подгонять решение задачи под готовый ответ, каким бы правильным он в тезисах ни выглядел. Чем вдруг, всем курам на смех, встать в позу пророка и проповедника, лучше поразмышлять при читателе, тем самым пригласив читателя поразмышлять вместе с собой.

Тогда свои тезисы "Смысл жизни и человечность" я сейчас полностью воспроизведу в данном тексте. Но тут же в каждом тезисе усомнюсь, попробую понять, что меня или моего читателя может в нем не устроить.

12.

ТЕЗИС ПЕРВЫЙ. "При попытке объяснить подросткам, что такое человечность, предпринятой автором на сборах Детского ордена милосердия "Школа взаимной человечности", - оказалось, что все основные этико-психологические понятия суть частичные ответы на этот вопрос, а в совокупности укладываются в довольно стройную концепцию человечности".

А может быть, ничего не "оказалось", - всего лишь "показалось"? Я тогда полез к ребятам с готовыми формулировками. И когда принимал у них зачет, имел сомнительное удовольствие наблюдать, во что эти готовые формулировки превращались в их головенках.

А вот на ежевечерних разборах в детской экологической экспедиции "Тропа" у Юрия Михайловича Устинова стало традицией - в конце каждого разбора задавать мне по три вопроса. Вопросы были часто весьма сложными. И на каждый я честно давал не один, а несколько известных мне ответов. Общий же итог сплошь да рядом оказывался тот, что окончательного ответа у науки нет, а в ненаучные ответы как-то плохо верится...

Например, произошел ли человек от обезьяны? Споры на сей счет продолжаются. Биолог А.А.Любищев сказал, что - да, в пользу теории Ч.Дарвина говорит Монблан фактов, но против - Гималаи фактов. В книжке "История эзотерических учений от Адама до наших дней" я вообще обнаружил мимоходом, как само собой разумеющееся, брошенное утверждение, что обезьяна произошла от человека, вовсе не наоборот. Как именно это было, подробно пишет Николай Константинович Рерих в книжке для молодежи "Семь Великих Тайн Космоса". А именно, первобытные люди произвели на свет человекообразных обезьян в результате... скотоложства. (Беседуя с детьми, я об этом, разумеется, умолчал.)

Который же из вариантов ответа на вопрос о происхождении человека правилен? А какая разница? Откуда бы ни взялись существа, именующие себя людьми, для каждого из нас всего важнее, по-моему, - быть человеком в отношениях с самим собой и со всем миром. То есть быть человечным. И тогда самым точным, может быть, придется признать ответ: каждый человек произошел от самого себя - от своих постоянных прижизненных и пожизненных усилий (можно сказать и грубее - потуг) быть человеком, а не только им называться. И от того, насколько успешно эта задача решается каждым в своей жизни. То есть я лично как человек все еще "происхожу" от собственного неукротимого желания быть, а не казаться человеком, в ходе постоянных попыток это желание удовлетворить, и поскольку этот процесс очевидно пожизненный, я, как человек, буду "происходить", пока жив...

13.

ТЕЗИС ВТОРОЙ. "В ЭТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ, а не в общебиологическом и философском, контексте понятие жизни противостоит понятию прозябания. Жизнь - это по-человечески осмысленное существование; это существование разумного существа, сумевшего состояться именно в качестве разумного. Прозябание - это существование бессмысленное, ничем не отличимое принципиально от существования любого животного или даже растения. Жить - значит состояться в качестве представителя рода человеческого как разумной формы жизни; прозябать - значит в этом качестве не состояться".

Мне тут спорить не с чем. Таков мой личный уровень притязаний к качеству моего личного существования. В самой ранней юности я категорически отказался прозябать. То есть отказался быть животным, существующим просто потому, что появилось на свет и существует. Мое собственное существование никогда не было для меня самодостаточным. Жить - надо, кто спорит, а вот прозябать - не надо. Не надо быть живым трупом. Не надо быть телом без души. Это явно недостойно ни звания, ни названия человека, ни звания, ни названия - разумного существа. Прозябать - это значит существовать, даже не попытавшись использовать возможность (шанс) быть человеком.

Это мой личный выбор с детства: либо я живу человеком - человечно, разумно, - либо меня не должно быть и физически, телесно, а не только личностно (духовно и душевно). Прозябание - это промежуточное состояние между нормальной (то есть человеческой) жизнью - и физической смертью, вернее, физическим небытием. Жить - так человеком, или никак, ибо жить не человеком - значит вовсе не жить, а всего лишь существовать. Существовать можно (и для меня предпочтительно) и в качестве трупа. Или пепла - после кремации. Так я решил для себя.

Пока есть возможность любить детей и ездить к ним, пока есть возможность заниматься литературным и теоретическим творчеством - я считаю это жизнью, и считаю, что жить надо. Есть смысл. Это жизнь, то есть человечески осмысленное существование. Я нужен. И тем самым реализуется девиз геронтологов - прибавляется жизнь к годам, а не годы к жизни. Ну, а на меньшее я никогда не соглашался. И не соглашусь. Моего согласия никто не спрашивает, говорите? Ну и я никого не спрашиваю. Я хочу жить, а прозябать не хочу, не приемлю промежуточных состояний между жизнью и физическим, телесным небытием. Либо жизнь, либо смерть. Все или ничего. Я так для себя решил.

Знаю, что столь четко и жестко различать жизнь и прозябание кому-то... просто невыгодно. Тем, кому проще прозябать, и потому они прозябание громко именуют жизнью. И в моем жестком максимализме справедливо усматривают категорическое неприятие своего способа существования. И обвиняют меня в бесчеловечности за то, что я их "жизнь" не могу считать жизнью. Однако не мною замечено, а Виктором Франклом, что даже в условиях гитлеровского лагеря смерти в Аушвице (Освенциме) всегда существовал этот выбор - быть человеком или свиньей. А условия физической слепоглухоты с условиями лагеря смерти вполне сравнимы, уж поверьте мне. Я физически слеп и глух, так что знаю, о чем говорю. И про лагеря смерти начитан достаточно...

Поэтому, если вас мое отвращение к прозябанию коробит, а то и шокирует - дело хозяйское. Но уж таков мой выбор. И никто мне тут не указ, включая Господа Бога. А вы - смотрите сами.

14.

ТЕЗИС ТРЕТИЙ. "Если понимать жизнь как по-человечески (человечно) осмысленное существование, то нельзя не согласиться с Виктором Франклом, что в человеческой жизни смысл присутствует всегда, надо только его найти - осознать. Жизни без смысла не бывает, быть не может по определению жизни именно как осмысленного существования. И на вопрос, в чем смысл жизни человека, может быть только один наиболее общий ответ: смысл жизни человека в том, чтобы именно быть, состояться человеком".

Для меня быть и состояться человеком значит, во-первых, любить детей и иметь возможность с ними общаться, быть им полезным; во-вторых, иметь возможность заниматься литературным и теоретическим творчеством, полностью эту возможность используя; в-третьих, отвечать за тех, кто от меня зависит, и за себя перед ними. И тут уж имеет значение только то, что я не смогу признать себя человеком, если не буду относиться к зависящим от меня людям по-человечески, то есть ответственно. А я постоянно сдаю самому себе экзамен на человечность, на право называться человеком; моя человечность для меня самого - вовсе не нечто само собой разумеющееся, а подлежащее постоянному подтверждению. Человечность - не раз навсегда заслуженное звание, а свойство, либо проявляемое, либо нет.

Вот так я лично для себя расшифровываю общую формулу, что смысл жизни человека только в том, чтобы быть и состояться человеком. А как для себя расшифровываете эту формулу вы?

