Евгений Беляков

ПРОШЛОЕ В НАСТОЯЩЕМ

В середине февраля в Рязани проходила конференция по коммунарской методике. Если бы информационный листок о ней попал мне в руки лет этак тридцать назад, тогда я бы не удивился... "Неужели живы?"- подумалось мне.

Последняя моя "встреча" с коммунарством была в 1978 году, тогда я приехал на Череповецкий слет макаренковских педагогических отрядов. После крушения коммунизма я считал, что с комунарством покончено, так как все однокоренные слова имеют тенденцию исчезать одновременно. Ан нет.

Рязанская конференция называлась "Будущее в настоящем". Это у меня сразу вызвало странную реакцию, вроде судороги. Будущее. Спид. Экологический кризис. Демографический спад. И все это они что - хотят в настоящее? Но потом вспомнил, как в брежневские времена нас насильно заставляли мечтать о прекрасном далеком и невозможном и к тому же неизбежном коммунизме. И понял: просто слова нового не нашли, а оно притянуло однокоренные смыслы...

Все мы - в плену слов, в паутине смыслов, давно устаревших, искажающих зрение. Мы не замечаем порой этого, и не умеем перерезать пуповину, связывающую нас с плацентой нашего же прошлого, и несем это прошлое в себе, и не можем отрешиться.

Я съездил в Рязань, в 51-ю "коммунарскую" школу, как в сон, как в утопический мир Уильяма Морриса, как в далекое, ставшее легендой прошлое. Теперь, проснувшись, представляю вам мои "Вести ниоткуда".

ИЗ ИСТОРИИ...

В 1959 году, на волне, чуть мутноватой, поднятой съездами партии, возникло коммунарское движение. Сколько людей оно втянуло за все время в свою орбиту - вопрос спорный. В пору максимального подъема там насчитывалось где-то 200-250 клубов в разных городах, так что цифра 50 тысяч ребят будет, пожалуй, оценкой сверху. То есть участвовал примерно один на 10 000 детей в Союзе (ну так и вижу, что кто-нибудь скажет, что я не в ладах с арифметикой...)

Но масштаб явления, согласимся, мерится не числом участвующих, но числом сочувствующих. А их было больше, потому что все перипетии коммунарства широко освещались в прессе.

Всем известно, когда вышла хрущевская "Программа КПСС", уже тогда в нее мало кто верил. Говорили: "Что мы, дети что ли?" А дети-то как раз и поверили. Я в то время сам был ребенком, так что могу говорить и как свидетель. И было коммунарство (коммунарское движение) ответом детей Хрущеву и Ивану Ефремову, фантасту, который написал - еще до "Программы КПСС" другую утопию, научно-фантастическую. "Вы готовите нам прекрасное будущее через 20 лет ,- сказали дети. - А мы хотим жить так уже сейчас. Хотим и будем". И стали дети в коммунизм играть, получилось коммунарство.

Дети изобрели песни и "круг", когда все стоят, положив друг другу руки на плечи, поют песни под гитару и покачиваются вправо и влево. В чем секрет коммунарского круга - объяснить не берусь, но - действует это сильно. Затрагивает какие-то, видимо, самые древние струны души. В какую сторону действует - это уже другой вопрос, потому что в фильме Ромма "Обыкновенный фашизм", я увидел кадры, когда сторонники Гитлера на каком-то стадионе, положив друг другу руки на плечи, поют, качаясь... Правда песни эти - уже из другой оперы. Коммунарский круг и песни в кругу том звали и зовут как раз к доброте, к порывам светлым и чистым. Разве что - уж слишком бескомпромиссным.

Был у коммунарства и "изобретатель", известный ленинградский педагог Игорь Петрович Иванов.

КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ

Я немного общался с Ивановым. Это был полноватый невысокий человек, носил беретку и военную гимнастерку (что странно сочеталось). В педагогике он шел от Гайдара и Макаренко, и даже больше, по-моему, от Гайдара, чем от Макаренко.

