 |  |
Ирек Гатауллин в Ульяновске личность весьма известная. По крайней мере в кругу туристов, бардов и тех, кто работает с подростками.
Уже двадцать лет директор солидного промышленного предприятия, проводит все свое свободное время с ребятами, он руководит Ульяновским юношеским клубом самодеятельной песни, ходит с ними в походы, помогает в организации фестивалей и концертов. А еще Ирек пишет для ребят книги - о дружбе, юношеской любви, о светлых и добрых чувствах. Главные герои его повестей и рассказов - ульяновские мальчишки и девчонки, а сюжеты подбрасывает сама жизнь.
"А все-таки она вертится"
(отрывки из рассказа)
Таня сидела дома одна. Она глядела в окно на синее небо и мечтала. "Небо - это большущий океан. Нет, - поправилась она, - весь окружающий нас мир - океан. Он большой и необозримый. Там нет дорог и перекрестков, поэтому очень важно, чтобы у человека был парус: тугой, крепкий, послушный ветру. Он заметен издалека среди бушующих волн. Каждый, кто хоть раз плавал под ним, понимает: чем крепче ветер, тем труднее, а значит, интересней. Это действительно очень важно, чтобы у человека был парус." Таня на секунду задумалась: "Парус... Что она имеет под ним в виду? Наверное, что-то очень важное и необходимое, без чего человеку нельзя." Она полистала книжку про моря и океаны, которую держала у себя на коленях.
Таня еще ни разу не была на море. А теперь, наверное, уже никогда не побывает. Но оно ей снилось, совсем недавно, еще вчера. И совершенно не такое, как на картинках, как по телевизору, а гораздо более загадочное и, если честно сказать, даже более красивое. Огромные волны, чайки, паруса - и луна: большая, необыкновенная. Она освещала море, делала его сказочным, таинственным. Море не бывает без волн и луны и без звезд на небе. Они не могут существовать друг без друга, и без белых парусов тоже. Ей казалось, что она плывет на паруснике. Ветер развевает ее волосы и огромные белые паруса...
     
|
Таня взглянула на часы - настало время телефонного свидания (как она прозвала их) - и набрала номер. На том конце сразу сняли трубку.
- Привет, Витенька. Ну, как твои успехи? Я чувствую, что девушки без ума от тебя. Гляжу на твою фотографию и думаю: Бог ты мой! Есть же еще на свете красавцы, от которых идет кругом голова! Ты настоящий Аполлон, Витенька, созданный из морской пены, и плаваешь только поверху, не ведая глубины. Как это прекрасно - быть на гребне волны! И быть лишь пеной, - говорила ему Татьяна под впечатлением книги. - Я думаю, Витенька, ты со мной согласен.
На том конце трубки молчали, силясь понять, что она хотела сказать. Но въехать с ходу в разговор, чувствовалось, не могли.
- Ах, да, я совсем забыла, Витенька, что ты хочешь со мной встретиться. Или ты думаешь, Витенька, что я даже недостойна твоего мизинца? Ты такой Дон Жуан! У тебя, наверное, уйма поклонниц, вздыхающих по тебе, - Таня причмокнула губами. - Ты смотришь на мою фотографию и просишь мой номер телефона? Нет, нет. Это исключено. Разве я могу вас затруднить тем, что вам самому придется набирать мой номер телефона?! - она перешла вдруг на "вы".
- Ты просишь перестать над тобой издеваться и нормально с тобой разговаривать? Да ты что, Витенька, откуда у тебя такие мысли в голове? Но если ты, конечно, просишь, то я постараюсь.
Таня сделала гримасу на лице и начала разговор под стать актрисам Голливуда.
- Хелло, Витенька. Как дела у нашего мальчика? Ты чем-то огорчен, мой маленький? Ах да, я совсем забыла, что тебе шестнадцать лет и ты уже такой большой! А мне на фотографии ты старше пятнадцати не дашь? Но знай, мой милый, этому фото уже десять лет. Я вру?! По голосу мне не дашь и шестнадцати? Витенька, если сказать правду, я бы тебе по разговору и десяти не дала. Ты весь скучный и не знаешь ничего, кроме своих боевиков и ужастиков. И твой любимый автомат с лазерным прицелом из кино, о котором ты говорил, Витенька, мне абсолютно не нужен, - Таня взглянула на часы. - Ой, я с тобой разговорилась, а меня Олеженька ждет. Хелло, Витенька, до встречи! - Таня положила трубку.