Но как ни расшифровывать, на человечность не приходится претендовать, если никого не любишь и ни за что, ни за кого, ни перед кем не в ответе... Особенно за себя и перед собой. Поэтому "рыночные" отношения, отношения бесконечного тотального торга, кто кому чем обязан и сколько должен, я ни в коем случае не могу признать человеческой - человечной - формой отношений. Это обесчеловечивающая, бесчеловечная форма отношений, при которой запросто можно стать из человека не животным даже, а куда худшим существом - н'елюдем. Вступая в тотальный торг, мы перестаем быть людьми, или вообще никогда ими не становимся. Любовь - как ни крути - сущность человечности, а тотальный торг ни с любовью, ни, стало быть, с человечностью - несовместим. И это, разумеется, вовсе не мое открытие. В поисках первооткрывателя этой истины можно забрести далеко-далеко вглубь веков, так что оставим эти разыскания. Неважно, кто первый это открыл, а важно, что это - так!

15.

ТЕЗИС ЧЕТВЕРТЫЙ. "Человек - понятие ЭТИЧЕСКОЕ, а не биологическое. Чтобы быть человеком, недостаточно принадлежать к биологическому виду Homo Sapiens. Каждый из нас человек настолько и постольку, насколько и поскольку - разумное существо, личность".

Размышляя о педагогике, Ю.М.Устинов пишет:

"Невежество рождает беззащитность, беззащитность... оборачивается усталостью, похоронами всяких надежд найти удовлетворение в своей работе.

"А удовлетворение очень нужно, ибо мы - животные, и ничто человеческое нам не чуждо, как же?

"Основная, самая распространенная причина, по которой его не бывает: каждый хочет быть целью, но далеко не каждый - средством. Собачка тут зарыта со слона. Осознав себя Их (ребят) средством, приняв себя в этом качестве, совершенствуясь в этом качестве, не будешь устало и привычно ждать Их проказ, подлостей или благодарностей, но будешь жить в Их жизни, станешь чувствовать, как Они.

"Крайности тут тоже не нужны. Не надо быть удобным предметом для познания мира или давать Им запредельно паразитировать на своей способности к резонансу". (Юрий Устинов. Золотой мотылек. Петрозаводск, 1998. В разделе "Педагогика", текст "Тетрадь вторая".)

Я, собственно, хотел это процитировать ради более чем остроумного: "...ибо мы - животные, и ничто человеческое нам не чуждо..." Это - короче и проще - именно то, что я пытался выразить своим четвертым тезисом. Мы - животные, а людьми то ли становимся, то ли нет. Зависит от того как раз, чуждо или нет нам что-то "человеческое" - следовательно, не биологическое, следовательно... Какое?

В философии это по-разному называется. Родовое, а не видовое. Разумное, а не бессмысленное и не безумное. В контексте же приведенной цитаты, пожалуй, - культурное (поскольку перед этим речь идет о невежестве, то есть о бескультурье, а после чудесного афоризма про "животное, которому ничто человеческое не чуждо", сразу же заходит речь о культуре чувств, о культуре любви, о культуре резонирования в унисон любимому существу - в данном случае ребенку).

Один из основных гуманистических тезисов - тезис о самоценности человека, о том, что человек - высшая цель всей деятельности общества. Но опошлить можно все, что угодно. И этот гуманистический, альтруистический по своему глубочайшему смыслу, тезис, ПРИМЕНеННЫЙ К СЕБЕ ЛЮБИМОМУ, оборачивается... апологией махрового эгоизма. И какой-нибудь алкоголик, наркоман, вор в Законе победно вопрошает: да разве я не человек? Чем я хуже других? Я свободная личность - хочу и пью спиртное, хочу и дурею от наркотиков. Я за справедливость: почему у меня нет, а у кого-то есть?

Что ты животное - доказывать не нужно. А вот что ты человек... Это будь добр доказать. Своим поведением, своим отношением к другим людям. Учитывая, что тело - человеческое, но человек - не тело. Да и тело - человеческое лишь постольку, поскольку используется в качестве универсального инструмента в человеческой деятельности.

Какой именно культурой ты овладел? Умеешь ли ты любить? То есть, умеешь ли во имя самоценности "другого" становиться его, "другого", органом, средством? Тут сразу вспомнишь и Э.В.Ильенкова - что человека человеком делает освоенная им культура, и Ф.Т.Михайлова - что все мы друг для друга органы взаимоочеловечивания или взаимообесчеловечивания, что мы - именно то, как обращаемся друг с другом и друг к другу. Словом, мы люди постольку, поскольку обращаемся друг с другом и друг к другу по-человечески, поскольку, иными словами, все не чуждое нам, освоенное нами человеческое в нашем взаимодействии - работает. И как только человеческое из наших отношений исчезает, мы в тот же миг перестаем быть людьми. Остаемся просто животными, в лучшем случае. А то оказываемся и н'елюдями - существами, реализующими в своих действиях не человеческое и не зоологическое, а античеловеческое, не человечность, а бесчеловечность, не разум, а безумие.

Так что, поистине, человек - понятие этическое. Быть человеком надо суметь. И тут не без срывов. С одними получается быть человеком, с другими нет. С одними и теми же - вчера, а то и минуту назад, получилось, а сейчас - не выходит... Минуту назад сам резонировал - любил, а сейчас вдруг затеял торг, чтобы тебе резонировали, а ты-де не обязан, почему-де ты один должен резонировать - безответно?.. И делаешь окружающих жертвами своих амбиций.

А потом однажды спохватываешься, что не удовлетворен жизнью. Еще бы... Доторговался...

16.

ТЕЗИС ПЯТЫЙ. "Этическая сущность человека - человечность. Именно человечностью, а не, например, пресловутой двуногостью и отсутствием перьев, человек отличается от всех прочих существ... включая Бога, если его существование вообще признается. Однако тезис, что сущность человека - человечность, не является тавтологией вроде того, что, скажем, сущность тигра - тигриность, сущность змеи - змеиность, сущность Бога - божественность, и тому подобное. Содержание понятия человечности раскрывается через ряд других понятий, характеризующих именно нашу жизнь, а не наше прозябание. В следующих тезисах попробуем раскрыть содержание понятия человечности через ряд таких понятий, как счастье, Акме, духовность и интуиция".

Мы - животные. От других животных отличаемся тем, что нам ничто человеческое не чуждо - а может быть и чуждо все человеческое. С тигром или змеей такой казус трудно вообразить, - чтобы тигру вдруг стало чуждо тигриное, а змее - змеиное. С существом же, которое в биологической классификации видов определяется как Homo Sapiens, казус этот случается сплошь да рядом. Сколько их, так и оставшихся от рождения до смерти девственно чуждыми всему человеческому! Сколько других, сознательно отвергших все человеческое ради личной или групповой "самоценности"! Нет, человек - уникальное существо, которое может либо никогда не стать, либо отказаться быть самим собой. Как бы это медведь смог отказаться быть медведем?..

Поэтому и приходится определять этическую сущность человека через понятие человечности. Человечность - это то, что только и делает человека человеком. То, что дает ему возможность быть самим собой. То, что не позволяет ему от себя отказаться, став н'елюдем.

Так что же это, наконец, такое - человечность?

Попробуем быть элементарно логичными. Если человечность - это то, что делает человека человеком, - следовательно, это способность быть человеком. Если человеком можно быть, а можно не быть, - следовательно, это не врожденная, а благоприобретаемая, формирующаяся и реализующаяся способность. Такая способность, которой можно овладеть. Ведь, если человеком можно быть, а можно не быть, значит, быть человеком можно научиться. И можно научить. (Отсюда вовсе не следует, что мы умеем учить; здесь только делается вывод, что быть человеком можно научить в принципе, независимо от того, умеем мы этому учить или нет. Но если можно научить в принципе - значит, надо научиться учить.)

