 |  |
Многие педагоги находятся в состоянии поиска новых форм сосуществования взрослых и детей, адекватных ребенку вообще и подростку в частности. Форм совместного существования, отвечающих потребностям подростков в романтике, в преодолении трудностей, в сообществе своих, в свободе, в возможности ощутить себя взрослым, сильным. Так появляется множество мест, где взрослые помогают ребенку строить собственный мир и состояться в этом мире, стать в нем хозяином хоть на какое-то время. Для взрослого, работающего с подростками, это тоже становится незабываемым приключением. Собирая информацию о сообществах взрослых и ребят, попробуем начать составлять подробную карту возможных "маршрутов путешествий" подростков, что увеличит возможности каждого из нас, позволит обмениваться опытом и идеями при проведении "путешествий". Так, общими усилиями, у нас. быть может, и появится настоящее АГЕНТСТВО ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ... |
Как за 12 дней сделать спектакль "с нуля"
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Нулевое задание: знакомство
Наш лагерь стоял на берегу озера. Двух-этажный дом: никаких особенных удобств и комфорта.
Как только дети обустроились, их всех собрали в холле, чтобы объявить правила лагеря. Легко себе представить, что такое дети, только что приехавшие в лагерь: они же первый раз вышли в люди! На них смотрят, они других рассматривают. Все в ожидании, волнении. Кто-то уже успел в кого-то влюбиться, кто-то с кем-то поссориться. И вот они собрались: кто на полу, кто на табуретках сидит, кто стоит - одним словом, в такой хорошей тесноте.
...Наконец предоставили слово и мне как художественному руководителю смены. Я начала так:
- Ведь многие из нас действительно еще не знают друг друга. Ну так давайте знакомиться. Но не просто: вот я такая-то и вы меня будьте добры слушаться. А по-театральному. Вот я неизвестно кто, и вы неизвестно кто. Вот мы и начнем сейчас догадываться. Меня, например, зовут - тут я выдержала паузу, - имя мое такое же, как у Пушкина, отчество - по имени основателя северной столицы, а фамилия очень легкая - как у автора "Конька-Горбунка".
Разумеется, многие тут же и догадались.
- Теперь, - говорю, - дайте и нам возможность догадаться, а как зовут каждого из вас.
Одна девочка тут же сказала, что фамилия у нее от украинского слова, которым называют тех, кто делает бочки. Оказалось - Бондарева.
Ну вот и начались разговоры, хохот, интрига. Я поняла, что поезд тронулся и народ начал в эти загадки-отгадки вовлекаться. Следующий шаг был такой:"Теперь каждый загадает про то, как зовут сидящего рядом". Вот вам и блеск ребячьих глаз, и неожиданность, и особая атмосфера.
Главное в работе с таким временным составом - предоставить возможность каждому человеку показать себя. В этом отличие от школы, где на ребенке может висеть груз прежних ролей. А тут я - неизвестно кто, и кто мы все - неизвестно.
Вот это самое первое (нулевое) задание, мне кажется, было очень важным моментом. Оно не только стимулировало в течение всех последующих дней дальнейшее взаимное знакомство, но и прямо с первого же дня утвердило особый стиль жизни - добровольность участия во всех делах. Стиль общей посильности, равномерности и равноправности.
Круги имен и улиц
Когда на обеде все собрались в столовой, кураторы прошлись по столам и сообщили, что после обеда 2-ой сбор, уже на спортивной площадке, что справа от корпуса.
На спортивную площадку стеклась все та же толпа, что была в холле. Знакомые, конечно, жмутся к знакомым, стоят кучками, и, разумеется, этакое взаимное почесывание рогов.
И тут я говорю: "Встаньте в круг по алфавиту имен".
- Как это по алфавиту имен? Мы же имен не знаем, - начали было некоторые, а мы с кураторами между тем уже сами среди них бегаем и ищем себе место в круге.
По алфавиту имен вставали долго. Ошибались: "Т" - в одном конце, а "С" - совершенно в другом. Это они про то, где "хвост", где "голова", не договорились. В общем, процедура была долгая. Но опять же таки - больше смеха, чем недоумения: что, дескать, я тут вообще делаю и куда это меня толкают? Недовольство и бестолковщина довольно быстро рассосались.
Когда все наконец разобрались, новое задание: встать по алфавиту улиц. Этот второй круг возник, как и следовало ожидать, уже чуть быстрее.
Вообще-то в театральной педагогике известно, что подобные "круги" дают очень много и в вопросе добровольности, и в налаживании общения между собой. Замечательная вещь.