Собеседницей Таня была исключительной, могла изображать по телефону кого угодно.
- Сереженька, здравствуй. Я тебя снова беспокою. Ты говорил, что ждешь звонка... - начала Татьяна.
У нее было какое-то взвинченное настроение, и всем телефонным кавалерам и поклонникам сегодня здорово доставалось, так что мама, придя с работы, не выдержав, сказала:
- Таня, брось, пожалуйста, городить всякую чепуху. Надоело уже. Брось трубку, пошли ужинать, доченька.
Таня зажала микрофон рукой:
- Сейчас иду, мама, - и продолжала разговор.
Она любила назначать телефонные свидания: набирала первый попавшийся номер и, если отвечал сверстник, заводила с ним разговор и знакомилась по телефону. Свой телефон и адрес она никому не сообщала, правда, иногда посылала по почте "телефонным знакомым" свою фотографию, которая прямо сводила их с ума. Они почему-то сразу влюблялись в нее, назначали свидания, слали глупые письма со своими фотографиями в ответ по почте "до востребования". Мама приносила их Тане домой. Она спокойно относилась к чудачествам дочери, прекрасно зная, что никаких свиданий у нее ни с Витенькой, ни с Сереженькой не будет по одной простой причине: дальше своей квартиры Таня уже давно никуда не выходила. А если и выходила, то только на балкон, да и то в основном летом. Потому Таня не любила зиму с ее морозами и снегопадами.
Она еще хорошо помнила, как раньше прыгала во дворе со скакалкой, как ходила в школу до четвертого класса. А потом? Потом даже вспоминать тяжело. Когда Таня училась в четвертом классе, они всей семьей в рождество поехали на машине за младшим братишкой к бабушке. Мама с папой сидели впереди. Был сильный гололед... Еще Таня помнит яркий свет фар, огромную машину в заднем стекле и сильный удар, дикие крики мамы, и больше ничего. Когда девочка очнулась, она увидела белый потолок в палате больницы, а рядом с кроватью плачущую маму. Она никак не могла понять, что произошло. Папа тоже лежал в больнице, но вскоре его выписали. А Таня? Таня больше уже никогда не могла прыгать в скакалки - она осталась без ног. В школу она больше не ходила, по дому передвигалась в коляске. Ее учила по учебникам мамина сестра, тетя Люда. Она преподавала в школе. Подружек у Тани не было ни одной. Вернее, не стало. Да и откуда им взяться, если Таня все время дома одна? Обо всем, что творится в мире, ей рассказывал младший братишка Олег.
Очень редко Таня при помощи папы или мамы выезжала во двор, но из-за сердобольных бабушек и соседей наотрез отказывалась в следующий раз выходить из квартиры, так и сидела дома…
Она много читала и смотрела по телевизору почти все передачи. Может быть, потому с ней было интересно разговаривать по телефону. В разговоре она чувствовала себя как рыба в воде. Телефонные свидания для нее были своеобразной игрой в общение. С кем-то она смеялась, с кем-то грустила, рассказывала про какой-нибудь фильм или интересную книжку, а иногда, особенно в последнее время, просто кокетничала. А почему бы и нет?! Ей ведь уже почти пятнадцать, но, как считала сама Таня, ей ужасно не везло с собеседниками. Они часто казались ей скучными, порой даже глупыми. Но желание общаться брало верх, и она снова набирала номера "телефонных" кавалеров, как прозвала их мама, порой, когда нечего было делать, искала новых. Тем более, у Тани было огромное преимущество: при разговорах она знала номера их телефонов, а они ее номер не знали. Она всегда оставалась таинственной незнакомкой.
Но иногда ей все это надоедало, и тогда Таня могла часами сидеть у окна и с грустью глядеть на небо. Кто же не грустит в пятнадцать лет?! Порой Таня брала в руки зеркало и смотрелась в него. Из зеркала на девочку грустно смотрело ее отражение. "Тебе хорошо, - говорила она сама себе. - Ты вон какая красивая! Можешь идти, куда хочешь. А я нет. Ты можешь отражаться где угодно: в зеркале, на стекле... А я могу быть только в этой комнате. Ты можешь смотреть на меня с фотографии. В тебя мальчишки влюбляются, свидания назначают. А меня? - она тяжело вздохнула, - меня как увидят, так сразу перестанут любить. Любить могут только тебя, меня - нет, - твердо, но с грустью в голосе сказала девочка. - Поэтому и гуляет везде только мое отражение. Даже по телефону и то на другом конце слышат лишь отражение моего голоса. Ну и пусть! - Таня тряхнула головой. - А зато я мечтать умею. Так никто не умеет. Я могу на небо улететь и сверху смотреть на всех: на город, на дом, на маму с папой и на братика. Это так здорово - летать по небу! Плыть вместе с облаками, разговаривать с дождиком и сердиться на метель. Людям и так холодно, а она еще лица снежком присыпает. Это же нехорошо..."