Далее. Если человечность - это способность быть человеком, прижизненно формируемая и реализуемая в определенной деятельности, то эта фундаментальная способность, очевидно, сама в свою очередь должна обеспечиваться другими способностями - к чему-то не столь фундаментальному, но такому, без чего способности к человечности, способности быть человеком, нельзя себе и представить. Чтобы быть человечным, надо быть еще таким-то и таким-то. Каким же? Набор каких именно, к чему именно, способностей обеспечивает возникновение способности к человечности?

Будучи последователем Э.В.Ильенкова, я в своих работах постоянно пропагандирую следующий набор универсальных способностей, обеспечивающих способность быть человеком: мышление, воображение, нравственность и физическую культуру. Прочитав "Розу Мира" Д.Л.Андреева, я согласился, что список необходимо дополнить еще способностью к духовности. Участие в симпозиумах по психологии смысла жизни неожиданно подвело меня к несколько иному набору, который не отменяет, конечно, только что указанный, но как-то дополняет, пожалуй, конкретизирует его. Этот набор дан мною в конце пятого тезиса, а в следующих четырех тезисах предпринята попытка его обосновать.

17.

ТЕЗИС ШЕСТОЙ. "Если понимать счастье как отсутствие проблем, то самым "счастливым" придется признать покойника или... любой булыжник. Жизни (и даже прозябания) без проблем не бывает. Следовательно, счастье не в беспроблемности. Может быть, в возможности решать проблемы - в одиночку ли, с посторонней ли помощью? Существенный изъян такого определения - его этическая нейтральность. Мало ли какие "проблемы" приходится решать в одиночку или с чьей-то помощью! В этом смысле "счастлив" и преступник, совершающий свои преступления в одиночку или в компании сообщников. Счастье - взаимопомощь? Опять же - смотря в чем взаимопомощь, в каком деле, при решении каких проблем. Счастье - это ЧЕЛОВЕЧНАЯ взаимопомощь. Или, иными словами - взаимопомощь при ЧЕЛОВЕЧНОМ решении каких бы то ни было проблем. Вне человечного контекста счастья быть не может. Преступник - несчастен".

Поскольку человек - этическое, а не биологическое понятие, и человечность - этическая сущность человека, - ни один "показатель", характеризующий человека, не может быть этически нейтральным. Тем более такой важнейший, как счастье. Но, как видно из тезиса, дать этически безупречное определение счастья очень непросто. Единственное этически безупречное определение счастья, которое я могу дать без всяких колебаний и сомнений, связано с противопоставлением жизни прозябанию (см. выше). Тогда счастье - это жить, а не прозябать... Иными словами, счастье - это... быть человеком, состояться человеком. Поскольку мне удается быть человеком и именно по-человечески жить, а не прозябать, - я счастлив. Поскольку не удается - я несчастен. Более тесное определение счастью дать не получается... Кто знает, возможно ли...

Выходит, быть счастливым и быть человеком - это одно и то же. И если обстоятельства складываются настолько бесчеловечно, что быть человеком дальше невозможно, а возможно только прозябать, то... Я уже сказал: все - или ничего.

Но со словом "счастье" мы связываем еще и определенное чувство. Чувствовать себя счастливым... Блаженство, восторг, радость, довольство, особо глубокое удовлетворение... Такой вот ряд. Получается быть человеком - нет причин быть недовольным собой. Чтобы ощущать себя счастливым, важно быть уверенным, что быть человеком - получается. Ну, а для недовольства окружающим миром, обстоятельствами, поводы и причины всегда найдутся. Счастье - это не только жить человеком, но и умереть человеком. Это тоже надо суметь. И это умение - ой, какое нелегкое... Тем более, что если не получилось - не воскреснешь, дабы исправить промашку.

18.

ТЕЗИС СЕДЬМОЙ. "Акме - это вершина человечности, вершина человеческого достоинства. Гитлер, придя к власти, возглавил одно из самых преступных в истории человечества государств. Акме ли это? Вершина ли? Очевидно, скорее наоборот - глубочайшая бездна человеческого, нравственного падения. Вне этического контекста об Акме, таким образом, не приходится говорить".

Вообще-то, достоинство - это качество. Человеческое достоинство - человеческое качество.

Понятию достоинства противопоставляется понятие унижения. Ну что ж... Значит, достойно быть человеком. Недостойно, унизительно - не быть им. А "держаться с достоинством"? Держащийся с достоинством н'елюдь? Бывает. Но мало ли какую маску можно на себя напялить...

Чтобы достичь вершины человеческого достоинства - наиболее полного проявления своего человеческого качества, - необходимо постоянно, с самого детства, уже быть на этой вершине. Парадоксально звучит? Чтобы достичь вершины, надо на ней уже быть. Всегда быть.

Дело в том, что достижение Акме возможно только при условии полной мобилизации всех личностных сил. Или, что то же самое, при условии полной самореализации. Полностью же самореализоваться надо каждый день. Хорошо об этом у Ю.М.Устинова: "...Сделать все, что мог, выложиться целиком. (Светлая мечта: выкладываться целиком каждый день.)" (Юрий Устинов. Золотой Мотылек. Петрозаводск, 1998. В том же тексте, что уже цитировался.)

Только при этом условии можно достичь вершины всего жизненного пути - выкладываясь целиком по возможности ежедневно, то есть по возможности ежедневно достигая вершины во всех своих человеческих проявлениях. А если откладывать на потом полную человеческую самореализацию, - дескать, успеется еще, - велик риск хватиться с непоправимым опозданием, что так себя и не реализовал... Да и было ли что реализовать?.. Ведь реализуемые возможности создаются в процессе их реализации. Не реализуешь наличные возможности - значит, на самом деле не имеешь никаких, нечего тебе реализовать.

19.

ТЕЗИС ВОСЬМОЙ. "Понятие духовности крайне сложно, многопланово. Указание, что в основе его лежит понятие "дух", мало помогает раскрытию понятия "духовность", ибо, как сказал А.Т.Твардовский, "и дух бывает разный - то ли мертвый, то ль живой". Разнообразие природы "духа" (светлого - темного, божественного - сатанинского - стихийного...) очень хорошо показано в "Розе Мира" у Даниила Андреева. Но нас интересует "духовность" лишь как этико-психологическая характеристика. Как некая способность личности. Пытаясь ответить на вопрос, что же такое духовность как психологическая способность, я в конце концов пришел к тому, что это - нравственная и познавательная чуткость. Это способность чувствовать изнутри других людей и весь окружающий мир. В том числе "трансфизические" миры, о которых пишут эзотерики. При условии, конечно, что, проявляя подобную "трансфизическую" чуткость, не свихнешься в явную, клиническую психопатологию... Но, как об этом хорошо у Даниила Андреева, Духовность в качестве нравственной чуткости - это способность со-чувствовать, со-страдать, со-радоваться, особенно же - со-веровать, а в качестве чуткости познавательной - это готовность признать существование непонятного. Духовность как познавательная чуткость - это то, что я назвал бы "мужеством незнания". Не бойтесь признаться, что Вы чего-то не знаете, не понимаете. Не спешите непонятное, неизвестное объявлять несуществующим. Не будьте вульгарными рационалистами. Будьте мужественными настолько, чтобы оставить в мире место для иррационального. Но, признав иррациональное, не отрекайтесь и от рационального. Соблюдайте баланс".

Я долго шел к такому пониманию духовности. Поначалу, как оно и "общепринято", все свалил в кучу - интеллектуальную, эстетическую и этическую культуру. Нравственность, воображение и мышление. Добро, красоту и истину. Все это вместе назвал "духовным здоровьем личности", или "духовной культурой", да на том и успокоился лет на двадцать...

