 |  |
На границе 5-6 классов для школьных педагогов заканчивается благостное, относительно благополучное время общения с младшими школьниками. |
Они не узнают спокойных и милых малышей в столь активных, часто агрессивных и вечно проказничающих 5-6-7-классниках. Такое ощущение, что злой джинн, доселе томившийся в бутылке, вдруг вырвался наружу. Именно в это время и начинается ВЕЛИКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ ШКОЛЯРОВ И ШКОЛЫ, много раз описанное в мировой литературе.
Одни в этом винят подростков, другие считают, что это нормально, так и должно быть.
Мы предлагаем подумать над тем, что нужно изменить в самой школе, для того, чтобы она стала ШКОЛОЙ ДЛЯ ПОДРОСТКА.
Чашка кофе... с датской королевой
Идет курс. Тема - проектная работа. Мы вспоминаем, разбираем, уточняем... на следующий день одна из участниц приходит с вопросом:
- Вот мы все говорим "проект, проект", но что значит проект? Выпить, например, чашку кофе - это проект, или нет?
- М-м-м... скорее всего - нет. М-м-м..., хотя, может быть и да.
- Так "да", или "нет"? (таково, видимо, одно из свойств логики, в наибольшей степени присущей женщинам - либо оно - "да", либо вовсе "нет").
- Видите ли, это зависит от того, с кем вы собираетесь выпить чашку кофе. Если как обычно, в кругу семьи, или наспех заглотив перед уходом на работу, то, скорее всего - "нет", а если, к примеру, вы собираетесь пить кофе с датской королевой, то, вероятно, для вас это будет проект.
Конечно же, дело не в датской королеве (хотя так может казаться, и, даже, наверняка, показалось бы многим), дело исключительно в нас самих. Хотим, делаем как проект, не хотим,... делаем "как всегда".
Одно из определений проекта - это уникальность, и это всегда наш личностный выбор - как отнестись к тому обстоятельству, делу, ситуации, в которой мы оказываемся. И отнестись ли вообще...
Иногда, вернее часто, проект возникает как нечто навязанное. Нам поручают/заставляют сделать что-то, что нам не по душе. Не хочется!
198... какой-то год. Моему воспитательскому классу поручают сделать школьную радиопередачу. В те времена "поручили" значило "обязали" и 99 процентов энергии уходило на то, чтобы избежать навязанных заданий. С передачей случилось иначе. Тема была определена как свободная, в воздухе уже начинало веять Перестройкой, и мы пустились в "проектное плавание". У меня дома на кассетный магнитофон "Весна" писались музыка, какие-то стихи, тексты, короче говоря, мы "химичили". Записи сводились, используя всю ту примитивную технику, которую мы могли найти по своим домам. Тема перестраивалась на ходу... сроки - поджимали.
В назначенный день и час передача была готова. Вспотевшие от волнения, затаив дрожь в руках, мы сидели в классе и слушали, как наша передача выходит в эфир. Что-то выходило в эфир. Было абсолютно ничего не разобрать. Просто ничего. Звуки были слышны, но понять что-либо, даже зная, о чем идет речь, было чрезвычайно сложно. А уж если не знаешь, так и вовсе никак. Десять минут транслировалась передача, десять минут рушился наш воздушный замок, наша мечта - школьная радиостанция, на которой мы будем делать регулярные передачи, где четким голосом диктор будет рассказывать волнующие всю школу новости... - все это НЕВОЗМОЖНО. Это просто никто не услышит, и не поймет, и не узнает. Все пропало. (В порядке некоторого пояснения-оправдания, надо сказать, что мы были первыми в школе, кто делал радиопередачу, и мы просто не подумали о том, чтобы проверить качество звучания).
В жизни всякого хорошего проекта должен быть момент, когда "все пропало" (хотя, начиная каждый очередной проект, все-таки хочется верить, что на этот раз ничего "такого" не произойдет). Увы, "такое" непременно должно произойти, и можно даже сказать, что если краха не было, то, видимо, не было и проекта. То, что происходит в момент "краха" - это даруемая нам возможность прояснить сущность проекта: что мы, собственно говоря, делаем? Зачем? В чем заключается наша цель? Действительно ли нам надо, чтобы в школьных коридорах звучал голос ведущего, или это только средство для чего-то другого - для чего?
Продуктом тогдашнего "краха" стала школьная стенгазета. Мы записали все тексты на бумагу, добавили рисунков и фотографий, расположили на большом листе, склеенном из нескольких ватманов, и написали крупными буквами "Наша жизнь ?1". Потом были ?2, 3..., мы выпускали газету на протяжении целого года, номер за номером, тема за темой. Потом из этого появилось литературное кафе... а потом... много что было потом, и, наверное, было бы неправильно все сводить к той неудачной (а, в сущности, удавшейся) радиопередаче. И все же, "дорога в тысячу ли начинается с первого шага".