Таня еще долго сидела у окна и выводила пальцем рисунки на запотевшем стекле.
* * *
Стояла поздняя осень. На ветке сидел нахохлившийся воробей. Шел дождик, а воробей никуда не улетал. "Глупенький, улетай скорее, промокнешь же," - беспокоилась Таня. Она стучала по стеклу, но воробей лишь вертел головой и смотрел на нее бусинками глаз. "Ну вот, теперь заболеет," - беспокоилась девочка. Воробей, будто поняв, что от него хотят, резко вспорхнул и скрылся под крышей соседнего дома. "Молодчина! - произнесла Таня. - Давно бы так, а то сидит и мокнет."
Последние два дня она ни с кем не разговаривала по телефону. "Ну их, эти глупые разговоры, - решила она. - Лучше книжку почитать, чем слушать какого-нибудь Витеньку." Но читать уже надоело. Дома никого нет. Таня машинально набрала первый попавшийся номер. Сначала долго не отвечали. Наконец сняли трубку.
- Здравствуйте, - ласково произнесла Таня.
- Здравствуйте, - как бы размышляя, медленно ответили на другом конце. По голосу Таня сразу признала ровесника.
- Тебя как зовут? - с ходу выпалила она. Ей сегодня не особо хотелось кокетничать, хотелось просто так поговорить с человеком. Правда, с кем - она еще сама не знала.
- А зачем это вам? - ответили ей на том конце. Голос был немного грустный и, как показалось Тане, безобидный.
- Вы знаете, я сейчас сижу дома. Просто нечего делать. Мне ужасно хочется с кем-нибудь поговорить. Вот и набрала первый попавшийся номер. Просто так. Вы не подумайте ничего плохого. Иногда любому хочется просто поговорить, пусть даже с совершенно незнакомым человеком. Порой с незнакомым человеком говорить намного легче, чем с тем, кого ты знаешь. С вами ни разу такого не случалось?
На том конце трубки молчали. Таня интуитивно уловила, что попала в точку.
- Меня Таней зовут. А вас как? - первой протянула руку знакомства она.
- Сашей, - добродушно ответили ей.
- Фамилию не обязательно, это слишком официально. А просто "Саша" - это здорово! - заключила девочка. - Ты согласен? - она уже перешла на "ты". - Мне всего пятнадцать лет. А тебе? - она невольно прислушалась. Для нее сейчас был очень важен ответ.
- Я на год старше, - пробурчал голос в трубке. Таня невольно рассмеялась.
- Ты как-то странно ответил. Чувствуется, ты не очень часто говоришь по телефону. А я, если честно признаться, иногда бываю ужасной болтушкой. А иногда - Таня вздохнула, - молчу как рыба, кто бы ни звонил. А ты?
- Не знаю. Когда как.
- Может, тебе не интересно со мной разговаривать?
- Нет, почему, - ответил Саша.
- Знаешь что? А ты много читаешь?
- Много.
- Я тоже люблю читать. Расскажи, пожалуйста, о чем-нибудь. Это же так интересно! Заодно и разговоришься. Я чувствую, что тебе тоже нечего делать и грустно, как и мне.
- Почему ты так думаешь?
- Не знаю, - Таня пожала плечами. - У тебя голос такой. У меня тоже бывает такой голос, как у тебя, когда мне нехорошо. Хотя "плакать в жилетку" незнакомому человеку сразу не хочется. Но иногда приходится. Я бы тебя с удовольствием послушала. Серьезно, я не шучу. Расскажи, пожалуйста, что-нибудь. Я тебя очень прошу.
Саша сначала неуверенно, потом все спокойнее и отчетливее начал пересказывать Тане текст недавно прочитанной книги. Таня сразу узнала: Крапивин "Мальчик со шпагой". Она сама раза два его перечитывала. Ей эта книжка очень нравилась.