Иванов "подсказал" коммунарам, как могло бы функционировать "коммунистическое самоуправление". Он создал методику "Огоньков" и коллективных творческих дел. Без Иванова никакого коммунарства, я думаю, не было бы. Рассказывали, что, якобы, Иванов "многое взял" от польских харцеров (от "левого крыла" этого молодежного движения), но это не на 100% достоверно. Сейчас, после десятилетнего молчания в прессе о коммунарстве многие совсем не помнят и не знают, в чем суть методики Иванова. Поэтому - напомню вкратце.

Коллективное творческое дело (к.т.д.) - это мероприятие, которое задумывают, планируют дети вместе со взрослыми, готовят вместе, вместе делают и вместе потом обсуждают: "Что было хорошо? Что плохо? Что надо учесть на будущее?" Совместное планирование, осуществление и обсуждение требует "содружества взрослых и детей", товарищеских, а не авторитарных отношений. Для Иванова это был важный методический и философский, я бы сказал, принцип. Для обсуждения и планирования использовался "Огонек" - вид общего собрания всего коллектива (коммуны). "Огонек" на коммунарских сборах проходил каждый вечер. В то время коммунары верили, что они открыли метод коммунистического самоуправления. Тогда, а вовсе не теперь очень своевременно было называть педагогическую конференцию "Будущее в настоящем".

Но вернусь к личности Иванова.

Однажды в экспедиции по макаренковским местам Иванов нас разбудил и сказал: "Ребята, давайте сделаем сюрприз нашим девочкам". А не было никакого 8-го марта. Это был обычный день. И мы пошли к девчоночьей спальне и стали петь тихие прекрасные серенады. Потом бросили в спальню цветы и убежали. И никто не узнал, кто это сделал. Это был стиль жизни Иванова. И это было даже больше, чем просто коммунарство. Игорь Петрович Иванов называл свою теорию "педагогикой заботы".

Здесь возникало разночтение в трактовках. После снятия Хрущева коммунарство не то, чтобы задавили, но оставили без поддержки. Термин "коммунарство" стал опасным: как только он звучал в присутствии кого-то из руководства, тут же прекращалась поддержка любых начинаний. Нам казалось, Иванов по этой причине говорит все о "коллективных творческих делах", о "педагогике заботы", а не прямо о коммунарстве. Мы, дети, вырастали, но оставались дураками, грезили Фурье и Оуэном, и изо всех сил не замечали окружающего нас моря фарисейства. А Иванов сам, видно, чувствовал, что не укладывается в прокрустово ложе им же изобретенного коммунарства.

Мы, юное поколение, верили в "истинный коллективизм", "истинный ленинизм". Мысли такого рода были особенно неприятны властям предержащим. Ибо, если их идейные враги считали их просто врагами, то мы, их идейные "друзья" - чем-то "не подлинным", лжецами, что еще хуже. Так что были мы на шаг всего от открытого диссидентства. Это не должно удивлять. Ведь и генерал Григоренко стал диссидентом на почве возвращения к "истинному ленинизму".

Я помню, что когда мы в ноябрьские праздники строем проходили по Красной площади и кричали свою речевку: "Да здравствуют Советские профсоюзы!", даже милиционеры начинали подозревать что-то, уловив не слишком скрываемую иронию. Однако мы в те годы удержались на неуловимой этой грани, видимо, потому что были, в сущности, мягкими людьми. Дух коммунарства был не духом борьбы, а, скорее, духом сочувствия, сопереживания. И была в нас какая-то трудно уловимая трусость. Мы способны были, скорее, сами сломаться, чем бороться.

И - ломались многие "выпускники" коммунарских объединений при встрече с реалиями брежневского времени. Но, конечно, не так, как будут, вероятно, пачками ломаться в наши несколько более крутые времена.

