Не самоутверждение, а проявление самостоятельности

(Волгоград)
священник, директор Волгоградского епархиального православного педагогического училища

(Продолжение. Начало - здесь)

Неучебный возраст

Вы конечно же замечали, что в 6-7 классах, дети не хотят учиться. Более того, смею вас заверить, что возраст 12-14 лет - это вообще неучебный возраст. Это не свойственно природе подростка. В это время нельзя учиться на самом деле, надо просто работать, социализироваться, и работать так, как получается, причем работать разнообразно, в самых разных производствах, при разных трудовых операциях, при частой и быстрой смене этих операций. Вот если это обеспечить подросткам в возрасте от 12 до 14 лет, то они будут чувствовать себя прекрасно, ради этого производства они готовы будут учиться. Учиться всего лишь одну пятую часть времени, но это учение будет идти очень активно, потому что оно все работает в пользу активной трудовой деятельности. Но зато с 14-ти лет с ними происходит какая-то удивительная метаморфоза, именно с теми, у кого резервы для учебного процесса есть. Они начинают втягиваться в учение и все больше заниматься учебной деятельностью, нежели производственно-практической. И только к концу этого периода, ближе к 17 годам, начинается постепенное включение больше в практическую деятельность. Загоняя их в классы, заставляя их учиться, мы идем против природы, но зато в 8-10 классах дети, которые с радостью учились в начальных классах, начинают вдруг учиться, и с удовольствием. Даже дети, которые в 6-7 классе не очень-то учились, здесь начинают снова учиться, потому что идет активизация интеллектуальной работы, и через эту интеллектуализацию идет заново восприятие и осмысление себя в будущей взрослой жизни.

Когда детей переводят на индивидуальное обучение и учитель начинает обучать, учитывая малость, скудность душевных сил ребенка, то тот учится, потому что внутренне, он расположен к учебе. Но если идет активная гонка, интенсивное обучение, то по скудности душевных сил он не успевает за этим, а в результате идет сбой за сбоем. Что же будет происходить? Между взрослым и ребенком начнется ссора. Наша заставляющая сила приводит к тому, что вместо мира между взрослым и подростком наступает период антагонизма. Проблема отцов и детей обретает самые страшные мозоли именно в этом возрасте, и очень значимо, чтобы сохранился мир между детьми и родителями, чтобы проблема отцов и детей вообще не возникала. Поэтому, если у детей нет желания и душевных сил к учению, или желание есть, а сил к такой интенсивности обучения нет, то и не надо заставлять. Нужно оставить так, как оно есть. И если он тянет на тройки, - и пускай. Важно, чтобы была радость, что он принимаем в доме даже со своими тройками. Конечно, из этого не следует, что нужно всему попустительствовать, взять и полностью отпустить. Нет, но по силе, по возможности помогать ему эту тройку все-таки обрести, но именно по тем резервам душевных сил, которые у него есть. Вовсе не важно, будет ли он "четверку", "пятерку" иметь, значительно важнее - будет ли он иметь ощущение мира с людьми, со взрослыми.

Таинство общения со взрослыми

И еще один очень значимый момент. Если от 7 до 10 лет ребенок запечатлевал учебную деятельность как таковую, то с 14 до 17 лет происходит еще более глубокий план осмысления интеллектуального подхода в жизни вообще, осмысления всех событий, которые в жизни вообще существуют. Оказывается, существует внутренняя, очень глубокая потребность у всякого подростка во взрослом человеке. Без взрослого этот план осмысления исполнить нельзя. И оттого, что внутренне его очень тянет к взрослым, подросток от 14 до 17 ищет таких взрослых. Идеальный вариант, когда таким взрослым для мальчика становится его отец, для девочки - ее собственная мать. При этом одновременно, есть целый ряд таких вопросов, которые девочка должна решить не с матерью, а с отцом, а мальчик должен решить не с отцом, а именно с матерью. Если в семье все складывается нормально, т.е. если закладывается вся полнота душевных сил до 12 лет достаточно и хорошо, то тогда мир между родителями и детьми дает подростку возможность правильного осмысления жизни и всех событий, которые происходят вовне.

Но, так как сегодня ситуация прямо противоположная, т.е. большинство семей не дает возможности такого общения, подросток начинает искать взрослых за пределами своей семьи. Увы, за пределами семьи он сталкивается с такими же взрослыми, как и его родители. В результате одна из трагедий нашего времени - дефицит взрослого общения у подростков, острейший дефицит.