Но в "Розе Мира" у Даниила Андреева обнаружил великолепное, снайперски точное и потому неотразимо убедительное, различение интеллектуального и духовного, - и пришлось разбираться заново, что же такое это самое духовное... Не могу удержаться от пространных выписок. Вот - полностью - соответствующее рассуждение Даниила Андреева:

"Я был бы очень заинтересован, если бы кто-нибудь сумел убедительно показать мне, что перечисленные общества, достигшие высокого уровня общего материального благосостояния, как-то: Швеция, Голландия, Швейцария - проявили одновременно также и подлинное духовное богатство. Правда, что они вносили и вносят кое-что в мировую науку и технику, но наука, как и техника, относится в основном к ряду не духовных, а интеллектуальных ценностей. С самого начала следует научиться делать различие между этими двумя рядами явлений. Умонастроение определенного типа, весьма ныне распространенного, не отличает духовного от интеллектуального. Гуманитарные науки, искусство, общественность, этика, религия, науки физико-математического и биологического циклов, даже некоторые аспекты техники - все сваливается в одну кучу. Творчество Калидасы и Дарвина, Гегеля и Эдисона, Рамакришны и Алехина, Сталина и Ганди, Данте и Павлова рассматривается как явление одной и той же области - "духовной" культуры. Эту аберрацию можно было бы назвать дикарской, если бы в ней не были повинны цивилизованные люди весьма интеллигентного облика. А между тем ясно как день, что здесь перед нами два совершенно различных ряда явлений: духовный и интеллектуальный. Почти вся область науки и тем более техники принадлежит ко второму ряду; в него входят также философские, эстетические и моральные построения в той мере, в какой они высвобождаются из-под представлений и переживаний иноприродного, иноматериального, запредельного, духовного в точном смысле этого слова. В той же точно мере входят в него общественные движения, политические программы, экономическая и социальная деятельность, даже искусство и художественная литература. Духовный же ряд состоит из человеческих проявлений, находящихся в связи именно с понятием многослойности бытия и с ощущением многообразных нитей, которыми связан физический план жизни с планами иноматериальными и духовными. Сюда полностью относятся области религии, спиритуалистической философии, метаистории, магии высокой этики и наиболее глубокие творения литературы, музыки, пространственных искусств.

"Если понять и усвоить это различие двух родов явлений, духовного и интеллектуального, тогда станет ясно, что духовное богатство находится отнюдь не в прямой зависимости от богатства материального. Дурно отражаются на духовной деятельности только две крайние степени материального достатка: нищета и роскошь. Первая заставляет тратить все силы на борьбу за существование, вторая ведет к погоне за умножением богатств либо к пресыщенности, к опустошению, к затягиванию психики душевным салом.

"Не Швеция, не Голландия, не Соединенные Штаты, а бедный Таиланд, полуцивилизованные (разумеется, с точки зрения европейцев) Цейлон, Бирма и Камбоджа, "полудикие" Тибет и Непал, полунищая Индия являют собой образцы обществ, жизнь которых гораздо более, чем жизнь обществ западных, пронизана артистичностью, повседневным участием масс в творчестве высокоэстетических ценностей, интенсивными идейными исканиями и тем душевным теплом, которое найдешь только в странах, где веками царил нравственный климат, создаваемый огромными водоемами духовности. У нас привыкли сосредоточивать внимание на экономической отсталости этих стран, на индийской бедности, на тибетской малограмотности, на примитивности цейлонского быта, на пережитках в Индии кастовой системы, а в Тибете - теократического феодализма, на несовершенствах семейного уклада. И сознательно закрывают глаза на другую сторону жизни этих стран: ту сторону, чьими силами создавались и поддерживались города, наполовину состоящие из храмов потрясающей красоты и просветленности; взлетами чьего гения лик земли украсила дивная архитектура; благодаря чему священные реки текут по этим странам между берегов, увенчанных бесчисленными памятниками человеческого устремления к духу, свету и красоте. Забывают ту сторону индийской жизни, без наличия которой никакой народ не мог бы от векового порабощения освободиться методами ненасилия, - самыми этически чистыми методами, какие только удалось до сих пор измыслить. Не интеллектуализмом, а именно духовностью веет от всевозможных проявлений народной жизни Индийской и Индомалайской метакультуры: и от пронизанных внутренним светом изумительных ремесел, и от народного искусства, и от отношения "человека массы" к проблемам жизни и смерти, и от мистерий и героических эпопей, которые целыми ночами представляются на жалкой площади в любой, самой захудалой деревне, и от поражающей нас незлобивости по отношению к недавним поработителям, и от незначительного, особенно в сравнении с Америкой и Россией, процента уголовных преступлений, и от высокоморальных программ действия, принимаемых массовой правящей партией, и даже, например, от преобладающих в индийском обществе типов женщин, так рельефно изображенных Рабиндранатом Тагором и Прэмом Чандом.

"Подмена понятия духовного понятием интеллектуального, причем с сохранением именно термина "духовный", столь повсеместна в России и даже на Западе, что становятся совершенно ясными ее смысл и цель. Ее смысл и цель - все в том же стремлении вывести человеческую психику из области высших ценностей в область ценностей утилитарных. Это стремление и его действенное осуществление составляют одну из главнейших сторон переживаемого нами этапа культурно-исторического процесса. Это связано, конечно, и с выхолащиванием далекого социального идеала, о чем я уже говорил, и с усилиями сделать это постепенно, прикровенно, дабы общество, мало-помалу выхолащиваясь само и перерождаясь, не замечало образующегося вакуума, не замечало, как у него отнимают ценнейшие из ценностей и взамен подставляют другие, подчиненные.

"Материальный достаток есть сам по себе безусловная ценность. Это есть естественный, достойный человека уровень его внешнего существования. Он представляет собою ценность потому, что это - та самая броня внешнего благополучия, которая дает возможность спокойно созревать и плодоносить семенам души. Но провозглашать материальный достаток и внешнее покорение сил природы ради опять-таки материального изобилия человечества ценностью основной и наивысшей, целью организованной борьбы масс во всем мире, идеалом общественного развития, во имя которого следует приносить в жертву целые поколения и все, что относится к духовному ряду ценностей, - это есть или трагическая ошибка, или полуосознанный обман.

"Однако же именно эта ложная мысль, иногда провозглашаемая полным голосом, иногда недоговариваемая до конца, но всегда присутствующая в комплексе революционных идей нашего века, определяет и характер идеалов, венчающих этот комплекс, и усвоенную им методику.

