Юрий Ревич

Авторское право — что было, что будет, чем сердце успокоится

Кто виноват? Что делать? Как мы дошли до жизни такой?

Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
      А.С. Пушкин, «Разговор книгопродавца с поэтом» (1824)

Проблему авторского права невозможно уложить в краткие исчерпывающие формулировки. Закон Ома или даже закон сохранения энергии можно уложить в одну фразу. Такие вещи, как принцип работы беспроводной сети Wi-Fi или устройство компьютера, в принципе можно уместить в объем журнальной статьи. А относительно авторского права — даже в моем и Верином докладах вместе затронуты далеко не все одни только лишь существенные моменты и повороты темы. Для примера того, что останется за кадром, я задам только один довольно циничный вопрос: а для экономики России в целом выгодно ли присоединяться к международным соглашениям по авторскому праву? По различным аспектам одной только этой стороны вопроса можно сделать доклад, объемом не меньше того, чем вы сейчас услышите. Потому попытка свести проблему к коротким ярлыкам вроде «пиратства» или «воровства чужой собственности» может воздействовать на толпу, но ничуть не раскрывает существа дела.

Напомним еще раз, что авторское право (АП) лишь часть общего института права на интеллектуальную собственность (ИС). АП, в отличие от других разновидностей ИС, имеет дело с результатами творческой деятельности, которые нельзя повторить. В противоположность этому, например, изобретение — объект патентного права — повторить можно запросто и совершенно случайно, причем ничего не зная про оригинал. Кроме того, напомню, авторское право отлично от смежных прав. Потому официально употребляют формулировку «защита авторского права и смежных прав». Мы тут под короткой формулировкой АП будем подразумевать и то и другое вместе. Английское «копирайт» имеет примерно такое же содержание.

В докладе я для упрощения опускаю многочисленные примеры и цитаты из документов и мнений разных людей, которые мог бы привести по каждому высказанному положению. Потому просто поверьте, что они существуют и в нужном количестве.

Все согласны, что ИС надо защищать. Однако, если мы рассмотрим вопрос подробнее, окажется, что верно было бы сформулировать так: иногда надо защищать определенные аспекты ИС, причем в каждом конкретном случае разные. Это было бы хорошим приближением к истине, хотя еще ничего не говорило бы о сути дела.

Если следить за законодательной практикой в области копирайта, можно отметить противоположные по смыслу решения, которые выносили разные суды по одним и тем же поводам. В 2007 году федеральный окружной судья Лоренцо Ф. Гарсиа из штата Нью-Мексико отклонил ходатайство Американской ассоциации звукозаписывающих компаний (RIAA). В нем котором ассоциация требовала, чтобы провайдеры раскрыли и предоставили суду персональную информацию студентов, подозреваемых в размещении музыки в университетских сетях. Через три года его опровергла федеральный окружной судья Розмари Коллиер из округа Колумбия, разрешившая правообладателям узнавать у провайдеров личные данные пользователей и использовать эту информацию для рассылки судебных повесток. Наоборот, Федеральный суд Швейцарии в том же 2010 году вообще запретил отслеживать адреса частных пользователей, признав подобную практику вторжением в частную жизнь. Тогда даже заговорили, что Швейцария может стать «пиратской гаванью».

Как видим, в этих решениях судов вообще не фигурирует ИС, как таковая, хотя к проблеме авторских прав они, безусловно, имеют отношение. Когда мы говорим о правах на ИС, то всегда речь идет о широчайшем контексте. Там густо замешаны в одну кучу разноплановые права и интересы очень разных общественных групп (а интересы — еще далеко не права!).

Вокруг авторских прав

И тем более не получится говорить об авторских правах только в приложении к авторской песне отдельно. Современная система авторского права устроена так, что в ней нельзя рассматривать какую-то конкретную область изолированно от всех остальных. Например, рассматривать авторскую песню, отложив сторону интересы новостных агентств или кинопроизводства. Вовлеченные стороны я попытался в первом приближении представить на слайде 1.

Если вы начнете менять законодательство, ориентируясь на интересы, например, книгоиздателей, то непременно затронете и интересы научного сообщества, и той же звукозаписывающей киноиндустрии и журналистов с их работодателями, и еще тучу разноплановых общественных групп, интересы которых могут быть совершенно разнонаправленными: авторов и издателей учебников и энциклопедий, программную индустрию, дизайнеров, архитекторов, фотографов-любителей и профессионалов и прочая и прочая.

И самой игнорируемой, но всегда присутствующей стороной во всем этом процессе являются потребители — те, для кого в принципе все это и делается. Их интересы далеко не сводятся к одной халяве, как это часто представляют. Здесь и качество, и ассортимент, и удобство пользования сервисами дистрибуции контента. Мой хороший знакомый как-то приводил такой пример — у него было три легальных дистрибутива Windows, но он пользовался пиратским, потому что замучался при каждой переустановке возиться с активацией.