РЯЗАНСКАЯ МАМА

Со смутными думами трясся я в электричке, мчащейся в Рязань. То мне мерещились коммунистические воротилы, решившие использовать "козырную карту" отторгнутого в свое время ими же коммунарства. То страшился я увидеть какую-то мутацию, достойную фильма ужасов - коммунаров, кричащих "Зиг хайль!"...

Реальность оказалась гораздо обыденнее и в то же время весьма и весьма неожиданной. Коммунарство сохранилось (там, где оно сохранилось) в своей старой, почти не измененной со времени Иванова форме. Оно на изменения в обществе никак не отреагировало. Просто отгородилось. Шестидесятники (или прямые наследники их идейного багажа) не умели, не умеют, а главное - не хотели и не хотят жить по-другому.

Но это еще не все. Оно - развивалось! Развивалось как бы изнутри и, более того, одержало самую крупную победу со времени своего появления на свет. Коммунарство "завоевало школу". Вот что рассказала директор школы-комплекса 51 города Рязани Ольга Маслюк.

- Ольга Николавевна, как вы "начинались", расскажите...

- Когда же это было? Да, еще в 79-м. Я была 40 дней в "Орленке" вожатой. Первая встреча с коммунарской методикой, задушевные разговоры у костра, песни в кругу - все это произвело огромное впечатление. Многое изменило во мне. В 84-м меня назначили директором школы. Я хотела использовать коммунарскую методику, но чувствовала, что пока слабо понимаю ее. И - поехала в Питер, к Иванову. Я уже знала - буду работать по этой методике, только не понимала как. Читала, думала, училась. В нашей школе начала очень потихоньку, очень медленно, но неуклонно проводить коллективные творческие дела, чередование традиционных поручений, советы дела, потом - настоящие коммунарские сборы, первый из которых был на турбазе "Серебряные пруды"... Школа становилась коммунарской медленно, например, в 90-м году у меня было всего 8-9 последователей. Я верю в медленные процессы - они надежнее. Наконец я решила ввести в штатное расписание школы освобожденных (частично) воспитателей. В школе был создан коммунарский клуб "Единство", да вы их видели, они по школе ходят в темных рубашках и светлых галстучках. И со временем мы стали экспериментировать с внедрением коммунарской методики в учебный процесс. Сейчас у нас наработан большой практический опыт в этом плане, он требует систематизации, обобщения, чем мы и занимаемся.

Мы сидели и разговаривали в ее директорском кабинете, лампа светила ей прямо в лицо, и я пытался найти хотя бы миллиметры фальши или показухи - но их не было. Была удивительная доброта, какие-то световые лучи. Она вся была соткана из доброты. Нет, не связывалось это никак с морозной погодой за окном, с пьяницами, с глазами кроликов, в чьей компании я невольно оказался в электричке...

И вся школа-комплекс 51 - тоже как бы странная "зона доброты", как отражение человека, который ею руководит. А за окном - совсем другая страна...

Там я узнал, что сталось с коммунарством.

ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК - В ШКОЛУ

В коммунарстве давно, может быть, с первых дней творения бродили мысли, что нужно "завоевать" школу. Но - не получалось, слабо было. Школа - старый, крепкий бастион авторитаризма. Сверху над школой всегда сидели и сидят многие тети и дяди, которые "школой управляют", не дают ей ни шаг влево сделать, ни шаг вправо.

Основным препятствием были, однако, вовсе не формуляры, а глухая приверженность огромной массы учителей к авторитарным отношениям с детьми. Глухая стена неверия в реальность "держать класс в повиновении" без применения окрика, родительского ремня и проработки у завуча. А если не "держать", то как иначе? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было решиться экспериментировать, зная, что на первых порах провалы неизбежны, как неизбежны и последующие кары "сверху". И никто не решался. В общем - не было коммунарства в школе. За единственным тогда исключением - школы Караковского. Но судя по тогдашним публикациям, даже там на святая святых - уроки - коммунарство не часто допускалось. Было - школа отдельно, коммунарство в школе тоже отдельно. Как две плоскости в пространстве, не имеющие пересечений. (Теперь, судя по всему, это уже не так).