Некоторое время, поискав взрослых, такой подросток делает переворот внутри себя. Это подсознательное явление, при котором он разворачивается на среду подростковую, которая и без того является для него значимой, т.к. в первое время под-росткового возраста для него авторитеты всех взрослых падают, а авторитет всех подростков, сверстников, резко возрастает. Это так на внешнем плане. В то же время на внутреннем плане рождается очень глубокая потребность в тонком, интимном общении со взрослыми. Именно один на один, не в массе, а индивидуально, потому что им открываются такие тайные проблемы, как, например, проблемы жизни и смерти, бесконечности и конечности, любви и ненависти. Эти пороговые проблемы, которые ставят на грань разлома вообще всю ситуацию, эти тончайшие вещи он должен проговорить наедине, эти внутренние проблемы существуют на самом деле.

На внешнем плане авторитеты все упали, а на внутреннем - тяга к человеку, с которым можно поговорить. И эта тяга, как правило, не удовлетворяется. Когда происходит такое неудовлетворение, то первое время подросток начинает присматриваться к одному, другому взрослому. В этом возрасте, кстати, они очень доверчивы. Если показать некоторую расположенность, то они не различают, где ложная расположенность от взрослого (взрослый "зарабатывает себе" подростка), а где он истинно открылся на подростка. Подросток этого не различает, и отсюда он отвечает первому, кто открылся для него. Через это происходит сегодня еще одна трагедия: надлом вот таких доверчивых подростков, большинство из них это обязательно проходит. Они открываются чаще всего на учителя. Но сегодня учитель, преподаватель, педагог, будучи на предмете, выполняет функциональную задачу. Он предметно-функционален, и поэтому как человек он часто даже и не знает самого себя. Для того чтобы ему проснуться и пробудиться как человеку, необходимо произвести внутренний переворот в самом себе. Это труднейшая, очень болезненная и тяжелая для самолюбия функционера задача. Поскольку этого не происходит, подросток, не различив, как на него открылся учитель, или педагог, открывается... и происходит сбой, осознание "ошибки", в результате которой происходит мощнейшее отторжение от всего учительства в целом, всех подряд.

Как становятся циниками

Глубокая, тонкая структура человеческого "Я" в подростковом возрасте способна особенно четко различать состояния людей. И вот, с одной стороны, он вроде бы доверчив, и легко откликается, но как только он обжигается, то открывается тонкое чувство всякого человека, и он легко и быстро различает, кто есть кто. Вот с этого момента все его общение со взрослыми, вместо углубляющейся открытости, вместо углубляющейся искренности переходит в состояние очень тонкого различения: кто есть кто. И вместо того, чтобы становиться человеком, он начинает становиться психологом. В этом психологическом знании людей подростки имеют преимущество перед взрослыми. У взрослых острота ощущения окружающих людей пригашена, а у подростков она очень обострена. И если так получается, то дальше, после отторжения всех учителей, он начинает четко раскладывать: вот с этим учителем можно в этих обстоятельствах сотрудничать, вот с этим - в этих, а вот с этим - в этих. Но дальше - ни-ни, не пускай. И он знает, с какого момента не надо себя к нему пускать и его к себе пускать.

Опытным педагогам знаком такой характер поведения подростков. У одних он сильнее выражен, у других слабее. Там, где особенно четко выражен, там ощущение, что общаемся с таким циником, который точно знает, откуда докуда каким он должен быть. А на самом деле этот цинизм не его собственный, он произошел из-за "ошибки", с кем-то из педагогов, или, может быть, на стороне с кем-то из руководителей кружков, может быть, вообще с каким-то человеком во дворе.

И еще одна вещь. Поскольку на внешнем плане идет опора на авторитет сверст-ников, идет интенсивное формирование групп. Такое групповое поведение особенно выражено именно в возрасте от 14 до 17 лет. К 19 годам оно становится все меньше, в возрасте 17-19 лет юношество уже начинает внутренне определяться, и уже выбирает строго референтную группу, т.е. свою группу. Иногда вообще юноша может быть один, может идти один не очень и переживая, что он один, во всяком случае сил хватает, чтобы не быть в группе и не тянуться в группу. В возрасте 14-17 лет подросток так еще не может, он тянется в группу, потому что это единственное место, где он обретает внутреннюю опору, и поэтому идет интенсивное формирование группового общения как такового. В это время взрослый может быть лидером, которого принимает данная группа. Если взрослый начнет работать на ценностях данной группы, поддерживать и отталкиваться от них, то он становится лидером для этой группы.