А над всем этим, не забудем, еще есть и некое неопределенное «развитие культуры», у которого свои интересы. А есть столь же неопределенное «общественное благо», у которого тоже свои интересы, причем они максимально широкие. Потому что вынуждены учитывать все составляющие — и интересы экономики, и культуры, и национальные особенности. И рассмотрение проблемы, например, только со стороны интересов авторов, только издателей или, наоборот, потребителей, невозможно без учета интересов всех остальных сторон. Авторское «я хочу», которое очень часто приводят в качестве аргумента, есть лишь одна из составляющих, и далеко не самая главная.

Многосторонность авторского права

Даже в какой-то одной конкретной области система АП относится к объектам, принципиально разным по смыслу, составу аудитории и целям их создателей. Приходится только удивляться, как законодатели смогли их упихать в одно понятие. Например, к литературным произведениям относятся и романы, и учебники, и журнальные-газетные статьи, и новостные заметки, и стихи, и тексты популярных шлягеров, и научные статьи и еще многое другое. Между прочим, компьютерные программы, с точки зрения законодательства, тоже приравниваются к литературным произведениям, о чем многие, наверное, не знают. О программах в плане ИС можно говорить очень много и долго, но мы не будем на этом останавливаться. Упомяну только, что один из рецептов спасения культуры — свободные лицензии — происходит как раз из компьютерной области.

И еще один концептуальный момент. Большая часть объектов авторского права представляет собой конечный потребительский продукт — как колбаса. В то время, как компьютерные программы — это инструмент, вспомогательное средство для производства конечных продуктов. Уже это требует отдельного подхода. Понятно, что бумаги для писания законов не хватит, если на каждую отдельную разновидность объектов АП создавать отдельный закон.

Кроме такого разделения по тематике, есть еще участники процесса, интересы которых тоже, мягко говоря, не всегда совпадают. Для примера я попробовал собрать тех, кто может претендовать на какие-то права в авторской песне (слайд 2). Заметим, что это тоже лишь грубый набросок истиной картины — все еще гораздо запутанней.

Для примера рассмотрим подробнее категорию авторов. Причем авторов может быть и много: как минимум, отдельно авторы стихов и музыки, но это может быть и, скажем, переводчик, если стихи импортные, или — изредка — аранжировщик музыки. А еще не исключено, что автор песни усекает или переделывает оригинальные стихи, дополняет их, иногда компилирует из разных источников, и хорошо, если одного автора. Это в праве называется «производным произведением», и, кстати, по умолчанию требует тех же законодательных процедур, что любое другое использование — договоров и прочего. И не забудем, что в принципе автор может быть и коллективным — в авторской песне едва ли, но, например, все те же компьютерные программы, наоборот, почти всегда автором числят фирму в целом. И какой тогда смысл обретают, например, формулировки типа «70 лет после смерти автора»?

Далее у нас естественным образом следует исполнитель, но на этом все не заканчивается. Потому что права могут передаваться, законно или не очень, так что в дело вступают уже правообладатели — издатели песенников, компакт-дисков, распространители — например, держатели сайтов. И напомню, что поверх этого всегда еще незримо присутствуют потребители, «общественное благо», «развитие культуры» и т.п.

Интересы авторов далеко не так однозначны, как это пытаются представить сторонники копирайта. Начинающий автор никогда не ставит во главу угла доходы, он просто не может себе этого позволить. Даже если ему очень хочется много зарабатывать, абсолютно невероятно, чтобы кто-то стал строить на песенках (или даже романах) бизнес с нуля. Начинающий заинтересован в паблисити — чтобы его слушали и передавали друг другу.

Маститый автор тоже раздираем противоречивыми желаниями. С одной стороны, он, как и издательство, хочет, чтобы ничего не утекало помимо платных предложений. С другой — ему нужна реклама. Причем, когда мы имеем дело со вкусовыми пристрастиями, обычная реклама работает плохо — рекламные щиты и объявления по телевизору лишь ставят в известность о наличии продукта, но пристраститься к нему можно только попробовав. Потому тут особую роль начинает играть промоушен (прием «дать попробовать»). Но то, что проходит с вином или компьютерными программами, не годится в случае АП.

Объекты АП нельзя взять у соседа и попробовать, а потом купить. С автомобилем вы можете подробно ознакомиться из рекламы, обзоров и на выставках, даже сесть за руль у дилера в магазине и попробовать поездить, сравнить с конкурирующими предложениями, а потом принять решение о покупке. Ничего этого сделать ни с песней, ни с книгой или фильмом нельзя — здесь проба совпадает с использованием. Вы всегда покупаете кота в мешке, за который, возможно, не то что платить не стоило, но еще бы с автора стоило бы взыскать за моральный ущерб. Я уже лет пять пользуюсь читалкой, и просматриваю заранее все тексты, которые мне попадают, прежде чем перекачать их в ридер. И тем не менее, кпд отбора (среди уже отобранных!) составляет процентов 20 — столько дочитывается до конца. Иногда я даже покупаю особо мне понравившихся авторов на «Литрес» — и из благодарности, и потому, что они там предлагают отформатированный и выверенный текст. Но я совершенно не готов платить по 300 рублей за каждую книгу, зная, что восемь из десяти отобранных отправятся в мусор.

Заметим, что все эти противоречия обостряются, когда дело доходит до наследников.