Саша оказался неплохим рассказчиком. Поначалу он немного смущался, но постепенно увлекся.
- Ты меня слушаешь? - лишь изредка переспрашивал он свою слушательницу.
- Конечно, - отвечала Таня, и Саша продолжал рассказ.
Тане нравилось слушать его. Может быть, потому, что почти все мальчики, с которыми она разговаривала, рассказывали лишь про свои "ужастики" и "боевики" или просто забавные сценки из фильмов, иногда даже про свои отношения с девочками, что Тане не очень нравилось. А тут попался какой-то необыкновенный мальчик. Он так высоко возносился в небо! Как показалось Тане, достигал почти такой же высоты, как она. Только по-своему, по-мальчишечьи.
Она даже не заметила, сколько времени они говорили по телефону. Видимо, их разговор длился довольно долго, и на телефонной станции на них рассердились, а может, что-то произошло на линии, но их разговор прервался, и в трубке теперь слышались короткие гудки. Таня с сожалением отъехала на своей коляске от телефона.
…Тане очень хотелось еще раз позвонить этому мальчику Саше. Девочка задумалась. Он какой-то не такой, как другие, стесняется немного при разговоре. Зато, чувствуется, очень много знает. Только вот голос у него грустный. Это как-то располагало к нему, ведь Тане порой тоже бывало очень грустно. Она даже плакала иногда, но находила в себе силы и уже через пять минут, улыбаясь, смотрела на синее небо. Небо всегда ей помогало. Она знала, что, когда плохо, надо смотреть на небо, голубое и без облаков. Тогда непременно будет лучше. А сегодня с утра дождь, на улице ветер, и все небо в тучах.
Таня снова взяла в руки телефонную трубку. Но почему-то набрала не Сашин номер, а Витин. Витя оказался дома. Он обрадовался и снова стал приставать к ней с глупыми свиданиями. Она, как обычно, строила из себя умную, но весьма капризную кокетку. От ее фраз Витя порой даже подпрыгивал возле своего телефона. Может быть, он даже и бросил бы трубку, но фотография Тани, видно, не давала ему покоя ни днем ни ночью. Таинственная незнакомка, умная, капризная и, на его взгляд, красивая, судя по фотографии, задевала его самолюбие. Он многое прощал ей, с ним, как выражался Витенька, никто из девчонок так не обращается, только лишь она. Незнакомка была интересна ему. Как говорят поэты, женщина должна быть таинственной. В Тане этой таинственности было хоть отбавляй. К тому же телефон ни ее, ни его особо ни к чему не обязывал. А раз так, то говорить можно было все и как угодно.
В очередной раз наврав Витеньке Бог знает что, Таня положила трубку. Мамы все не было. "И чего она задерживается?" - недовольно подумала девочка. Ей снова захотелось позвонить Саше. Она взяла трубку и почувствовала, что немного волнуется. "Глупости какие! - успокаивала она себя. - Еще этого не хватало! Он же не знает, кто я такая, и никогда не узнает." Но все равно она чувствовала себя немного неловко.
Таня набрала номер. Но вместо Саши ей ответил маленький мальчик. "Братик, наверное," - подумала Таня и попросила к телефону Сашу. Саша взял трубку. Таня почувствовала, что его голос немного дрожит. "Он тоже волнуется," - вдруг почему-то с нескрываемой для себя радостью поняла она.
- Здравствуйте, - снова почему-то на "вы" начала Таня. - Ты ждал моего звонка? - она замолчала. На том конце трубки замешкались.
- Ждал, - раздался наконец голос.
- Тогда можешь продолжать свой рассказ, если я, конечно, не отрываю тебя от дел, - предложила девочка.
- Нет, что ты! Конечно, расскажу, - с радостью согласился Саша. Таня слушала рассказ, изредка отвечая на Сашины вопросы. Они разговаривали долго, Таня даже не заметила, как пришла мама. И лишь когда из кухни до нее дошел приятный запах торта, она оторвалась от трубки.
- Мама, ты меня не ругай, - приласкалась она к руке матери, подъехав к ней на коляске. - Ну что я могу сделать, если я такая болтушка!
Мама улыбнулась и поцеловала дочку.
- А я уж и торт без тебя почти испекла. С кем это ты так долго по телефону разговаривала?
- Я не знаю, Саша какой-то. Он немного странный мальчик, прямая противоположность Витеньке и Сереже. Честное слово, мама! Он какой-то грустный, почти как я. Если честно, он очень интересный, чувствуется, что много знает и вообще, не пристает с глупыми вопросами. Я вот разговорилась и ничего не заметила, даже как ты пришла.