Идея "визиток"
Наконец началось первое объединение во временные рабочие группы. Использовали мы нашу всегдашнюю социоигровую технологию: на первый-восьмой рассчи-ТАЙСЬ! Первый, второй, третий, четвертый... Первые - шаг вперед - вот вы все и есть первая группа. Вторые - шаг вперед - вы вторая группа. И так далее.
Заметим, что первые пять дней (из двенадцати) составы были абсолютно сменные и с проживанием в палатах никак не связаны.
И вот когда все объединились по восьмеркам, было дано такое задание: каждый из участников группы (а таких групп оказалось восемь) вспоминает любое стихотворение, хоть детское, "В лесу родилась елочка" или "Наша Таня громко плачет" - все, что угодно.
Когда в каждой команде наконец-то припомнили какие-то стихи, то было объявлено, что вот из всего этого к вечеру надо приготовить концертный номер.
Шестнадцать человек из одного театрального коллектива, и четверо из другого готовы были прямо сейчас выступить со своими номерами. Но поскольку не все были с такими "визитными карточками", то их показ мог разделить лагерь на две половины: играющие и неиграющие. А нам было не выгодно, чтобы кто-то сразу почувствовал себя зачисленным в категорию только зрителей или только актеров. Наша главная идея была в том, чтобы на сцену вылезли все!
Все показы
И вот после ужина все расселись в кинозале по своим восьмеркам. От каждой мы вызвали по посыльному, и те по считалочке определили очередность выступлений. Никто из посыльных об отказе не заявил, хоть на ужине до меня и доходили какие-то слухи типа "не знаем - не умеем - ничего не получится". Стало быть, наш социоигровой прием опять сработал "на все сто".
Номера исполнялись с разным уровнем энтузиазма, шума и активности. Многие - очень робко. В основном восьмерки выступали, стоя толпой. Когда один читал, другие в это время что-то там показывали: дергались, кривлялись. Зрелище довольно скромное (но ведь было сказано: как можешь), зато все вышли на сцену, никто никого не подвел.
Зрители на смешные моменты очень живо реагировали. Когда что-то нравилось, кричали "Молодцы!". И конечно, вопили, как теперь заведено на всех массовых представлениях.
Гастрольные номера
А после всех показов на сцену вышли те два театральных коллектива со своими гастрольными номерами. Сначала "Три музы" показали "встречу нового учителя на уроке". Под громкую фонограмму (из оперных арий Россини, Моцарта, Верди) юные актеры разыгрывали судьбу учителя в новом классе.
Второй коллектив показал пантомиму: два клоуна и девушка. Победитель и побежденный - этакий традиционный сюжет. Зрители опять поорали, похлопали - всем всё понравилось.
После этого главный режиссер всего этого мероприятия, мой ассистент Владислав Виленович (который для всех был просто Владом), неожиданно сказал, что и он хочет показать свою "визитную карточку". И начал наизусть читать Гомера - отрывок "У Циклопа" из "Одиссеи".
И полчаса зал сидел замерев. Слушали все. А текст этот такой сложный и его так много. И сразу - как вам сказать? - у всех собравшихся как бы замерцало представление о каком-то новом, высоком уровне театрального искусства. Это был такой специфический момент - и художественный, и педагогический.
В конце - овации. Шквал аплодисментов.
И себя и коллег-кураторов я поздравляла с первым столь удачно прошедшим днем. И было понятно, что с утра завтрашнего дня мы уже вплотную работаем над спектаклем. В ближайшие дни режим будет таким: утром читаем сказку - вечером смотрим показы.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Сбор на стадионе
Итак, после завтрака весь лагерь собрался на стадионе. Зачем - дети не знали. А им должны были прочитать одну из сюжетных линий вариативной сказки Татьяны Ярыгиной "Цыпленок Солнышко". В сказке после каждой сцены задается вопрос и в зависимости от ответа сюжет дальше разворачивается в разных направлениях. Так, после второй сцены сказка движется уже в четырех вариантах, а в итоге получается 8 разных финалов одной истории. Мы хотели пройти во время читки до конца одну из цепочек, чтобы вечером каждая из временных восьмерок показала спектакль.
Этот день был особенно красив решением проблемы опозданий. В 10 часов сбор. Как вы понимаете, без пяти десять мы с Владом уже сидим на стадионе, готовые читать текст. Первые появляются без трех минут - остальные "не чешутся". И вот начинаются этакие вольные разговоры: раз еще не все собрались, так давайте поболтаем.