Все то же самое, и даже в еще большей степени, относится и к исполнителям. Причем если добившийся популярности автор еще может себе позволить все позапрещать в надежде, что он останется в веках за счет печатных источников, то чистый исполнитель в этом смысле напоминает спортсмена. Он, как правило, обречен на забвение немедленно после окончания активной концертной деятельности. Единицам в истории удавалось задержаться в хитах на десятилетия, но для этого надо обрести популярность уровня Битлз или Эллы Фицджеральд. Для авторской песни такие надежды абсолютно беспочвенны, может быть, за единичными исключениями, вроде Высоцкого.

У издателей компакт-дисков интерес в принципе узок и направлен в одну сторону — чтобы помимо них ничего и никуда не уходило. Но соображения промоушена для них тоже никто не отменял — чтобы диски продавались, звучащая на них музыка должна иметь известность. Но обычная реклама, при условии, что она достаточно эффективная, весьма дорога и недоступна большинству издательств. И уж тем более никто сейчас не будет вкладывать серьезные деньги в раскрутку авторской песни — так что остается опять-таки только «партизанский маркетинг», в котором бесплатное «горизонтальное» распространение играет ведущую роль .

Наконец, это могут быть владельцы разных сайтов (те самые контент-провайдеры), интересы которых далеко не ограничиваются непосредственным извлечением денег. У большинства из них интерес заключается в росте посещаемости, а не в прямых продажах за деньги, они очень даже заинтересованы в халявном контенте.

Я только кратко наметил некоторые направления, скажем так, для обдумывания. Есть еще много всяких нюансов, которые стоит принять во внимание, но мы сейчас поднимемся выше, и посмотрим на картину с высоты птичьего полета. Есть некоторые «философские» вопросы, требующие ответа, прежде чем занимать какую-либо позицию. И главный из них есть парафраз главного вопроса о смысле жизни: «Зачем все это»?

Двойственность целей

Главная ошибка, которую допускают абсолютно, кажется, все вокруг, причем далеко не только в вопросах ИС, а вообще в подходе в к человеческой деятельности: это считающийся очевидным подход «все измеряется в деньгах». Между тем, такой подход есть всего лишь удобная обобщенная модель реальности для некоторых весьма узких целей. И, как любая модель, решительно перестает работать, когда мы выходим за рамки ее применимости и целей, с которыми она создавалась. О том, что это всего лишь модель, хорошо помнят грамотное экономисты, но почему-то напрочь забывают все остальные.

Вот пример. Когда люди называют в качестве приоритета при выборе работы уровень заработной платы, они при этом забывают учесть (уж так организованы опросы), что главным все-таки является соответствие места работы их образованию, наклонностям, опыту и желаниям. В терминах теории оптимизации это значит, что целевая функция есть область деятельности, а уровень оплаты труда тут служит ограничением. А иногда он вообще не имеет первостепенного значения — при освоении новой области деятельности, во время учебы, при стажировке. В известном когда-то устном рассказе Ираклия Андроникова «Первый раз на эстраде» есть такие слова (цитирую по памяти со слуха): «я так любил филармонию, что готов был ладошкой заметать мусор в горсточку, чтобы иметь хоть какое-нибудь причастие к этому замечательному учреждению».

С интеллектуальным трудом это особенно очевидно. Классик экономического либерализма Людвиг Мизес в 1950 году в своем капитальном труде «Человеческая деятельность» писал, что результат интеллектуальной деятельности «ни в коей мере не результат производства в том смысле, в каком этот термин использует экономическая наука». Вообще говоря, главная цель творчества — совершенно не деньги. Книги пишутся, чтобы их читали, песни — чтобы их слушали, картины — чтобы их разглядывали. А как же быть с вознаграждением, авторам же надо что-то есть, правда?

Вот тут и возникает подмена понятий. Вообще говоря, замена целевой функции на деньги есть главное противоречие всей экономики вообще. Причем со временем — по мере того, как экономика западного типа ускользает из-под контроля обществ протестантской этики, — ситуация не стабилизируется, а обостряется. Постановка во главу угла прибыли ведет ко всяким несчастьям — таким, как наблюдающееся падение качества товаров массовой доступности.

Но если в обычной экономике критерий финансового успеха еще как-то работает (деньги есть несомненный и неотменяемый стимул экономической деятельности), то в области интеллектуальной деятельности применение этого критерия ведет в тупик. Разве самые оплачиваемые авторы и исполнители и есть самые лучшие? Мягко говоря, это не так.

Но бытие определяет сознание — этот неоспоримый тезис Маркса находит полное подтверждение в вопросах отношения к ИС. Как известно, своей популярностью рок-музыка во многом обязана пиратским радиостанциям1. Не парадоксально ли, что классик жанра Маккартни сейчас — один из самых известных борцов «за копирайт»?