- Олежек, - позвала мама, - садись за стол, уже все готово. Олега уговаривать не пришлось. Он с нетерпением ждал, когда мама отрежет ему кусок торта.
- Папа только у нас что-то задерживается, - сказала мама. - Звонил в обед на работу и предупредил, что заедет по делам, раньше восьми не вернется.
Вскоре пришел папа. Он рассказывал маме о своих делах на работе. Тане было неинтересно, и она уехала к себе в комнату. Рука ее невольно тянулась к телефону, так и хотелось еще раз позвонить Саше. Но она урезонила себя: "Так много нельзя в один день звонить, да к тому же уже поздно." Она вытащила из письменного стола конверт и вложила в него свою фотографию. Самую лучшую, цветную. По телефону через справочную она узнала адрес Саши и аккуратно вывела его на конверте.
…
* * *
На следующий день Таня никому не звонила и даже не читала книжек. Она сидела у окна и с грустью смотрела на небо. На ее счастье, небо было безоблачное. Ночью выпал первый снег, удивительно белый и пушистый. Он покрыл крыши домов и деревья белым покрывалом. На дороге и тротуарах снега почти не было, прохожие и машины превращали его в серое месиво. Тане так и хотелось сказать: "Не трогайте снег, он же такой белый и хороший! Разве вам не жаль его белизны и больше по нраву осенняя грязь!?" Но ее никто не слышал, и снег таял под ногами прохожих и под яркими солнечными лучами, становился грязным и исчезал совсем. Только небо было голубое, без единого облачка. "Хорошо хоть синий цвет не исчезает," - подумала девочка.
Вечером она попросила маму сходить завтра на почту, вдруг кто-нибудь прислал ей письмо "до востребования". Она уже не надеялась, что от кого-нибудь получит письмо, Витя вроде не должен написать, Сережа тоже.
Но письмо было. Правда, тонюсенькое. Мама положила его на стол перед дочерью. Когда мама вышла из комнаты, Таня осторожно вскрыла конверт. "Неужели от Саши?!" Из конверта выпала маленькая фотография: незнакомое лицо симпатичного мальчика. На обороте было написано: "Тане от Саши", и больше ничего. А больше ничего и не надо. Главное - от Саши, и самое главное - Тане. Все остальное - чепуха. Она невольно расцеловала конверт и повнимательнее рассмотрела фотографию. У Саши были очень грустные глаза, так показалось ей. Хотя ничего кажущегося здесь нет: если грустный голос, значит, и глаза должны быть грустные. Одно без другого не бывает.
Таня сняла трубку, тяжело, но радостно вздохнула: теперь, после письма, можно и позвонить. А до письма? До письма она бы не позвонила. Хоть и таинственная незнакомка, но все равно у нее есть гордость. Как же она будет звонить, если он бросил трубку?! Но тут же Таня подумала: "А вдруг прервали разговор на станции? Он же не может мне перезвонить! Он же не знает моего номера телефона! И вообще, я, кажется, делаю глупости, - заключила девочка, - надо уметь держать себя в руках и в собственное удовольствие рассудительно разыгрывать кого угодно, как с Витей и Сережей". Но Саша был не Витя и не Сережа, он был гораздо лучше, потому она и волнуется. А раз волнуется, то о каком хладнокровии можно рассуждать, если у тебя так сильно стучит сердце?
Таня решительно набрала номер Сашиного телефона и затаила дыхание. Сначала в трубке раздавались длинные гудки, потом послышался женский голос: трубку, видимо, взяла его мама.
- Можно Сашу пригласить к телефону? - попросила Таня.
- Сейчас он подойдет, - тихо ответили ей.
- Здравствуй, - сказала Таня, когда услышала голос Саши. - Спасибо за фотографию.
- Здравствуй, только не за что. У меня не было фотографии получше, я вот такую выслал.
- Все равно спасибо, - Таня замолчала.
Саша тоже молчал. Она слышала его дыхание. Но это молчание было так приятно, что буквально сводило с ума. Таня держала трубку возле уха и молчала. Ей казалось, что Саша взял ее за руку и держит. Таня первая прервала тишину.
- Расскажи что-нибудь, - попросила она.
- А тебе что нравится?
- Мне все равно, только расскажи.