"Ту многообъемлющую социально-политическую и философскую доктрину" (Марксизм. - А.С.), "которая была выработана в середине прошлого века на Западе и постепенно сделалась гегемоном в области передового, революционного мышления, станем для краткости обозначать здесь словом Доктрина. Нетрудно представить себе, что эта Доктрина, тесно связанная генетически с предыдущими звеньями западной философской и научной мысли, даже с христианством, разрабатывалась, однако, при активной помощи тех сил, которые озабочены созданием мощного учения, долженствующего сделаться ведущим в человечестве, но ведущим по лестнице идейно-социальных подмен к такому состоянию общественному, культурному, психологическому и техническому, откуда остается лишь один короткий скачок до абсолютной единоличной тирании. Если допустить такую посылку, то луч прожектора, при котором мы привыкли созерцать явления культуры и истории, внезапно резко сдвинется; погрузятся в тень явления, до сих пор казавшиеся нам такими отчетливыми, и, напротив, выступят из тьмы феномены, о которых мы раньше не подозревали либо не обращали на них внимания. Железно-упрямый, не желающий уступить ни пяди, буквально с пеной у рта отстаиваемый материализм" (точнее, вульгарный рационализм; Д.Андреев, подобно многим другим критикам философского материализма, в "тонкости" не вникает точно так же, как не вникают в них иные критики философского идеализма; на самом деле между вульгарным рационализмом и подлинным философским материализмом разница едва ли не более принципиальная, чем между объективным и субъективным идеализмом, - по насмешливому сравнению Ленина, между "чертом желтым" и "чертом синим"; в критике ВУЛЬГАРНОГО РАЦИОНАЛИЗМА и действительные философские материалисты, и "умные" (по выражению Ильенкова) идеалисты - прямо-таки поразительно единодушны... Однако продолжу цитату. - А.С.); "жгучая, до неистовства доходящая ненависть ко всему, что можно заподозрить в религиозности, в мистике или в идеализме; полное исключение духовных ценностей, приравнивание их к пережиткам древности и утверждение лишь материального и интеллектуального рядов ценностей; поставление во главу угла идеи о материальном изобилии большинства; благословение любых средств, если они способствуют достижению этой цели; провозглашение диктатуры пролетариата, затем подмена пролетариата одной-единственной партией, а еще позднее - подмена партии фигурой единовластного вождя; возвещение суровой необходимости подчинения всех остальных классов общества, а потом физическое уничтожение мешающих классов; строгий контроль государства, то есть единовластной партии, над всей идейной и культурной продукцией общества; колоссальная роль, отводимая технике, машине, индустрии, автоматизации - автоматизации и производственных процессов, и социальных отношений, и самой психики, - все это и многое другое приобретает под новым углом зрения новый и достаточно зловещий смысл". (Даниил Андреев. Роза Мира. Книга одиннадцатая, глава вторая.)

По мнению Даниила Андреева, западная часть человечества окончательно свернула с пути духовной эволюции на путь научно-технического прогресса не позднее чем в XVI веке, - по привычной нам со школьной скамьи хронологии, на заре так называемого "нового времени". Как раз тогда, когда началось первоначальное накопление капитала и одновременно - зародилось экспериментальное естествознание. Ну, а если бы продолжалась духовная эволюция? Тогда, по мнению Даниила Андреева, мы имели бы следующие совершенно фантастические подчас возможности:

"В человеческом существе - не в физическом его теле только, но во всем сложном, разноматериальном конгломерате его существа - заложены такие потенции, развитие которых бесконечно раздвинуло бы возможность нашего пользования материальными средами и совершенно изменило бы соотношение между человеком и пространством, человеком и временем, человеком и природой, человеком и другими слоями бытия. Проблему полета способна решить не только авиация. Борьба с болезнями за продление нормальных сроков жизни может вестись и совершенно другими методами, чем те, какими пользуется медицина. Быстрое передвижение в пространстве и общение на громадном расстоянии вовсе не являются монополией наук, связанных с усовершенствованием видов транспорта и средств связи. Способность к полету, например, к преодолению пространств с невообразимой быстротой, к общению на больших расстояниях, к прохождению сквозь плотную среду, к преодолению болезней, к продлению срока человеческой жизни в два - три раза, ко встречам с существами других слоев, к созерцанию трансфизических панорам, к восполнению жизненных сил не через пищу, а через впитывание излучения светлых стихиалей и через вдыхание благоуханий" (нечто очень похожее на то, что В.И.Вернадский называет "автотрофностью человечества". - А.С.) - "все эти способности, как и многие другие, покоятся в зачаточном состоянии в глубине нашего существа. Грубыми, до смешного громоздкими, вульгарными, тяжкими, примитивными, отвратительно бездушными и даже, как ни странно, нерациональными показались бы технические достижения наших дней, вроде реактивных самолетов, телевизоров или кибернетических устройств, тому, кто способен предвидеть человека, овладевшего способностью ангельского летания, духовного зрения или умением мгновенного выполнения сложнейших умственных операций единственно в силу развития способностей, дремлющих в нашем мозгу, в нашем физическом, эфирном и астральном организме. Одухотворенность и мудрая красота птичьих крыльев не столь далека от мертвенного поблескивания надраенного самолетного крыла, как далеки друг от друга конкретные результаты движения по этим двум контрастным путям человеческого развития. Магия древности и, позднее, некоторые направления в восточной философской практике едва-едва прикасались к вопросу о раскрытии этих потенций. Путь к этому раскрытию почти неизведан, чрезвычайно трудоемок и дает плоды лишь в итоге преемственной работы многих поколений. Особая же его трудность заключается в том, что подобная практика теснейшим образом связана с общим одухотворением личности, с подъемом ее нравственного уровня, с очищением от всевозможной мути. Древняя магия не смогла далеко уйти по этому пути именно вследствие недооценки связи между магической практикой и этикой. Подчинение этой деятельности корыстным мотивам влечет за собой, в большинстве случаев, приостановку движения, а иногда - продолжение движения, но ценою демонизации шельта" (то есть того, что соединяет физический организм с духовной монадой данной человеческой индивидуальности. - А.С.) "со всеми вытекающими из этого запредельными следствиями". (Там же.)

У Даниила Андреева специфическая терминология, связанная с его, мягко говоря, весьма своеобразной мистической картиной мира. Но перечисляемые им возможности, согласитесь, более чем заманчивы... И обладай я хотя бы тем, что Даниил Андреев называет "духовным зрением", я бы не зависел так фатально от специальных компьютерных технологий, которые в моем реальном житье-бытье слепоглухого совершенно незаменимы как универсальное средство творческой - не только интеллектуальной, но и духовной - реабилитации. Да и Бог с ней, с андреевской фантастикой, если бы не была столь же фантастической возможность на эти специальные технологии нормально заработать! Тактильные дисплеи в десять раз дороже обычного "зрячего" компьютера, к которому они подключаются!.. Поневоле заразишься тут мечтами Даниила Андреева...

Автор "Розы Мира" совершенно прав, описывая нетерпимость части общества, настолько "бездуховной" или "демонически духовной", что она, эта часть общества - вот уж поистине - на дух не переносит какую бы то ни было мистику и религию. И он прав, замечая, что эта антимистическая и антирелигиозная часть общества не может отказаться от ТЕРМИНА "духовность", подменяя ПОНЯТИЕ духовного понятием интеллектуального. Как я уже сознался, я тоже, до знакомства с книгой Даниила Андреева, преблагополучно путал одно с другим, применяя термин "духовная культура", по меньшей мере процентов на девяносто, на самом-то деле - к культуре интеллектуальной... И когда критика Даниила Андреева попала мне не в бровь, а в глаз, я на некоторое время растерялся: что же такое это самое духовное?

В конце концов, дело хозяйское - принимать или отвергать мистику и религию. Неважно. Не в этом суть. А в том суть, что с некоторых пор почти все мыслители, независимо от их отношения к рационализму, мистике и религии, единодушно бьют тревогу: что ни понимать под духовностью, так называемое человеческое сообщество совершенно очевидно становится все более и более бездуховным. И если так будет продолжаться, самоуничтожение человечества в самом недалеком будущем представляется неизбежным. Спасение - в духовности. А что она такое?

Что такое духовность именно как способность личности, - за вычетом вульгарного рационализма, всяческой мистики и теологии? За вычетом "любимого вздора", как я в одном давнем стихотворении обозвал все на свете "измы"...

Ты хороший - антикоммунист.
Я - ничуть не худший - коммунист.
За идеи убивать - позор.
"Измы" все - любимый нами вздор.
Ты хороший человек - не так ли?
Я хороший человек - не так ли?
Остальное - глупые спектакли.