Кто такой лидер? Лидер не тот, кто административно завоевал свою власть (это на самом деле администратор), а тот, кого избрали те, для кого он стал лидером. Так вот, когда подростки выбирают кого-то из взрослых в качестве своего лидера, они выбирают его по принципу поддержки их собственных ценностей. Кто-то из взрослых поддержал их ценности, они чувствуют, что он их понимает, и тогда начинается общение с этим взрослым на групповом уровне, - это то, что происходит на внешнем плане. В результате могут появиться удивительные подростковые клубы из ребят в возрасте 14-17 лет, потрясающие подростковые спортивные секции, когда один кто-то ведет их за собой. Это может быть и какой-то ансамбль, или еще что-то такое, в зависимости от ценностного набора подростков. Но при этом не надо забывать, что существует еще и внутренний поиск личного, близкого общения. Подросток может пытаться завязать этот контакт с лидером. В этом случае, как правило, на уровне группы все идет прекрасно, а на уровне личного общения не получается. Тогда снова внутренний сбой. В группе он будет, однако, оставаться, он будет принимать этого лидера. Часто классный руководитель оказывается таким вот лидером. Весело и здорово заведет он свой коллектив, и вырваться из него невозможно, потому что внутренние требования группы все равно ведут подростков в класс, все равно - в группу. Так или иначе, он здесь остается, но при этом на глубинном плане он проблему свою не решает.

Очень значима в этом возрасте правда отношений с подростками. И там, где эта правда возникает, там они за таким авторитетным взрослым готовы пойти хоть на край света. И кстати этим пользуются, к сожалению, старшие подростки при воздействии на младших. Подростки 15-17 лет, а иногда и взрослые, желая использовать силы детей 12-14 лет в своих личных интересах, зная упомянутые закономерности, сначала дают им возможность выбирать, а потом жестко наказывают за неправильно сделанный выбор, и так поступают каждый раз. В результате дети усваивают вполне понятную им систему справедливости.

Исследования показали, что мир дворовый, мир подростковый опирается на законы справедливости и четкие требования ответственности за свой проступок, за свои действия. Потому как там предлагаются два действия, всегда дается право выбора, и за неправду всегда идет жесткое наказание. Отсюда если дал слово - исполни его. Это как закон. Вы, наверное, помните время, когда в ходу было такое понятие: "слово чести". Слову чести нельзя изменить, и кто ему изменит - теряет честь.

Так вот, это слово чести, бывшее когда-то как опора нравственного в социуме, при переходе к авторитарному способу руководства перешло в зону уже антисоциального, в зону свободного подросткового действия, в зону улицы, хотя, по сути, уподобляется нравственному поступку, нравственному действию и нравственным отношениям. Весь преступный мир держится на этом - на законе чести, ответственности за свое слово, ответственности за то дело, за которое взялся. Ибо за нарушение слова чести существует очень жесткое наказание. И, опять же, присутствуют два элемента: право выбора всегда дано и всегда - строгость за неправду действия.

В отличие от этого, в системе воспитательно-административной первая ступенька не дается вообще, то есть право выбора не дано никому. Только любимым, да и то только в рамках коридора, моего коридора, моих представлений, моего предполагаемого. Вот там, пожалуйста, выбирайте, а вот выбирать за пределами коридора никакого права не дано. И когда нет первого действия - права выбора - тогда второе действие - наказание за неправду действия - не имеет смысла, не имеет значения, и чаще всего вызывает обиды и чувство несправедливости. Это действительно несправедливо, потому что подросток начал исполнять действие, которое сам не выбрал, которое ему было дано директивно. И затем, выполнив его неправильно, он еще получает за него нагоняй. Естественно, чувство обиды: "А что, я тут виноват? Причем здесь я? А почему не он?". И когда предлагается одно действие, то сразу первая же реакция: "А почему я? Пусть лучше другой". Потому что идет немедленная экстраполяция к наказанию. "На меня это пало, а теперь с меня это спросят". Ребенок чувствует по прошлому опыту, что как раз отвечает-то он в конце действия. Он экстраполяцию на конец действия дает, не на начало. А нам кажется, что он вот здесь, вот сейчас откликнется.