Дворцы пионеров, ЖЭКовские подвалы - вот место прописки коммунарства старых времен. Всего этого давно уже нет. Может, из этого правила есть и исключения (вроде Форпоста Шацкого в Москве), но почти что все старые коммунарские клубы дали дубу, зато теперь возникли коммунарские школы. Их немного, но и то сказать - школа не подвал.

Кроме уже упомянутых школы Караковского и 51-й рязанской, можно назвать 459-ю школу в Санкт-Петербурге, где руководят прямые последователи и ученики Иванова, опыт 6-й школы г. Острова Псковской области, а также школы-комплекса #18 г. Йошкар-Ола. Наверно, есть и еще где-то, только пока я не знаю.

Итак, что же во всех этих школах делается?

В двух словах это можно объяснить так - коллективное творческое дело, направленное на изучение той или иной школьной темы. А это значит - совместное творческое планирование "учебной акции", совместное, коллективное ее проведение и такое же подведение итогов. К примеру, вот как проходит интегрированный "урок" по химии-истории-музыке. Парты ставятся группами, дети тоже разбиваются на группы. Изучают, скажем, творчество А.П.Бородина. Вместе придумываются темы и задачи для групп, потом распределяются.

Дальше работают группы. Слышится приглушенный смех, тихие разговоры. Кто-то побежал в школьную библиотеку. Создается нормальная рабочая обстановка, слегка подогреваемая предполагаемым соревнованием групп.

Наконец, строго по часам, начинается самое главное - нечто вроде представления на тему "А.П.Бородин - композитор, химик, историк". Выступают все группы по очереди. А потом - общее обсуждение с подведением итогов.

В таких "учебных к.т.д." очень часто применяется интеграция предметов и даже параллелей - старшие могут готовить урок для младших, а ведь известно, что когда учишь - сам учишься.

Все это совсем не ново для тех, кто хоть немного знаком с коммунарской методикой. Так организуют, например, политбой, разнобой (предшественник КВНа), город мастеров и другие "ка-те-дэшки", как их ласково раньше называли. Вопрос состоял не в том, какие придумать новые формы, а в том, пойдут ли старые, и как будут сочетаться со всем остальным. Ведь коллективные творческие дела отнюдь не отменяет уроков, не отменяют ничего.

Как выяснилось, сочетание старого и "условно нового", "коммунарского" - очень эффективно. Да и вообще коммунарская методика, по всей видимости, хорошо сочетается практически со всеми имеющимися на сегодня формами и способами обучения. Она ничего не отменяет, только дополняет. Например, могут быть коммунарские школы с раздельным обучением, классические гимназии, фребелевские - любые. К.т.д. дают детям столь дефицитную ныне мотивацию учебы, нормальные, добрые отношения с учителями (а учителям - с учениками). Юмор на уроке из просто "разрядки" превращается в отличную эмоциональную "зарядку". Как христианский голубь заботы витает над классом учитель, который, подчас впервые, чувствует ответную детскую доброту.

То чего боялся раньше учитель - потери управления классом - как раз этой "добавкой" полностью исключается. Возникают предпосылки творчества как детей на уроках, так и учителей. Конечно, если преподаватель не хочет творчества, получает кайф от насилия над детьми, то ему это не подойдет. Но я думаю, сам-то он очень ли подходит школе?

Пять школ, активно работающих по коммунарской методике, абсолютно точно доказали - получается. Получается у всех.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Но не пора ли, стряхнув грезы, оглянуться вокруг - где мы живем, чем пропахли? Сразу же по возвращении из Рязани я попал (не из Рая ли в Ад?) на пресс-конференцию фонда "Право матери", где услышал леденящую историю о мальчике-солдате, которого сослуживцы убили, поскольку он отказывался ("косил") участвовать в их рэкете и грабежах. Видно воспитывали парня хорошо, хороший человек мог получиться, да только вот - воспитывали бы плохо, был бы жив.