Ровно в 10.00 "включаю машинку" - громко и размеренно начинаю считать: раз, два, три, четыре, пять... И так до того времени, пока очередной опоздавший, появившийся на горизонте, не подойдет и не сядет в наш круг. Пришедшие довольно скоро включаются в эту нехитрую игру. И вот мы уже все дружным хором ведем счет секунд для каждого из опоздавших...
Надо сказать, что для современных школьников это наиболее приемлемый (и в то же время, весьма действенный) способ подогрева организованности. Ведь в своих дворовых играх они часто пользуются счетом: раз-два-три, замри! Что это такое: раз-два-три - они знают.
Твое место в круге
Когда все были в сборе, начались так называемые круги: встать то по алфавиту улиц, то по номерам квартир, то по месяцу или числу рождения. Когда в первый круг встали, проверили: вроде все стоят правильно. А тут уже задание во второй круг вставать по другому принципу. Опять зашумели, зашебуршились. Путаница пошла с расчетом, ну и, как всегда, крик, ор - все-таки почти 70 человек. Но на стадионе места много, так что пожалуйста...
Конечно, иногда на них приходилось сердито так покрикивать, чтобы быстрее находили места. Иногда - наоборот, ласково, почти на ушко: ну что же вы тут встали? А иногда и шутливо:
- Сэр, почему вы сидите в углу?
- А жду, когда все встанут по своим местам, тогда и я пойду...
Во всем этом для меня главным была не столько тишина и порядок, сколько то, как быстро они перейдут к вопросам, когда они наконец перестанут кричать про себя и начнут спрашивать про другого. Для тренировки навыка совместной работы, без которого ни один спектакль не поставишь, это ой как существенно.
Ведь круг работает на что? На то, что я, имея какую-то свою информацию, начинаю искать ей место среди информации других людей. Моя информация не зависит от твоей, но по одному из условий мы можем стоять рядом. Вот такие рабочие представления вводятся через задания, связанные с кругом.
Друзей не едят
Потом поделились на новые восьмерки. Посмотрели друг на друга и группами сели слушать, что сегодня вечером нужно будет сыграть.
Но перед чтением мы назначили группу, которая будет выбирать сюжетные ходы сказки. Ею стала та восьмерка, которая сумела собраться самой первой (так мы поощряли расторопность, которая для театрального искусства имеет большущее значение).
Ну, разумеется, восьмерка в своих выборах сюжетных ходов шла по самому предсказуемому пути. Дочитали до вопроса: "Пойдет ли цыпленок гулять?" - тут же решили - КОНЕЧНО, ДА! Дошли до выбора: "Будет ли он играть в прятки?" - РАЗУМЕЕТСЯ! И так на всех шагах сюжетного выбора.
И вот мы доехали до Лисы. Цыпленок убежал от Лисы. Друзей не едят - такой был финал при первой читке нашей вариативной сказки.
Вот эту большую историю вечером и надо было каждой восьмерке показывать.
Кроме того, на первом "педсовете" было принято решение, что вечером в числе других свой вариант покажут и кураторы. Для этого они до обеда и после полдника соберутся все на той же спортивной площадке для репетиции. Мне было важно "снять их с детей", то есть сделать так, чтобы они не вмешивались в ход первых детских репетиций, чтобы дети почувствовали себя максимально самостоятельными.
До обеда все кураторы репетировали с Владом. А дети репетировали самостоятельно. Причем, как вы понимаете, был прочитан сюжет достаточно большой. Там и птичий двор, и сцена под лопухом, и лисья нора - в общем, и мест действия, и персонажей довольно много. Утром прочитали, а вечером уже спектакль надо играть.
После обеда я заглянула к кураторам на репетицию. Хотелось выяснить, какого же уровня их исполнительская культура, какие основные места нужно подправить, укрепить, что-то, может быть, снять, а что-то добавить. И выяснить, на что же в дальнейшем можно опираться.
Прием легкого пожелания
Как только взрослые взялись играть детскую сказочку, начался этот поросячий писк, который тут же резанул мое ухо. Поэтому первую нашу встречу я посвятила реанимации их нормальных человеческих голосов. Ведь не обязательно же, если я махонький цыпленок или лисенок какой-нибудь, так сразу переходить на писк. А тут все - даже дятлы и те пищат.
Пришлось повозиться. Ну, естественно, оттого, что я им сказала, что так не надо делать, толку было не очень много. На вечернем выступлении некоторые кураторы все еще пищали по-прежнему. Но сама тенденция к возврату человеческих голосов уже наметилась.
