Александр Карнишин. Будни директора школы
«Писатель»
— Да, и еще имейте в виду, что у вас там в коллективе есть настоящий «писатель», — понизив голос, говорит инспектор гороно молодому директору школы.
— Писатель? — поднимает тот брови.
— Да, он же пишет во все инстанции. Постоянно пишет. Думаете, только одна жалоба была на предыдущего директора? Вот, мы же вынуждены разбираться по каждому случаю! Она выволакивает толстую зеленую папку с тесемочками.
— Это — только по нему!
Письма в горсовет, в горком партии, в обком и облсовет, в Совет министров, в ВЦСПС, в министерство образования, в Верховный Совет, на очередной съезд КПСС, письма отдельным депутатам... В каждом письме подчеркнуты жирно жалобы на школу и ее руководство. К каждому письму прикреплен ответ. Каждый ответ — это выход в школу и разбор жалобы инспектора гороно...
— Да-а-а-а, — восхищенно кивает головой директор школы. — А уволить его не пытались?
— Да, вы что? Как его уволишь? Он же законы лучше нас знает! Он сам, кого хочешь — уволит! Лучше уж вы его не трогайте...
* * *
В первый год работы нового директора трижды приходили комиссии разбираться по жалобам.
— Вот, написано, что у вас теплицы заброшены, которые на плане школы есть.
— Пойдемте, посмотрим. Директор вел комиссию, и они смотрели на фундаментные блоки в том месте, где по плану — теплица.
— Так. То есть, он все верно жалуется... А если теплицы нет, то зачем блоки? С этого фундамента ребенок может упасть и покалечиться...
Директор терпел, а после ухода комиссии звонил шефам. Приезжал бульдозер и засыпал-заравнивал площадку, на которой должна была стоять теплица.
Новая комиссия смотрела уже состояние туалетов и интересовалась, почему туалет для учителей не закрывается на замок.
Очередная комиссия спрашивала о принципах распределения кабинетов и часов...
При этом «писатель» боролся не за себя лично. И даже не за коллектив была его борьба. Он боролся против администрации школы, раз за разом доказывая, что может найти повод для жалобы.
* * *
— Посмотрите газету, — директор со счастливой улыбкой подсунул листок под локоть завуча. — Посмотрите, посмотрите.
— А что там?
— А там, возможно, решение еще одной проблемы...
Были опубликованы поправки и изменения в КЗОТ, позволяющие увольнять по возрасту пенсионеров.
— Вы что, думаете «писателя» уволить? Да он же вас просто съест и не поперхнется! Он же законы знает!
— А мы тоже будем действовать по закону.
Уже на другой день учитель был в письменной форме извещен о том, что директор ставит вопрос о его увольнении по возрасту. Второй экземпляр уведомления с росписью учителя был спрятан в сейф.
Через обусловленное время заявление с просьбой рассмотреть вопрос об увольнении члена профсоюза по возрасту было направлено в профком школы. Председатель профкома был приглашен к директору школы и ознакомлен с новыми законами и правилами.
В нужный срок директор и «писатель» получили письменное извещение о том, что в пятницу после уроков пройдет заседание профкома по указанному вопросу.
Ровно в два часа директор школы и учитель стояли перед профкомом. Пять пожилых женщин, учителей с огромным стажем, испуганно поглядывали то на одного, то на другого.
Директор четко изложил основные пункты нового закона, упирая особо, что лично к учителю он претензий не имеет, а увольняет его «по возрасту». Учитель был вынужден подтвердить, что ничего личного тут нет.
— Хорошо, посидите в коридоре, — предложил председатель профокома.
Они вышли, таща за собой по стулу, и молча сели у дверей учительской. Минуты тянулись долго. Уже и полчаса прошло. За дверями жужжал разговор, иногда прерываемый длинными паузами. А директор и его учитель сидели бок о бок в пустом пытльном школьном коридоре и ждали решения, которое могло решить судьбу одного из них.
Час, целый час шумел профком за закрытыми дверями, пока, раскрасневшиеся и вспотевшие, не пригласили обратно ожидавших решения.
— В общем так..., — председатель профкома помялась, не поднимая глаз от написанного уже протокола. — Мы отказываем директору школы в увольнении учителя по возрасту.
— ...Это ваше право, — спокойно подтвердил директор. — Прошу копию протокола мне в дело.
* * *
Полгода. Прошло еще полгода. Ни единой жалобы, ни одного письма...
* * *
Через год в ходе выпускного вечера, подвыпив, музыкант привязался к «писателю»:
— Что-то ты писать перестал? Или директор тебе нравится? Что, боишься его, что ли?
— Нет, ты понимаешь... Он со мной — ПО ЗАКОНУ, — выделил тот уважительной интонацией. — Я теперь, если напишу что-то, то это будет — личная неприязнь. Мне теперь нельзя...
И больше он не написал ни одной жалобы до увольнения этого директора школы.