Воображаемая собственность

Так называлась подсекция по теме права на ИС на круглом столе на РИФе неделю назад. Как видим, специфика того, что называют ИС, такова, что на нее понятие собственности натягивается с большим трудом. Те, чьим интересам или просто складу ума импонирует подход «все, что создал, мое, и только я могу им распоряжаться», просто по неведению отбрасывают всю многогранность тематики. Этот упрощенный подход, разумеется, очень импонирует разнообразным правообладателям, типа американских RIAA или нашего ВГТРК, которым было бы крайне выгодно, если запретили все, кроме них самих. Монополия — такая штука, за которую даже по куда меньшим локальным поводам в истории развязывались настоящие войны, где гибли миллионы людей, а тут идет речь о целой индустрии во всемирном масштабе.

Ситуация для них облегчается тем, что человек толпы — есть такое понятие из области социальной психологии — привык воспринимать какие-то глобальные идеи в виде коротких лозунгов, подкрепленных ярлыками — помните песню Окуджавы? Стоит обозвать нечто «собственностью», как копирование оборачивается «присвоением чужэого имущества», а распространение — «пиратством» или «воровством». Таковы уж причуды языка, и подвержены этим штампам абсолютно все, включая, к сожалению и политиков с законодателями.

Я только намечу линию, по которой все эти штампы сравнительно легко опровергаются (см. слайд 3). А вы уж сами решайте, применимы ли к таким объектам понятия «собственности» и все с этим связанное.

Во-первых, напомню, что институт авторства возник сравнительно недавно. Законодательно он оформился только тогда, когда сформировался книжный бизнес и за это стали платить гонорары. До этого выпущенное произведение полагалось находящимися в общественном достоянии (а вдохновение — дарованным свыше), и никаких препятствий на пути монахов-переписчиков или средневековых бардов, исполнявших чужие песни, не возникало. Не было даже обычая соблюдать неотчуждаемые права (право на имя). В России первый документ, регулирующий авторские права (Положение о правах сочинителей), появился в 1828 году одновременно с введением нового Цензурного устава. То есть значительная часть произведений Пушкина появилась и принесла ему славу в отсутствие какого-то регулятора.

Можно утверждать, что вся современная культура до начала-середины XX века — и далеко не только европейская — возникла в отсутствие понятия ИС. Авторской песни это касается в большей степени, чем каких-то либо других направлений. Все направление возникло в результате недосмотра советских властей, опрометчиво выпустивших доступные бытовые магнитофоны (было такое постановление СМ СССР от 1959 года «о выпуске товаров бытового назначения»), и тем создавших неконтролируемый свободный канал распространения записей. В том, что это был именно недосмотр, зная судьбу ксероксов и принтеров при советской власти, сомневаться не приходится. Известны попытки коммерциализации — незаконной, разумеется, в советских условиях — подпольных записей (Аркадий Северный), но они не были даже сколько-нибудь массовыми.

Во-вторых, информация с трудом подгоняется под понятие собственности и товара. В отличие от реальной собственности, она имеет свойство неучтожимости. Если у меня новость и у вас новость, то обменявшись ими, каждый будет иметь уже две новости. Если вы информацию «довели до всеобщего сведения», вы полностью теряете над ней какой-либо технический контроль. Какая же это собственность, если я даже могу никогда не узнать о том, что кто-то ее присвоил и пользуется? Подчеркну, что свойство неуничтожимости — объективное свойство информации, закон природы. Оно не зависит от желаний и хотений кого бы то ни было, и регулировать его можно разве что моральными увещеваниями — распространение однажды запущенной в свободный оборот информации эффективно проконтролировать все равно нельзя.

И какой же это товар, если для него совершенно не работает критерий качества? Вернут ли вам деньги за книгу, в которой полно просто орфографических ошибок? Мне, например, очевидно, что Дэн Браун (который «Код да Винчи») вообще ни разу не писатель. Он просто не имеет представления о том, как писать романы, в чисто техническом смысле этого слова. Но смогу ли я на этом основании запретить продажи его книг, как некачественного товара? Хотя, честно, говоря, с удовольствием бы это сделал — и тут же получил бы клеймо обскуранта, который готов «сжигать книги на кострах». И таких примеров можно привести сотни.

Эту особенность авторского права, кстати, отлично усвоила программная индустрия. «Если бы дома строили так, как пишут программы, то первый залетевший дятел разрушил бы цивилизацию» — сказано около полувека назад, но актуально, как и тогда. Для ИС продуктов особенно актуальны закономерности последовательного падения качества товаров, установленные нобелевским лауреатом Джорджем Акерлофом для условий информационной асимметрии на рынке2.

До наступления цифровой эпохи самой по себе информацией никогда никто и не торговал. Единственная исключение, где информация выступала в качестве товара — шпионы, торговавшие чужими секретами. А все авторское право нацелено на традиционную торговлю, где ключевую роль играли носители. Продавали не роман — продавали книгу, содержащую текст этого романа. И за испорченную обложку вам книгу заменят в магазине, но никто не будет отвечать за содержание. Что же изменилось, что информацию пытаются подогнать под понятия, применимые лишь к материальным объектам?