Профессионалы - люди, поднаторевшие в проектной работе, говорят, что первый шаг в проектной работе должен называться "убей милашку". Самая первая, самая очаровательная и упоительная идея, от которой у нас начинает разыгрываться воображение и быстрее бьется сердце... увы - это скорее всего не то. Просто не то. Ее надо выбросить, отвергнуть, отложить в долгий ящик.
Мне не довелось спросить у профессионалов, почему "милашку" все ж таки надо убить. Внутренняя гипотеза, когда я начинаю вспоминать начинавшиеся проекты, говорит о том, что первые идеи, захватывающие нас - это идеи нашего Я. Мы воображаем себя, скачущими на белом коне, говорящими четким дикторским голосом, благосклонно принимающими восторги многочисленных поклонников... От этого нашего Я трудно избавиться. Оно очаровывает, манит, раскрывает заманчивые горизонты... но все, что оно сулит, мало относится к реальности.
Проект же - это удивительное соприкосновение с реальностью (конечно же, я имею в виду не проект как описание того, что должны сделать другие (часто - неизвестно кто), поскольку то, что написано, вовсе никак не обязано соотносится с реальностью, а то, что сделано). Крах подобен своего рода тяжелой болезни, после которой организм вдруг начинает чувствовать выздоровление. Обычный воздух, обычная еда - все это вдруг наполняется необычным вкусом. Так и с проектом - вы делаете вроде бы обычные вещи, но они наполнены смыслом, осмысленны.
Можно ли сделать что-то, для того, чтобы избежать краха? Нет. Единственное, что можно делать - это знать, что он наступит, и, что за болезнью наступит выздоровление, а минуты трепета и паники, казалось заполняющие весь жизненный горизонт, останутся как смешные и милые воспоминания. Если вам уже совсем плохо, значит, солнце скоро взойдет.
Избегание, стремление уклониться от надвигающегося вызова/проекта - это очень естественная реакция. Бывало, поднимешь голову, осмотришься по сторонам, и думаешь, а что же собственно произошло? Чего пригибался-то?
Одно воспоминание, кажется, знакомо нам всем. Начало урока. Опрос. Учитель открывает журнал и начинает медленно водить пальцем по списку.
Голова втягивается в плечи, глаза тупо читают фразу из наобум открытой страницы учебника "только не меня, только не меня"... учитель уверенно "считывает" послание, написанное на языке нашего тела и "заслуженная" двойка становится украшением дневника.
Спустя много лет, когда мне уже перестало сниться в кошмарных снах, что завтра у меня экзамен по русскому языку, а правила напрочь забыты, я услышал историю о том,... как набирают надзирателей в датские тюрьмы.
На семинаре по проектной работе датский психолог рассказывал о том, как его фирма производила профессиональный отбор в тюремные надзиратели. Желающих работать надзирателями приглашали на собеседование. Участники собираются в классе, входит преподаватель и объявляет, что сейчас состоится... соревнование на лучшее сольное исполнение песни. Кому-то сейчас предстоит выйти к доске и исполнить песню. Преподаватель начинает водить пальцем по списку: "Ну, кто у нас самый...?"
Датчане, хотя народ и более "певческий", однако, перспектива петь сольно в незнакомой кампании мало кому покажется привлекательной. То, что происходит в эти моменты - это подъем энергетического уровня. Преподаватель - человек тренированный и способен поднять уровень энергии до такого состояния, что среди участников возникает возмущение: кто-то встает, заявляет, что он пришел сюда для серьезного собеседования, а не для дурацких шуточек, и, хлопая дверью, выходит из класса. Тот, кто вышел - с ним можно и нужно работать дальше, он, вероятнее всего, стоит за дверью и переживает. То, чему ему следует научиться (и этому можно учить) - это умение переносить ситуации с высоким уровнем психологической напряженности.
Наиболее неприятна другая, часто куда более многочисленная группа. В аудитории они никак не проявляются (если только втягивают головы в плечи). Но вот наступает перерыв, все начинают двигаться с чашечками кофе в руках (а тестирование продолжается). "Ну, этот психолог, какой-то совсем...". "Да, я тоже думаю, что у них у самих тут что-то не в порядке". "Заспинные" критики начинают объединяться в группки. Это те, которых на работу не следует брать ни в коем случае. По крайней мере, на эту работу. Они никогда не будут говорить прямо о том, что им не нравится, под разными предлогами будут ускользать от всяческой инициативы, но из-за спины все время будут вести разъедающие разговоры о том, что "у них тут у самих все неправильно". Изменить такую жизненную позицию гораздо сложнее.