Все-таки и на этот вопрос наиболее четкий (известный мне) ответ дает именно Даниил Андреев. Правда, этот ответ приходится из его книги буквально вышелушивать, производя те самые вычеты.

И вот, вчитываясь в книгу Даниила Андреева и мысленно отбрасывая шелуху, так раздражающую и серых, и белых гусей (или, если больше нравится, быков какой угодно масти), - я пришел к выводу, что духовность как способность личности - это прежде всего чуткость. Открытость.

Мы бездуховны прежде всего потому, что закрыты. Мы слышим оглушительный шум исключительно нашего собственного "мнения", шум каждый своего "Я", - и, как правило, ничего больше. Друг друга не слышим - не хотим слышать. Тем более не хотим слышать весь остальной мир, в котором человечество из-за этой самой закрытости подавляющего большинства его представителей безумствует, а не живет.

Если так, то, во-первых, мы должны научиться слушать друг друга. То есть должны быть нравственно чуткими. Должны быть открытыми навстречу друг другу. Даниил Андреев называет эту форму духовности способностью со-страдать, со-радоваться, со-чувствовать, и особенно, как это кое для кого ни дико звучит - СО-ВЕРОВАТЬ. То есть понимать, что любимый вздор - это именно любимый ВЗДОР, и надо уметь им поступиться ради спасения человечества как разумной формы жизни. Можно переформулировать и так: ПРИЗНАВАТЬ ПРИОРИТЕТ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ над классовым, кастовым, конфессиональным и прочим любимым вздором. Прежде всего как СО-ВЕРОВАНИЕ Даниил Андреев и считает возможным называть эту способность - духовностью. Как терпимость к мировоззрению другого, готовность это мировоззрение если не принять, то уж во всяком случае - понять. Ведь несусветная, кровопролитнейшая идеологическая свара объясняется не столько реальной несовместимостью различных картин мира (различных вариантов любимого вздора), - несовместимостью, которая на поверку часто скорее словесная, то есть мнимая, - не столько даже нежеланием любителей одного вздора поменять его на какой-либо другой, - сколько именно нежеланием ПОНЯТЬ - ВНИКНУТЬ. Иными словами, АПРИОРНЫМ НЕУВАЖЕНИЕМ со стороны носителей одного вздора по отношению к носителям любого другого. Это исключает возможность какого бы то ни было диалога. Не говоря уже о какой бы то ни было "свободе совести", оборачивающейся просто словесной пустышкой...

Во-вторых, мы должны научиться чуткости не только по отношению друг к другу, но и по отношению ко всему остальному миру - космосу, Вселенной. Должны признать, что мы еще, как разумные существа, едва ли не в детском саду, а то и в яслях. Что все накопленные до сих пор знания человечества ничтожны по сравнению с беспредельностью неведомого. Самоуверенная претензия на всезнайство - не что иное, как трусость. Все тот же первобытный ужас перед неведомым, слегка замаскированный гордой позой всезнайки. Очень хорошо об этом у Николая Рериха:

"Люди не имели мужества превозмочь предрассудки. Они забывали, что ученый должен быть прежде всего открытым ко всему сущему. Для ученого нет запретных областей". (Николай рерих. Семь Великих Тайн Космоса. "ЭКСМО-ПРЕСС", м., 2001. глава "Предсказание о космической эре".)

"На Земле замечаются многие так называемые феномены, открываются необычные человеческие способности, их начинают наблюдать, но если будет вносимо отрицание и запреты, то создастся препятствие эволюции. Необходимо, чтобы ученые показали пример достойный в широком допущении. Совершенно исключается эволюция, где люди не признают возможности познавания беспредельного". (Там же.)

"Наша письменная наука настолько молода, что нельзя ей говорить о сравнительном методе. Она знает лишь немногие века, но где же десятки тысячелетий? Мы очень загордились и забыли обо всем незнаемом нами". (Там же.)

"Учение" (Агни-Йоги. - А.С.) "дается не для новизны, но для сложения достойной жизни. Изучив его, человек будет вооружен на дальнейший путь, ибо сознание его расширится и распознавание станет сопутствовать ему на его жизненном пути". (Там же. Глава "Провозвестие о Космическом Учителе".)

Вот, кстати, еще один фетиш, идол, вариант любимого вздора - вздора о "новизне". "Новизна" как самоцель и в науке, и в искусстве, да только ли там... Новизна для новизны, а не "сложение достойной жизни", вместо такого "сложения". Спасибо, Николай Константинович. Не в бровь, а в глаз всем на свете академиям всевозможных наук и художеств...

Ту форму духовности, в которой преодолевается трусливое (а другого не бывает) всезнайство, я для себя окрестил "мужеством незнания". Как, Даниил Леонидович и Николай Константинович, годится ли такое обозначение чаемой нами космической открытости, чуткости ко Вселенной?..

110.

ТЕЗИС ДЕВЯТЫЙ. "Интуиция - это мгновенное постижение истины в отличие от ее постепенного познавания (разглядывания, ощупывания, обнюхивания; экспериментального исследования; теоретического осмысления). Интуиция - это то, что у гештальтистов описано как "инсайт" - озарение. Интуиция - это механизм духовности как нравственной и познавательной чуткости, реализующейся именно в форме постижения других людей, самих себя, всего окружающего, "видимого" и "невидимого" мира. Интуиция, по Э.В.Ильенкову - это чувство "целосообразности" (и тем самым - целесообразности) мира и нас в мире".

Спиноза различал три рода (или ступени) познания.

1. Воображение.

Так он называл, по сути, то, что мы привыкли именовать восприятием. И, как показывает Э.В.Ильенков в работе "Об эстетической природе фантазии", основания для отождествления восприятия с воображением есть. По Ильенкову, воображение - это способность именно строить образы, слово "ОБРАЗ" даже лежит в корне слова "воображение". И прежде всего эта способность проявляется в деятельности восприятия, которая, таким образом, оказывается фундаментальной функцией воображения. Это совершенно очевидно из даваемой Ильенковым дефиниции:

"Форма психической деятельности, обеспечивающей "превращение", воплощение "во образ" чисто физического факта, и есть во-ображение. Деятельность воображения как раз и соотносит зрительные впечатления с реальными формами вещей, с теми самыми реальными формами, с коими человек имеет дело прежде всего в реальной предметной жизнедеятельности, там, где он сам выступает не как "созерцающее" существо, а как реальное материальное тело среди других столь же реальных тел.

"Если моя рука ощупывает вещь, то контур движения руки тот же самый, что и очертание вещи; та же самая форма, только один раз данная в пространстве, а другой раз - развернутая движением во времени. Один раз ее точки расположены в пространстве одна рядом с другой, а другой раз - те же самые точки следуют одна за другой во временной последовательности движения по ним. Это хорошо понимал уже Спиноза.

"И только соотнося зрительные впечатления с формами движения нашего собственного тела (в частности руки) по реальным контурам внешних вещей, мы научаемся и в зрительных впечатлениях видеть реальные контуры, а не результат воздействия вещей на сетчатку наших глаз. Каждый из нас "школу" такого соотнесения прошел в раннем детстве, и для взрослого человека акт воображения является таким же автоматическим и непроизвольным, как, скажем, ходьба на двух ногах".

Это из книги "Об Идолах и Идеалах" (М., Политиздат, 1968, стр. 216). Там предпоследняя глава в несколько дополненном виде представляет собой ту самую знаменитую статью "Об эстетической природе фантазии". Но на восприятие как фундаментальную форму воображения указывает уже заголовок этой главы - "Что на свете всего труднее?" - и отвечающий на вопрос в заголовке эпиграф из Гете: "Видеть своими глазами то, что лежит перед ними".