Мальчик начал рассказывать. Таня слушала. Временами он останавливался, и тогда снова воцарялась тишина. Она слышала лишь дыхание Саши, и от этого у нее кругом шла голова.
Мама несколько раз заходила в комнату. Она хотела было прервать Танину беседу, пора было ложиться спать, но, чувствуя необыкновенность разговора, не решалась. Так продолжалось до тех пор, пока Таня случайно не бросила взгляд на часы. Она ужаснулась: стрелки показывали двенадцатый час.
- Саша, уже поздно. До свидания, а то нас заругают. У меня к тебе будет очень большая просьба: вышли, пожалуйста, свою фотографию, только большую. Ладно?
Получив утвердительный ответ, Таня распрощалась с Сашей и, поцеловав трубку, пошла спать.
Фотографию, к своему удивлению, она получила быстро: уже через два дня мама снова принесла ей два конверта "до востребования". Один - от Саши, другой - от Вити. Таня прижала к груди Сашин конверт, Витино же письмо она велела Олежке выбросить в мусорное ведро, даже раскрывать его не стала. Олег воспротивился:
- Письмо в мусорное ведро?! А вдруг там что-то очень важное!
- Да что там может быть важное?! - ответила Таня. - Оно мне не нужно. Ты знаешь, какой он нехороший?! - успокоила она братишку. - Девчонками своими хвастается и в то же время мне в любви объясняется. Разве стоящий парень будет себя так вести перед любимой девушкой?!
Олег кивнул головой в знак согласия и пошел выбрасывать письмо. Он на секунду задумался, с недоверием повертел в руках конверт и кинул его в ведро.
Таня внимательно рассматривала Сашину фотографию. Она была цветная. Это не могло не радовать ее, ведь сейчас она видит его глаза. Глаза у Саши были светлые. Но вот какие: серые или голубые? Она этого не знала, по фотографии нельзя было разобрать. Ясно, что светлые. Ну и хорошо. Таня поцеловала фотографию, будто самого Сашу. Он такой красивый! Хороший. Неужели у него нет девчонки?! Червь сомнения начал есть Таню: может, он врет, как Витя? Но она тут же отбросила эту мысль: Саша не такой, он не может врать. Хотя кто его знает? Вдруг он общается с ней просто так, потому что интересно?! А в кино ходит с другой, по телефону ведь не увидишь. В груди у нее похолодело. Саша всегда немного волнуется, когда она звонит, и, когда он молчит, слышно его дыхание в трубке. "Просто так невозможно подделать", - успокоила себя девочка, но тут же снова побледнела: Саша не признавался ей в любви, она ему тоже. А раз так, то он имеет моральное право быть с другой. Но тут же она поймала себя на мысли: "Любит ли она его?"
Таня тяжело вздохнула и решила: конечно любит! Как ни странно, может, даже смешно говорить, но у них родилась телефонная любовь. Хотя не у них, а пока только у нее. Про него она еще ничего не знает. Но попытается узнать. Можно, конечно, напрямую задать вопрос, он же не знает ее адреса. Но все равно было ужасно страшно. А если он не любит ее? Тогда что? Она больше никогда не сможет ему позвонить. Ей будет очень плохо. Вите с Сережей она звонить больше не будет, разве можно разговаривать с ними так, как она разговаривает с Сашей?!
"Ну вот, тоже мне, раскиселилась, - прервала свои рассуждения Таня. - Может, все будет хорошо и не стоит так волноваться". Но она волновалась, и никуда от этого не деться. Ей так хотелось слышать в ответ его "ДА"! "Может, мне первой сказать ему все?" - подумала Таня. Но как страшно признаться в любви, пусть даже по телефону! Витеньке или Сереже она в свое время могла на дню хоть по десять раз произнести эту фразу, но им она говорила шутя. А тут вот по-настоящему. Поэтому Таня сидела сейчас у телефона бледная, не в силах снять трубку.
Наконец она решилась и осторожно, будто боялась сделать пальцам больно, медленно набрала номер. В висках застучало, и стук этот гулко отдавался в груди.
- Саша, здравствуй. Ты извини, что я так поздно звоню, - с трудом произнесла Таня. В горле у нее пересохло. Она пересилила себя. - Можно я скажу тебе очень большую тайну?
- Можно, - почувствовав по ее голосу важность этих слов, ответил Саша.