Цифровая революция

В шестидесятые-семидесятые годы была такая певица Мария Пахоменко, скончавшаяся в прошлом месяце, 8 марта 2013 («потому что на десять девчонок по статистике девять ребят»). В 1968 году она поставила мировой рекорд по количеству проданных дисков, выпущенных «Мелодией» — 2,5 миллиона экземпляров, и получила за это международную награду в Каннах. Она была всамделишной «народной певицей», не из всяких там Эдуардов Хилей и Поладов Бюль-Бюль оглы, и не официальной, вроде Шульженко или Зыкиной. И кто-нибудь помнит, чтобы ее записи расходились в «незаконных» магнитофонных копиях? При такой популярности сейчас все торренты бы ломились от МР3 с ее исполнением.

Это широко обсуждалось — цифровая копия неотличима от оригинала, не ведет к падению качества при тиражировании (как это было с аналоговыми магнитофонными записями). И, что еще важнее, издержки копирования сведены к минимуму — фактически это только оплата канала доступа. Бедный Джек Валенти вместе с «Диснеем» — ведь они когда-то возражали против записывающих видеомагнитофонов с их примитивным качеством и ограниченным количеством копий! Теперь, когда трафик торрентов составляет, по разным оценкам, от половины до двух третей мирового интернет-трафика, это даже не смешно.

Мировые лейблы оказались к этой ситуации мягко говоря, не готовы, и только сейчас не без помощи со стороны компьютерной индустрии (Apple со своим iTunes) начинают немного приходить в себя. А в конце 90-х — начале 2000-х они устроили натуральную истерику, пытаясь ограничить развитие технологий. Сначала они пытались запретить записывающие приводы, потом поставить вне закона формат MP3. Потом они начали бороться с файлообменом и ряд сетей (Napster, Kazaa и другие) им удалось-таки разгромить. Но возникали новые, а технологии совершенствовались — теперь все чаще кричат о том, что надо запретить торренты и файлообмен вообще.

Едва ли у них получится хоть что-то. Даже такая эксклюзивная, дорогая и со всей серьезностью охраняемая технология, как ядерное оружие, необратимо расползается по миру. Что же говорить о каком-то там обмене песенками, который может организовать любой грамотный хакер? Репрессивные законы не работают сейчас, и не будут работать в дальнейшем, какие бы усилия не прилагали к этому их сторонники.

Запретят торренты — придумают что-нибудь еще, как запрет Napster в 2000 году лишь разрекламировал файлообмен. До 2009, кажется, года записи Битлз официально вообще через Интернет не распространялись — и это, что, кому-нибудь помешало? Можно, конечно, просто уничтожить Интернет, но по большому счету и это не поможет. Мой хороший знакомый Максим Макаренков написал отличный сатирический рассказ-антиутопию «Дальнобойщик»3 о будущем, которое нас всех может ожидать, если идеалы коммерсантов-копирайтщиков будут реализованы на практике.

Почему же получился в области ИС-права получился репрессивный уклон? Очевидно потому, что «лейблы» и кинокомпании открывали ногой двери в парламенты по всему миру и протащили свои законы в ВТО (хотя там тоже есть забавные парадоксы, но не будем на этом останавливаться). А вот другую сторону — пользователей, то самое «общественное благо» и «интересы культуры», — оказалось представлять некому.

Сыграло свою роль и пересечение разнородных интересов — из-за эклектичного устройства законодательства на стороне Голливуда оказалась вся компьютерная индустрия с Apple, Microsoft и прочими. Интересно, что одной и той же компании часто приходится в этом процессе выступать в двух ипостасях. Sony, как владелец одного из крупнейших звукозаписывающих лейблов, категорически за самые крайние меры в отношении нарушителей. Но другой рукой она же выпускает записывающие приводы и носители, и заинтересована в их сбыте. То же самое относится к производителям компьютеров — они не могут не учитывать популярность торрентов.

Но и в среде крупного бизнеса, включая транснациональные корпорации, не все однозначно. Даже самые ярые поборники копирайта (как Apple) все-таки не пытались закрыть доступ к файлоообменным сетям через свои устройства. Некоторые инициативы провалились — знаете, почему самая популярная сейчас разновидность флешки называется Secure Digital? Первоначально ее пытались приспособить, как защищенный носитель для «легального» контента — отсюда Secure. Но эта задумка не была реализована даже на уровне каких-то проектов стандартов, ясно, что ее просто покупать никто бы не стал. И, конечно, на стороне «пиратов» молчаливо стоит вся огромная коммуникационная отрасль — от производителей оборудования до провайдеров и владельцев социальных сетей.

Однако, сейчас положение потихоньку исправляется. Проекты реформы копирайта уже выходят на уровень правительств, из-за протестов общественности остановлены от расползания по миру наиболее одиозные американские инициативы (ACTA и SOPA). И я не думаю, что наш парламент, даже при полном своем идиотизме, примет поправку, присоединяющую «пиратские» ресурсы к «черным спискам». А если и примет, то работать это все равно не будет, не беспокойтесь.