Да, самое трудное дело на свете - видеть именно то, что есть на самом деле, а не свой собственный любимый вздор! И, по Ильенкову, высшая, наиболее развитая - как и все воображение в целом, искусством, эстетической культурой формируемая и развиваемая, - способность к такому видению (чувствованию, постижению) - и есть интуиция.

2. Второй род, или вторая ступень познания, по Спинозе - разум.

Всякие теоретические выкладки и эксперимент. Способы постепенного "нащупывания" того, что есть на самом деле. Рациональное осмысление опытных данных. Выдвигается гипотеза, проверяется экспериментом... Возня слепоглухого крота... Возня, способностью к которой так кичатся "слепоглухие математики" (образ все из той же книги Э.В.Ильенкова "Об идолах и идеалах", стр. 150). Сплошь да рядом невосприимчивые к какой бы то ни было эстетической культуре, и потому "толстокожие", инвалидные по части именно какой бы то ни было чуткости. Сциентисты, обожествившие свой убогий "разум"...

3. Высший род, или высшую ступень познания - интуицию - Спиноза так и определяет: "непосредственное постижение Бога".

То, что недоступно ни восприятию, ни убогому вульгарно-рационалистическому "разуму". Мы просто чувствуем Истину - и все тут. Да так, что ни в какой возне с гипотезами и их проверкой никакой нужды не возникает.

Носители вульгарно-рационалистического "разума" и интуицию попытались перетолковать на свой лад. Шли-шли к истине, выдвигали гипотезы, проверяли экспериментами, и однажды сообразили, догадались-таки, в чем загвоздка, а как осенило - про то забыли. То ли яблоко по кумполу стукнуло Ньютона, то ли Кекуле открыл формулу бензола, наблюдая драку обезьян... Налицо готовый ответ, а путь к нему забыт. Дескать, это нам кажется, будто нас "осенило", а на самом деле просто забыли ту логическую цепочку, которая привела нас к догадке. И приходится потом эту логическую цепочку восстанавливать, заново обосновывать готовую догадку.

Ну и скучища!

Ильенков выдвигает "гипотезу" об эстетической природе интуиции. О том, что интуиция есть не что иное, как чувство "целосообразности" - чувство целого, чувство гармонии, чувство красоты. Сочинителям вульгарно-рационалистической выдумки про "забытую логическую цепочку" такой "зверь", как красота, совершенно неизвестен. А известен, так сверхъестествен, потусторонен. Потому что ни в какое прокрустово ложе никаких "логических цепочек", неважно, забытых или скрупулезно отслеженных и зафиксированных, не лезет. Зловредной лирикой, цветочками-незабудочками за версту несет от "красоты" - принципиальной и непостижимой "ненаучностью".

А между тем довод красоты - решающий довод и в науке. В той же математике. В качестве примера Ильенков подробно пишет о том, почему принципиально недоказуема изопериметрическая теорема. Теорема эта утверждает, что периметр круга наименьший из всех фигур той же площади. Приводится таблица из десяти фигур, убедительно об этом свидетельствующая. И мы почему-то уверены, что, сколько бы ни продолжали таблицу, периметр круга так и останется наименьшим. Ни элементарная, ни формальная логика этой уверенности обосновать, подтвердить не может. Как не может она подтвердить и точно такой же уверенности для шара. Что поверхность шара из всех тел того же объема - наименьшая. Это так, никаких сомнений, но почему это так?

И уже Платон в ответ на это "почему?" только и может выдвинуть единственный довод, но не от науки, не от логики, не от "разума", а - от эстетики. Видите ли, круг - совершеннейшая фигура. А шар - совершеннейшее тело. Наикрасивейшее. Божественно красивое.

В общем, приехали. К красоте и к Господу Богу собственной персоной. А куда еще ехать, если никакая логика, никакое "рацио" этой загадки не берет? Круг и шар бесцеремонно разоблачают всю слепоглухоту вульгарного, антидиалектического рационализма.

Аргумент интуиции - это аргумент от эстетики. Аргументы от науки - уже потом. Они обосновывают, детализируют, подгоняют решение задачи под заранее откуда-то известный ответ.

Источник научной интуиции - интуиция эстетическая. А тайна эстетической интуиции - чувство красоты, чувство целого, "целосообразность".

"И эстетически-психическая слепота, с одной стороны, и развитая острота взора - с другой, сказываются не только в плане нравственно-личностных отношений, а и в любой сфере человеческой жизни. Умение зорко замечать малозаметную, но на самом деле очень важную деталь и судить по ней о "целом" - то умение, которое чаще всего называют "интуицией", - важно в любом деле, в любой профессии. И в науке, и в жизни, и в математике, и в расследовании преступлений; нет такой области, где оно было бы излишней роскошью.

"Это, пожалуй, не надо доказывать. Доказывать приходится другое: что так называемая "интуиция" органически, неразрывно связана с чувством красоты, которое только и развивается в людях большим и настоящим искусством". (Э.В.Ильенков. Об идолах и идеалах. М., Политиздат, 1968. Стр. 226.)

"Метод "проб и ошибок" очень непродуктивен и в жизни, и в науке. Его закон - чистый случай. К успеху он приводит так же редко, как и попытка получить осмысленную фразу путем рассыпания типографского шрифта с надеждой: не уляжется ли он, случаем, в какой-то забавной последовательности... Поэтому "чистым" методом "проб и ошибок" не действует ни один человек. Действие в поле свободного выбора всегда предполагает в той или иной степени способность продуктивного воображения. В такой функции она чаще всего называется "интуицией", которая позволяет сразу, без испытывания, отбросить массу путей решения и предпочесть более или менее ограниченный круг поиска. Она ограничивает сферу "проб и ошибок", и чем интуиция более развита и культурна, тем более определенным с самого начала становится поиск". (Там же. стр. 252 - 253.)

А то, что "целосообразно", одновременно и целесообразно. Чувство целого - это и чувство цели, и чувство красоты, то есть того совершенства, к достижению которого стремится в своем развитии, становлении любая целостность. И от такого рода "телеологии", всесторонне исследованной Иммануилом Кантом (коего Ильенков по данному вопросу и излагает), отмахиваться не приходится, да и не нужно, конечно. Гармоничное развитие, не искаженное, не исковерканное никакими внешними, чуждыми внутренней (имманентной) тенденции, воздействиями, - такое развитие и цел_е_сообразно, и цел_о_сообразно. Целе-и целосообразность - следствие гармоничности.

"...Все определения природы самой по себе суть прямо и непосредственно определения "очеловеченной" и "очеловечиваемой" природы. Но такие антропоморфизмы как раз и не содержат в себе абсолютно ничего специфически человеческого, кроме одного - чистой всеобщности, чистой универсальности. Ибо в процессе "очеловечивания" природных явлений человек как раз и выделяет их "чистые формы", их всеобщую сущность и законы из того переплетения, в котором они существуют и действуют в "неочеловеченной" природе. В природе самой по себе нельзя увидеть непосредственно "чистой формы" вещи, то есть ее собственной, специфически ей свойственной структуры, организации и формы движения. В "неочеловеченной" природе собственная форма и мера вещи всегда "загорожена", "осложнена" и "искажена" более или менее случайным взаимодействием с другими такими же вещами.