Энергия, которая накапливается в аудитории, не имеет никакого знака - ни "плюса", ни "минуса". Лишь своим действием (или бездействием) мы опрокидываем ее в ту или иную сторону. Опрокинуть ее в позитивную сторону - это сказать: "Ну, ладно, уж раз так нужно, давайте я спою".
При отборе тюремных надзирателей дело не доходит до того, чтобы участники действительно пели, но, случись петь в ситуации такого рода, песня получается захватывающей и волнующей. Энергия, скопившаяся в аудитории, выливается вместе со словами песни.
Размышляя над своим опытом, я обнаружил, что и второй тип реагирования (позитивный) я помню в своей школьной практике. На уроках английского (а их было по 6-7 в неделю - английская школа) частенько случалось, что вся группа была не готова к уроку. Меня назначали "отводчиком грозы". Неформальный договор с учительницей гласил, что можно говорить не на тему, но при одном условии - говорить по-английски. Каких только историй я не нарассказывал: в них было все, включая "веточки вереска" (за которыми мы вместе с учительницей лазали в большой русско-английский словарь), поскольку именно их по фабуле какого-то двухчасового рассказа надо было вставлять в уши вампиров, дабы те не ожили. Мораль этой истории очень проста: после школы мне не надо было доучивать английский. В университете я его сдал один раз на все годы вперед. Много лет спустя способность "рассказывать истории на чужом языке" стала источником моего хлеба насущного - переводческого заработка. (Увы, эти воспоминания остаются благодатным оазисом в пустынях "втянутых голов", составлявших основной ландшафт школьной жизни. Может быть, из нас готовили тюремных надзирателей? Или обитателей? Или без разницы?..)
Работая со взрослыми людьми, проводя курсы в Дневной народной школе, я обнаружил (точнее, выявил, сделал ясным для самого себя), что проектная работа знакомит нас с силой чувства общности и принадлежности. На курсе "Слово к свободе" мы делали проект - собирали книги для библиотеки женской колонии в Саблино (поселок под Петербургом). По ходу обсуждений возникла мысль: а что, если, вдобавок к книгам подписать библиотеку на газеты? Обратиться в редакции, попросить... Сначала идея показалась замечательной, однако по мере приближения реального действия всех начали мучить сомнения: "А дадут ли? А зачем им это надо..?"
Подстраховавшись для верности маленькими сувенирами (дело было накануне Нового года и в мастерской при школе мы изготовили некоторое количество симпатичных свечей), разбившись на двойки (вдвоем не так страшно, да и объяснять проще), участницы пошли по редакциям.
Следующая встреча была триумфальной: "Здесь дали! А здесь дали даже два комплекта! А нас расспрашивали и расспрашивали, что за проект, что за школа..."
Может быть Вы и сами, дорогой читатель, вспомните из своей практики ситуации, когда за вашим действием стоит нечто большее, когда просишь не за себя... Я думаю, что это "испытание общности" - один из главных результатов обучения в Народной школе. Когда мы вдруг понимаем, что мы что-то можем в этом мире, что мы не одиноки с нашими, подчас странными, идеями. Проектная работа - это способ испытать это чувство: чувство части гармоничного целого.
Когда возникает успех, возникает и опасность. Проект "пошел", мы чувствуем успех, успех щекочет ноздри нашего воображения, мы видим, что "это" возможно и "то" возможно: все эти "возможности" теперь и составляют главную угрозу. "А давайте мы еще попросим вот это! А что, если обратиться сюда..." Мы начинаем делать еще "это" и еще "вот это", в результате не успевая ничего сделать хорошо. И надо совсем немного времени, чтобы мы оказались "разорванными возможностями". Снова наступает момент, когда надо задать вопрос: "Что мы делаем? Зачем? Какова наша цель?".
Проекты начинаются и заканчиваются, что остается? Остается разное. Остаемся мы сами с привычкой задавать себе вопросы: "Что я делаю? Какова цель?". Хорошо это, или плохо, решайте сами.
Проект закончен и... наступает самый большой кризис. Проект закончен, закрыт, запечатан. И... больше не надо спешить, чего-то срочно делать,... время "расходиться по домам". Наваливается опустошенность, мысли о бессмысленности всего, что мы делаем... Вершина покорена, путь к новым вершинам лежит только через спуск.