Эффективность авторского права

Вернемся к деньгам. Весьма ограниченная применимость денежного критерия в случае творческой деятельности особенно хорошо видна на таком примере. Лишь единицы процентов деятелей искусства зарабатывают на жизнь своим творчеством. Позвольте довольно длинную цитату из Артемия Троицкого (из своего собственного интервью десятилетней давности)4. Это человек, как вы понимаете, разбирается в шоу-бизнесе лучше нас всех, и вот что он мне тогда сказал: «Распространение через Интернет — подчеркну: бесплатное! — на руку девяноста девяти процентам музыкантов. Девяносто девять из ста музыкантов в области поп-, и особенно рок-музыки, электронной, альтернативной — не имеют ничего против того, чтобы люди по максимуму скачивали их продукцию. Тем музыканты, интересы которых реально ущемляются — это так называемые «звезды». Вот по ним это бьет — потому что их альбомы, вместо того, чтобы продаваться тиражом 15 миллионов, продаются тиражом 5 миллионов. И они недополучают.

Но, во-первых, большая часть этих недополученных денег вынимается из кармана не артистов, и не авторов, а из кармана записывающих фирм. А если все эти фабриканты-заводчики-буржуи-капиталисты лишатся своих сверхприбылей, ничего страшного не произойдет, скорее, это только в плюс. Во-вторых, с другой стороны, и сверхприбыли всех этих поп- и рок-звезд тоже деньги совершенно неоправданные. У ребят типа Элтона Джона или Маккартни состояние зашкаливает за миллиард — думаю, им вполне хватило бы и сотни миллионов. Голодать они не станут.»

То есть даже в западном, отлаженном шоу-бизнесе, где все построено на деньгах, лишь очень малый круг «звезд» и «звездочек» реально получает доход от продажи записей. А в отечественной авторской песне получить хоть какой-то заметный доход от продажи дисков или тем более от платного распространения в цифре вообще нереально. Доход авторы получают все-таки от живых концертов, а для этого важно держать популярность на высоте — что опять-таки возвращает нас к идее бесплатного промоушена через свободное распространение записей.

И еще, кстати, такой момент касательно шоу-индустрии. У меня есть знакомая Соня Соколова, лет пять назад пытавшаяся создать легальный интернет-магазин музыки Soundkey. Западные лейблы выставили абсолютно неприемлемые в наших реалиях условия — типа продажи всей базы песен за фиксированную сумму в полмиллиона долларов на один год. Никто в наших условиях такого позволить себе не может. С другой стороны возникли попытавшиеся стать конкурентами, и задавили привычными способами — исками о нелегальном распространении песен композитора Крылатова. Вот примерная судьба легального интернет-магазина в наших условиях — удивительно ли, что люди не привыкли платить?

Во Франции на всю страну лишь 900 писателей имеют гонорары больше официального прожиточного минимума. У нас никто официальных писателей не считал, но в одном только «Самиздате» Мошкова сейчас 78 тысяч авторов и почти миллион произведений — много больше, чем даже просто в любом из трех Союзов Писателей, не говоря уж о топовых брендах, реально зарабатывающих деньги. Я разговаривал с Марининой в начале 2000-х, когда она была на подъеме — она утверждала, что ее гонорар 5 тысяч долларов за один тираж (я потом посмотрел — в 300 тысяч экземпляров), что, в общем, совсем немного. Она добирает дополнительными тиражами, продажей прав на экранизацию, выпусками в твердых переплетах, и при этом живет отнюдь не на уровне Джоан Роулинг. И ведь это один из самых коммерчески успешных авторов.

Так кого защищает закон — одну Маринину с Лукьяненко? Или все это делается во имя процветания издательской группы «АСТ» и лично Никиты Михалкова? Но не жирно ли будет ради благополучия нескольких сотен авторов и еще нескольких тысяч нахлебников, паразитирующих на них, подминать под себя всю культуру?

Поверьте, я знаю, что говорю, потому что у меня в продаже всегда крутится пять-семь наименований книг. И даже в самые лучшие времена они не приносили мне больше сотни долларов в месяц. И я совершенно не возражаю, когда встречаю их в Интернете — зря, что ли старался? Конечно, лучше, если бы их не воровали и не размещали за деньги, но и с этим бороться у меня нет особых поводов — я просто ничего не выиграю, а нервов и времени затрачу кучу.

Я не верю, что Алена Галич, когда-то смешавшая Интернет с грязью (в судебном процессе с ОГИ насчет публикации песен отца), получает хоть сколько-нибудь ощутимый доход от продажи дисков. Зато популярность Галича неуклонно падает — он попросту неизвестен современному слушателю. Тот же упрек, может быть, в несколько меньшей степени, можно адресовать, если я не ошибаюсь, наследникам Визбора и Окуджавы. Если последовательно следовать в русле «запретов», то становится очевидно, что в отсутствие «пиратов» авторская песня, когда-то вся целиком основанная на свободном копировании, обречена на забвение.

Следует указать еще и на другую сторону репрессивного подхода. Те же самые люди, которые страстно борются за запреты на распространение всего, что им удалось подгрести, нередко откровенно воруют чужие идеи. Я не буду останавливаться на этом подробно, но историй о том, как свистнули сюжет или сценарий полно и разыскать при желании их несложно. А бороться с такими монстрами, как ВГТРК, и что-то доказывать необычайно сложно.

Насколько мне известно, самый денежный судебный процесс в области песенного творчества был с композитором Тухмановым, пытавшимся взыскать что-то сорок тысяч рублей за распространение рингтонов. Обычно же претензии вообще не имеют существенного денежного содержания. Они сводятся просто к сожалением за утратой контроля за распространением. Типичный случай из этой области произошел недавно со мной.