Таня тихо промолвила:
- Ты мне нравишься. Очень. Как никто на свете, - она затаила дыхание. На том конце телефона молчали. Голова Тани пошла кругом, сердце стучало так, что его биение отдавалось в кончиках пальцев, державших трубку.
- Ты мне тоже нравишься, - тихо ответил Саша. Таня сжала в руке трубку. Слезы, будто росинки, потекли из ее глаз. Она часто плакала, и мама не раз говорила, что глаза у нее на мокром месте. Саша, видно, услышал по телефону, что она плачет, и попытался ее успокоить. Наконец девочка успокоилась и вытерла слезы.
- Ты уж извини меня, такую плаксивую, - сказала Таня и заулыбалась.
Почти всю ночь Таня не спала. Как самую большую драгоценность, она прижимала к щеке фотографию Саши. Утром ее разбудил Олег, которому пора было идти в школу.
- Тебе хорошо, можно спать сколько угодно, а мне в школу идти надо, - недовольно бурчал он себе под нос, тормоша сестру.
- Олег, отстань. Иди, а то опоздаешь, - отмахнулась она от него.
- Мама велела разбудить тебя перед тем, как в школу уйти.
- Ну и что, сейчас встану, - ответила она.
Олег, сказав в ответ что-то невнятное, взял в руки сумку, сонливый и недовольный пошел в школу.
Таня откинулась на подушке и уставилась в потолок. Девочка закрыла глаза и хотела уснуть, но сон уже прошел. Еще долго она не отрываясь смотрела на потолок, будто желая увидеть там что-то. Затем чуть приподняла голову и вытащила из-под подушки Сашину фотографию, поцеловала ее и произнесла улыбаясь, глядя на его лицо: "С добрым утром!"
Теперь Таня часами по вечерам не отрывалась от телефона. Дома, правда, обижались на нее за то, что к ним никто не может дозвониться, телефон всегда занят, но мирились с этим, как с необходимостью. Таня перестала грустить, улыбка не сходила с ее губ, и вообще она стала какой-то необыкновенной, даже мама заметила, что ее разговоры по телефону уже не такие пустые, как раньше.
Когда время было позднее и надо было уже кончать разговор, Таня тихо говорила на прощание: "Я люблю тебя" - и, получив такой же ответ, ложилась спать, хотя, сказать по правде, долго не засыпала. Она мечтала. Мечтала так же, как раньше летом на балконе мечтала, встречая рассвет. А сейчас была осень. Почти зима. Только снега еще нет, хотя и холодно. Первый снег растаял, другого пока нет. Но он обязательно будет. Он покроет серую землю, крыши домов, он будет хрустеть под ногами, свисать сосульками с крыш. Все вокруг станет белым-бело.
* * *
Сегодня Таня прочитала книжку про Галилео Галилея, итальянского ученого. Под страхом быть сожженным на костре, через пытки инквизиторы вырвали у старого ученого покаяние. Но он, вопреки всему, воскликнул: "А все-таки она вертится!". Слова Галилео Галилея запали ей в память. Таня знала, что и ее странная, на первый взгляд, телефонная любовь тоже сгорит на костре рано или поздно. Придет час, и она перестанет звонить Саше, чтобы он никогда не узнал, кто она такая. Но свою любовь она оставит в себе, и ни за что на свете никто теперь ее не отнимет. Пусть она без ног, пусть не выходит из своей квартиры, но ее любовь даже на расстоянии нашла ответную. И она есть. Пусть по телефону, пусть через фотографии, но есть: самая настоящая, самая земная, как у всех, а может, даже и немножко лучше. Непременно лучше, потому что это ее любовь, не чья-нибудь, не книжная, не выдуманная. Девочка тихо произнесла: "А все-таки она вертится!" - и еще сильнее прижала к груди фотографию Саши.
Из школы пришел Олег. Он был мрачный: что и говорить, двойка по математике вряд ли кого обрадует. Олег не выполнил домашнего задания, и аккуратно выведенная учительницей в дневнике оценка таким тяжелым грузом давила на него, что мальчик едва волочил свою сумку и тут же бросил ее под кровать, подальше от родительских глаз.
Таня же, наоборот, прямо-таки цвела. Скоро она позвонит Саше! Девочка с нетерпением поглядывала на часы. Ее взгляд остановился на трюмо, где лежала мамина косметика. Таня подъехала на коляске к зеркалу. Еще ни разу в жизни она не красилась, а сейчас ей ужасно захотелось подвести ресницы, наложить тени. Через час у нее свидание, а она еще не накрашена. "Как же так?" - рассмеялась Таня. Напевая песенку, она села напротив зеркала. Хмурый Олег выглянул из своей комнаты и с удивлением посмотрел на сестру.