"Коммунары" выходят во взрослую реальность с явно завышенной планкой моральных требований к себе и к своему окружению. В нашем мире варианты сценария судьбы для них - либо ложь самому себе, либо "слом", либо личная трагедия. Хотя, в общем, ложь и "слом"- это тоже трагедия. И мне подумалось: коммунары-шестидесятники - не грезят ли наяву? Ходят по улицам с закрытыми глазами и видят сны о грядущем коммунизме. И водят за собой детей, тоже с закрытыми глазами. А коммунизм-то их - оказывается, вовсе не общественно-экономический строй, а феерия, вроде толкиеновского Средиземья.

- Так что же ты от нас хочешь? - спросят, наверно, они.

Хочу, чтоб задумались, к какому обществу готовим детей.

Хочу, чтобы взрослые нынешние вожди коммунарских дружин все-таки как-то научили своих подопечных компромиссам со злом, ведь это неизбежность в стратегии выживания сегодня. Чтобы детям была преподана мера, по которой нынче идет добро в рыночной экономике. И какой монетой за него платят. Чтоб хотя бы были предупреждены, что их ожидает в "большом" мире, когда покинут они свои острова. Чтобы к философии заботы прибавили старую, мудрую молитву физиолога Селье, исследователя стрессов: "Боже, дай мне силы изменить то, что я смог бы улучшить, смирение, чтобы претерпеть то, что я не в силах изменить, и мудрость, чтобы отличить одно от другого".

А как быть со словом "коммунарство", однокоренным к названию мифического общества будущего? Ведь ни один социолог в здравом уме не поверит, что сложное современное общество трансформируется в будущем в множество небольших коммун. Однако не будем забывать, что общество далекого прошлого, называемое также "первобытным коммунизмом" было как раз таким многие тысячелетия. Значит моделирует коммунарство не общество будущего, а общество далекого-далекого прошлого. И это естественно - ведь дети, как это знал уже Гегель, проходят в своем развитии все фазы человечества... А образцы высоко духовного поведения в древнем коммунистическом обществе, исполненные мудростью и заботой о других, описали Чингиз Айтматов, Шундик, Рокуэл Кент, и многие другие. В прошлом есть чему учиться. Этика древнего коммунизма куда ближе к так называемой коммунарской, чем тусклые фразы хрущевского морального кодекса, где не было даже слова такого - "забота". И уж тем более - слова "творчество".

Антропологи утверждают, что корни любого гуманизма идут от так называемой "природы человека", сформированной еще в палеолите. И вся проблема в том, как эту "природу" соединить с нынешней нашей жизнью, как остаться человеком в условиях, где человеческого порой остается мало или даже совсем нет. Где добрыми намерениями выстлана дорога в ад, и прямизна дороги пропорциональна слепой силе этой доброты.

Ведь что ни говори, воспитание состоит из двух частей: во-первых, нужно показать человеческие, человечные отношения и научить им, во-вторых, научить жить в нечеловеческих отношениях и остаться человеком. Обе части равно важны. Оставлять лишь одну - часто значит: калечить. Что же касается будущего, которым так озабочены некоторые, то давайте будем заботиться лучше о настоящем - и, как говорил Свами Вивекананда, предоставим будущему самому подумать о себе.

Такие вот мысли появились после поездки в Рязань.

В ноябре этого года в Санкт-Петербурге состоится Всероссийский съезд учеников и последователей Игоря Петровича Иванова. Выдающемуся педагогу в этом году исполнилось бы 75. Меня просили опубликовать адрес оргкомитета. Вот он: 197101. Санкт-Петербург, Большой проспект Петроградской стороны, 73/36, Дом детского творчества. Телефон (0812) 234-44-46.

Я считаю, должен там состояться серьезный и нелицеприятный разговор о том, чем должна быть коммунарская педагогика в нашу непростую современную эпоху - лишь откликом, отзвуком, экспонатом в музее педагогики шестидесятых годов, или важным вкладом в российскую версию школы рубежа двух тысячелетий.