На сайте «Вечерней Москвы» где-то около 28 марта был опубликован текст ко дню рождения Михаила Анчарова5. Он сопровождался автопортретом, снятым с нашего сайта — точно известно, что больше его просто неоткуда взять. Но на сайте мной лично белым по черному установлены условия использования6. Они приемлемы для абсолютно всех. Причем там есть условие NC (некоммерческое использование), которое поставлено больше для устрашения тех, кто бы вознамерился, скажем, издавать диски с иллюстрациями, не отчисляя в пользу Артема. В Интернете это вопрос сложный. Вообще говоря, почти любое размещение в Сети можно рассматривать, как коммерческое, так что этот вопрос в каждом случае требует особого рассмотрения.

И я бы ни слова не сказал на этот тиснутый портрет, если бы там не поставили свой логотип. Я больше чем уверен, что сделано это без злого умысла, просто бездумно — они нашли портрет через Яндекс.Картинки, и даже не заглядывали на сайт. Я возмутился так, что, наверное, надоел своим брюзжанием всем выступавшим на вечере 30 числа в библиотеке Лермонтова. Разумеется, на мое электронное письмо из «Вечерки» никто не откликнулся и я всерьез намеревался подать в суд. А потом понял, что просто не потяну — ведь надо сначала обложиться бумагами, доказывающими мое право выступать от лица наследников. По сути моя конечная цель — наказать хамов, и что еще, кроме моральной победы, меня здесь может ждать? Так заслуживает ли каждая хамоватая продавщица того, чтобы мне отбросить все серьезные дела и ввязываться, по сути, в бытовую склоку? Защита своего лица, к чему, собственно, сводится большая часть претензий, всегда обходилась дорого.

И еще один момент. Если кто-то думает, что это явление «правого беспредела» в плане незаконного копирования характерно лишь для нашей беззаконной страны и стран третьего мира, то может успокоится. Больше половины британских пользователей Интернета признались, что не могут определить, законно они скачивают фильмы и музыку или нет. Да и чудовищный трафик файлообменников говорит сам за себя. Еще один пример из области компьютерных программ: в США, где с авторскими правами борются успешно и давно, все-таки около трети программ устанавливаются в обход лицензий. Это официальные данные производителей ПО. Почему? А потому, что снизить эту цифру оказывается дороже, чем оставить нарушителей в покое.

Вопрос — можно ли считать преступлением поведение, стихийно ставшее нормой для большей части общества? Заметьте, что речь не идет о критической ситуации, о мгновенном «эффекте толпы», а о совершенно нормальном бытовом поведении.

Что делать?

Как мы видим, противоречий и упущений в законодательстве достаточно. И разносторонние, и даже иногда противоположные интересы держателей прав свести под одной крышей не получится даже теоретически. К тому же интересы могут меняться во времени — автор может превратиться из начинающего в популярного, и захотеть зарабатывать конкретное бабло, и мы не можем ему этого запретить. Увы, мы не можем запретить Алене Галич бороться с «пиратским» распространением, коли она этого желает — можем только взывать к ее совести.

Зато мы можем облегчить его для того подавляющего большинства, кто не хочет ничего знать о каких-то там лицензиях. Причем защита своих прав (или чужих, как в случае с портретом Анчарова) в этом случае тоже должна упроститься. Как это сделать?

Правовой беспредел, о котором я говорил, в огромной степени обусловлен фантастической избыточностью требований законодательства. И, как следствие, недопустимого снижения уважения в законам вообще. Неужели каждый, кто сделал фотографию или написал пост в своем блоге, и ни разу не собирался заработать на этом деньги, должен задумываться над тем, чтобы обкладываться какими-то там лицензиями? Неужели автор учебника или энциклопедии не может взять для иллюстрации все равно уже выставленное в Интернете фото только потому, что до автора достучаться невозможно? Наверняка этот автор будет только польщен такой просьбой.

Введение свободных лицензий (как это сделано сейчас в проекте статьи 1286-прим) ничего в принципе не решает. Они позволят разрулить некоторые локальные проблемы, какие, как размещение материалов в Википедии. Несколько лет назад секретарша Медведева Наталья Тимакова объявила, что для речей президента режим лицензии Creative Commons — и ей в письме от Википедии указали, что они не вписываются в действующее законодательство. Вот такие проблемы действительно можно решить. Но кто будет заниматься этим для размещения своей фотки в социальной сети?

В настоящее время произведение считается защищенным по умолчанию — в силу факта создания. Для освобождения следует предпринять определенные юридические действия. Этот принцип следует изменить на противоположный (слайд 4): по умолчанию считать произведение свободным от любых ограничений, кроме неотчуждаемых авторских прав, таких, как права на имя.