- Ты че? Зачем красишься? Вдруг мама заругает?! Зачем тебе это все?
- Олежек, разве мне это не идет? - подводя ресницы, улыбнулась Таня.
- Идет. Здорово идет. А зачем тебе это? - еще раз спросил он.
- Раз идет, значит, надо. Должны же у меня быть свои секреты. Разве я не могу быть красивой?!
- Можешь, - согласился брат.
Но ему сейчас было не до ее красоты. Двойка, она и в Африке двойка. Мама попросит показать дневник и будет ругать. Мрачные мысли одна за другой сами лезли в его голову. Махнув рукой на сестру, Олег пошел к другу Сереже.
Таня еще раз посмотрела в зеркало, полюбовалась собой и довольная поехала на коляске в свою комнату к телефону.
Этот разговор с Сашей был какой-то необыкновенный. Он был прекрасен сам по себе, потому что впервые Таня прочитала ему свои стихи. Небольшие, всего несколько строчек. А Саша в ответ тоже прочитал ей свои. Таня даже не удивилась, будто давно знала, что Саша пишет стихи. Так как своих творений у них было мало, то они читали друг другу строчки Есенина.
Тане очень нравилось, что Саша не приставал к ней с глупыми вопросами и свиданиями, как Витя. И вообще, он не говорил глупостей ни разу, сколько она его знала.
Вечером мама принесла конверт "до востребования". Это опять было письмо от Саши. Счастливая девочка раскрыла его. В конверте ничего не было, кроме новой цветной фотографии. На обороте было написано большими, красивыми буквами: "На память дорогой Танечке, которую я люблю больше всего на свете". С фотографии на нее смотрели Сашины глаза. Они были серые. Таня от радости захлопала в ладоши: наконец-то она увидела, какого цвета его глаза!
Мама сразу обратила внимание на следы косметики на лице дочери. Но, в отличие от Олега, она побледнела и даже немного расстроилась, как показалось Тане.
- И чего расстраивается? Я же красивее стала, - рассматривая себя в зеркале, рассуждала девочка. - Ничего страшного. Один раз можно.
Сегодня, в конце разговора с Сашей она с какой-то внутренней значимостью произнесла:
- А все-таки она вертится!
- Что ты имеешь в виду? - не понял Саша.
- Землю. Раз она вертится, значит, существует Галактика и вместе с ней любовь, люди, облака, небо и многое другое. И я тоже. Вопреки всему.
"Действительно, - рассуждала теперь девочка, глядя на стоявший на столе будильник, - стрелки двигаются, и время тоже не стоит на месте. Только не надо бежать так быстро. Пусть время идет помедленнее, тогда я подольше буду с Сашей. Ведь придет час, и стрелки встанут. И тогда я больше не смогу набрать его номер. Просто будет нельзя. Ради нашей любви нельзя. Он не должен все знать про меня. Я могу, а он - нет. Зачем его расстраивать? Хотя он все равно расстроится. Кто же обрадуется, когда уходит любимая?! А тем более он знает, что она, Таня, тоже любит его. Саше будет плохо без нее. И все равно ей надо будет уйти".
Понимая всю свою безысходность, Таня тихонько заплакала, размазывая по лицу тушь с ресниц и все сильнее прижимая к себе фотографию Саши. Наконец, девочка успокоилась и заснула. В комнату вошла мама. Она, конечно, заметила потеки от слез и туши на лице дочери и фотографию Саши, которая лежала на полу, рядом с кроватью. Мама подняла фотографию и прочитала надпись, адресованную Тане. Горький ком подкатил к горлу. Она долго стояла у изголовья дочери. Спящая Таня чуть вздрагивала во сне. Видно, ей снился сон. Мама осторожно выключила свет и вышла из комнаты.
Пройдя на кухню, она села у окна. С фотографии на нее смотрело симпатичное лицо мальчика. Мама тихонько заплакала. Ей было так горько, как никогда прежде. На кухню заглянул папа. Он взял из рук жены фотографию и сразу все понял. Он гладил ее по волосам и молчал. Пусть лучше выплачется, легче будет. Она немного пришла в себя, тяжело встала, прошла в комнату дочери и осторожно положила фотографию возле спящей Тани.