"Человек в своей практике выделяет собственную форму и меру вещи и ориентируется в своей деятельности именно на нее. И форма красоты, связанная с целесообразностью, есть не что иное, как "чистая" форма и мера вещи, на которую всегда ориентируется целенаправленная человеческая деятельность. Под формой красоты схватывается, следовательно, универсальная (всеобщая) природа данной, конкретной, единичной вещи. Или, наоборот, единичная вещь схватывается только с той стороны, с какой она непосредственно выявляет свою собственную, ничем не "загороженную" природу и форму, универсальный закон всего того рода, к коему она принадлежит. Еще иначе - под формой красоты схватывается "естественная" мера вещи, которая в "естественном" виде, то есть в самой по себе природе, никогда не выступает в чистом выражении, во всей ее "незамутненности", а обнаруживается только в результате деятельности человека, в реторте цивилизации, то есть в "искусственно созданной" природе.

"Форма вещи, созданной человеком для человека, и есть тот прообраз, на котором воспитывается, возникает и тренируется культура силы воображения. Та самая таинственная способность, которая заставляет человека воспринимать как "прекрасное" такие "чистые" формы природных явлений, как шар. Они вовсе не обязательно отличаются каким бы то ни было формальным признаком - симметрией, изяществом, правильностью ритма и т.д. "Чистых", то есть собственных, форм вещей в составе мироздания бесконечно много. А значит, безгранична и область красоты, многообразия ее форм и мер. Вещь может быть и симметричной и несимметричной, и все-таки красивой. Важно одно: чтобы в ней воспринималась и наличествовала "чистая", то есть собственная, не искаженная внешними по отношению к ней воздействиями, форма и мера данной вещи... Если таковая налицо - эстетически развитое чувство сразу же среагирует на нее как на красивую, акт ее созерцания будет сопровождаться тем самым эстетическим наслаждением, которое свидетельствует о "согласии" формы развитого восприятия с формой вещи или, наоборот, формы вещи - с человечески развитой формой восприятия, воображения". (Там же. Стр. 261 - 262.)

Итак, интуиция - это чувство всеобщности, чувство универсальности, чувство чистой, собственной формы и сущности предмета нашего внимания, чувство именно того, каков этот предмет на самом деле - такой, каков он есть или каким мог бы быть, если бы ничто не мешало, не загораживало, не искажало его сущность и отражающую эту сущность его собственную, чистую, а потому красивую, форму.

Интуиция - это чувство истины. Это человеческое - человечное - отношение к себе, к окружающим людям и к миру, вселенной в целом. И человечность заключается именно в выявлении всеобщей, чистой, собственной сущности, формы и меры всего, на что направлено человеческое внимание. Относиться по-человечески - значит относиться к тому, что есть, так, как оно есть, как оно должно быть, если бы не искажающие, коверкающие внешние влияния. Относиться по-человечески - значит выявлять внутреннюю целесообразность, собственный закон существования и развития всего в мире.

Собственная форма и мера, сущность, всеобщность (ни в коем случае не "общность", не одинаковость, а именно всеобщность) любой вещи в ее собственном роде, к которому она принадлежит в силу имманентного закона развития, - это и есть тот самый "дух" вещей, "дух" мира, "дух" каждого из нас, - тот самый "дух", чуткостью к коему и характеризуется наша духовность. Потому-то интуиция, как чувство истины, и оказывается "тайной" духовности, - той самой "тайной", раскрытие которой делает понятной духовность и в форме со-верования, и в форме мужества незнания. Ведь и в той, и в другой форме духовность - это способность и готовность понять, вникнуть, постичь, - постичь именно дух, то есть сущность, - а интуиция и есть та способность, благодаря которой постижение духа, сущности мира и чего угодно, кого угодно в мире, оказывается возможным.

Недаром же говорится: "следовать духу, а не букве". Иными словами, следовать сути, сущности, а не внешности, которая вполне может оказаться искаженной, обезображенной, безобразной, уродливой. Духу может соответствовать только чистая, собственная форма, всегда красивая, - та форма, которая этим духом, сущностью создается, развивается, в которой дух, сущность воплощается, - а не та, которая искажается, коверкается грубым внешним воздействием, насилием, насилованием, из которой дух вытесняется, изгоняется.

Дух - суть - сущность - истина. То, что есть. То, что и должно быть при условии свободного развития, не искаженного, не исковерканного случайностью. То, что необходимо, то есть возникает с необходимостью, а не какой-нибудь кирпич на голову. Те камни, благодаря которым часы нормально ходят и показывают время, а не те два, согласно анекдоту, "недостающие": на один положить, другим стукнуть...

Откуда выехали, туда и приехали. Не совсем, правда, по кругу. По нормальной диалектической спирали. Как там у Спинозы? "Интуиция - непосредственное постижение Бога?" Ну да. Интуиция - это непосредственное постижение духа, сущности, благодаря которому только и возможна духовность - как со-верование и мужество незнания.

Безумие начинается там, где дух, сущность - отрицается. И насильственно подменяется чем-то чужеродным. Посторонним. Случайным, то есть не соответствующим духу, сущности данного целого.

Цело-и целесообразен дух. И потому он постижим. Случаен хаос. И потому он непостижим, как непостижима любая куча обломков. Поди постигни, от какого целого тот или иной обломок...

111.

ТЕЗИС ДЕСЯТЫЙ. "Итак, человечность - это разумный способ существования, противостоящий скотскому (неразумному, бессмысленно зоологическому или даже "ботаническому") и преступному (безумному, античеловеческому, сознательно безнравственному). Человечность как разумный способ существования предполагает: 1) счастье - взаимопомощь в созидании, а не в разрушении; 2) духовность - нравственную и познавательную чуткость; 3) интуицию - чувство цело-и целесообразности мира и себя в мире; 4) Акме - стремление к вершине самореализации в качестве разумного существа".

Ох и трудно подводить итоги... Все равно они не могут быть окончательными - только предварительными. Уж таков предмет нашего разговора. Но все-таки, как-то "закруглить" в неком резюме этот разговор надо бы. Целых два месяца я не решался это сделать, перечитывая и подправляя ранее написанные главки. Различные определения человечности по разным поводам в этих главках разбросаны... А общий итог?

Общий итог - это, пожалуй, представление о человечности как о СПОСОБНОСТИ быть человеком. И чтобы быть способным на это - на то, чтобы быть самим собой, человеком, - необходимо формировать и развивать в себе еще целый набор способностей, вместе обеспечивающих способность к человечности.

1. Смысл жизни человека в пределе может заключаться только в том, чтобы быть человеком.

2. Если не получается быть человеком, не получается и жить, а получается - прозябать.

3. Быть человеком - значит быть человечным.

4. Человечность - это СПОСОБНОСТЬ быть человеком, формирование, развитие и реализация которой предполагает формирование, развитие и реализацию СПОСОБНОСТЕЙ мышления, воображения (в форме восприятия, фантазии и интуиции), нравственности, физического здоровья, духовности.

5. Все эти способности формируются и развиваются в ходе освоения ВСЕОБЩЕЙ человеческой культуры, а не только и не столько тех или иных профессиональных частностей.

6. Высокий уровень развития всех этих способностей обеспечивает достижение счастья и Акме как вершины самореализации личности.

Остальное - смотрите выше. И думайте сами...

22 апреля - 17 ноября 2002

Автор - действительный член Международной академии информатизации при ООН (с 11 октября 1999), почетный международный доктор гуманитарных наук в Саскуаханском университете в США (с 19 мая 1991), доктор психологических наук (с 21 мая 1996), профессор Университета Российской академии образования (с 1 октября 1999), кавалер почетной золотой медали имени Льва Толстого (с 1 июня 1997), лауреат Всероссийского конкурса "Добрая дюжина" (с 7 января 1995), научный руководитель Детского ордена милосердия, Рыцарь Свердловского областного Детского ордена милосердия (с 31 мая 1993), кавалер Почетного Знака Союза пионерских организаций - Федерации детских организаций (с 29 марта 2002). А самое главное - "Детская вешалка" (так прозвали его сами дети).