Однако как при этом обеспечить право защищать свои творения при наличии такого желания? Освобождение по умолчанию ведет за собой необходимость создания института регистрации по образцу патентного бюро. Но нет необходимости выстраивать столь значительный порог, как в деле получения патентов (что и хлопотно и недешево). Вполне достаточно создать систему государственной регистрации защищенных произведений, доступную для всех бесплатно и без лишних сложностей. В условиях информационного общества это несложное и недорогое мероприятие. Но сама необходимость такой регистрации и получения соответствующего сертификата служит достаточным порогом, причем с двух сторон. Для разрешения (кроме неотчуждаемых прав) делать просто ничего не надо. А для защиты никому не надо ничего доказывать — любой может ткнуть пальцев реестр. Такую историю, как у меня с автопортретом Анчарова, можно было разрешить тогда очень просто и без надлежащей волокиты. И сам закон станет гораздо проще и внятнее.

И, разумеется, необходимо снизить срок действия авторского права после смерти автора до приемлемых величин (15-20 лет). По истечении этого срока произведение переходит в общественное достояние, то есть считается незащищенным, кроме неотчуждаемых авторских прав (право на имя, в отдельных случаях — указание источника). Для многих объектов коллективного творчества сроки должны устанавливаться отдельно. Например, для компьютерных программ или их отдельных версий — 5 лет со дня выпуска, больше все равно никто не поддерживает.

Сразу скажу, что это положение о свободном произведении по умолчанию — разумеется, утопическое. Слишком мощное лобби противников, и слишком они запарили мозги. Но без этого достаточно законченной новой системы АП не получится.

Последствия для культуры — будут ли они печальными?

Несовершенство законов отмечают многие вполне грамотные юристы, мы тут с Верой далеко не обо всех проблемах рассказали. Например, все ли знают, что памятник или здание вы не можете сфотографировать и опубликовать фотографию, потому что есть права скульптора и, соответственно, архитектора? Идиотизм авторского права особенно отчетливо виден на подобных примерах. Или вот: фактически практически все советские документальные фотографии невозможно использовать из-за того, что нельзя определить автора и/или правильно рассчитать срок действия авторского права. Пример: в 1961 году фотокорреспондент ТАСС Валерий Генде-Роте был допущен к съемкам возвращения Гагарина из космоса, где сделал ряд документальных фотографий, ставших историческими. Когда в 2001 году к 40-летию первого полета человека в космос была выпущена почтовая марка, где использовалась одна из фотографий Генде-Роте, наследница фотожурналиста подала в суд и выиграла дело. Она, подобно Алене Галич, попросту запретила использование этой фотографии из вредности, наверное. Заметим, что в патентном праве есть встроенный механизм против подобных злоупотреблений а-ля «собака на сене», а авторском его нет. Точнее, он был в оригинальной Бернской конвенции, но потом про него забыли.

Следует отчетливо понимать, что репрессивная тенденция, которую мы видим, есть агония традиционного бизнеса на культуре. Нельзя, кстати, сказать, что это однозначно хорошо. Новые «горизонтальные» модели распространения, без сомнения, разрушат традиционную шоу-индустрию. Исчезнут традиционные фильтры в виде редакторов и издательств, мы имеем шанс оказаться один на одни с чем-то вроде миллиона произведений в «Самиздате» Мошкова. Заметьте, что среди них едва ли пара процентов заслуживает внимания или хотя бы написана грамотным языком. С другой стороны — вместо навязываемых сверху «звездочек» появятся реальные имена и невыдуманная популярность.

Хуже всего, конечно, придется высокобюджетным отраслям — в первую очередь, кинопроизводству. Много изменений и не всегда хороших, ждет и книжное дело. Но недавно меня уверили, что и в этих областях придумать новые бизнес-модели — далеко не безнадежное дело.

Проблемы с авторскими правами и вынужденная перестройка всей этой системы — лишь часть изменений всего культурного поля вследствие «цифровой революции». Мы еще не осознали многих последствий, с которыми столкнулись. В области безопасности проблемы не меньшие, просто не все это понимают: впервые в истории преступники технически оснащены не хуже, а лучше правоохранительных органов. Или, например, теряет смысл такое базовое понятие, как «защита периметра». Глобальное общедоступное информационное поле с мгновенным распространением информации меняет политические реалии — «Викиликс» ведь только первая ласточка, вроде «Напстера» в файлообмене. И так далее…

И в области авторского права ясно только, что либо мы все будем продолжать нарушать законы, либо надо проводить кардинальные реформы права. Цифровая революция рано или поздно сама расставит все по местам, и никакие лобби ей не помешают. Лейблы и издательства тоже приспосабливаются и находят компромиссные модели существования, хотя параллельно все равно не прекращают попыток задушить «пиратов». Но стихийное установление новых норм приводит лишь к полному исчезновению какого-то уважения к законам, которое и без того невелико, потому неплохо бы кому-нибудь, наконец, возглавить процесс.

26 апреля 2013 года

1.  См. например, статью автора «Тихо! Пираты в эфире»

2.  См. например https://www.nobeliat.ru/laureat.php?id=461

3.  В «Самиздате»: https://samlib.ru/m/makarenkow_m_a/darknet.shtml

4.  «Все лучшее раздается бесплатно»

5.  «Михаил Анчаров. Сапер столетья»

6.  См. https://ancharov.lib.ru/FOTO/foto.htm