Подчеркну, что с кураторами я не вела занятие в полном смысле слова. Я зашла на репетицию как бы только на минуточку. Подкинула пару советиков и ушла. Мне важно было дать им пример этого методического приема - легкого касания, легкого совета, пожелания. Чтобы они потом сами на репетициях не садились детям на шею, а давали совет и отходили в сторону...
И вот что интересно. На третий или четвертый день Лена Аккуратова рассказывает, что подбегают к ней три куратора и говорят: "Елена Анатольевна, вот мы с ними работаем, а они делать ничего не хотят. Мы их тянем, а они никак не хотят работать".
Я Лену спрашиваю: "Ну и что же вы этим кураторам сказали?" - И она отвечает: "То же, что и вы нам говорили: перестаньте на них давить и они все сами сделают. Вы же хотите, чтобы они делали так, как вы им говорите, а вы перестаньте этого хотеть - тогда что-то да получится".
Ох, как я тогда порадовалась. Ведь действительно, когда старшие свои собственные желания и представления о том, как и что должно быть, умеряют, то многие проблемы как-то сами по себе незаметно рассеиваются.
Восемь версий одного сюжета
Вечером собрались, и началось выступление... Что значит доверять детям! В первом же показе было полно великолепных находок. Девочка маленькая встала на четвереньки и накрылась белой простыней - получилось яичко. В первый раз - и уже такой подарок! Уж не говоря о том, как лисенок падал в яму, как лиса по хищному смотрела, как ежик с ней разговаривал. А как они кувыркались! Они максимально использовали пространство: то по авансцене, то по зрительному залу ползали и прыгали, то падали со сцены, то катились по ступенькам.
Одна восьмерка куриный двор делала на полу зрительного зала, а другие сцены играла, забравшись на сцену. Декораций не было. Лопух они, например, изображали руками. Не было и костюмов, разве что простыня.
Ну в общем, это было настолько замечательное детское творчество! Причем такое живое-живое...
Восемь раз мы смотрели разные версии одного сюжета. Смотрели, как по-разному группы решали сюжетные проблемы. И конечно, был писк. Пищали все напропалую. Но чтобы уж чересчур наигрывать - такого не было.
Подчеркну, что за весь день никто не приходил уточнять текст: что запомнили, то и играли.
Разоблачение наигрыша
А потом свою работу показывали кураторы. Они тоже были без костюмов. Просто они начали кудахтать, ходить, смотреть и клевать. В зале же начался такой восторг, такой хохот, что, как потом признавались сами кураторы, они всем этим были оглушены и даже забыли, что нужно делать дальше. Они забыли слова, перепутали мизансцену. Превратившись в кур, некоторые даже забыли, кто будет играть цыпленка.
Конечно, на репетиции они поработали: кто-то учел замечания Влада, кто-то - мои советы. И у них были свои интересные находки. Но был у них и откровенный наигрыш. Если у детей был всего лишь некоторый форсаж (не такой уж и большой), то у кураторов - махровый наигрыш. Как никак взрослые актеры играют!
В конце я беру заключительное слово. Хотя трудно было выбирать лучшую работу (столько было всего хорошего), но мы все же решили, что лидирует восьмерка, которая показывала куриный двор прямо в зрительном зале. Поэтому новый ход пьесы завтра будет выбирать она.
Ну а потом я у всего зала спрашиваю: "А откуда наигрыш берется, как вы думаете?" Я практически каждый раз после вечерних показов выступала. Или давала какое-нибудь задание по актерской технике. На 5 минут сразу всему залу. Так сказать, сеяла театральную культуру.
В тот первый раз я решила, что надо по-крупному наехать на наигрыш и писклявый голос. Если ты веришь, что зритель у тебя умный, то ты не будешь наигрывать - зритель и так все поймет. Ты же сам зритель, ты же не любишь, когда тебе нарочно кривляются и представляют. Так не надо зрителя считать за дурака и разжевывать ему свою мысль, доводя ее до кривляния. На сцене лучше вести себя по правде.
Кураторы поняли, что это наезд на них, и вечером мне об этом сказали. Пришлось их несколько успокоить: "Ну нет, почему про вас? Про всех". И помогло. Вот ведь как: если все вместе и добровольно, то не получается таких глубоких ран, которыми надо специально заниматься.
Итак, заканчивался замечательный второй день. Подводя итог детских показов, я обнаружила, что практически во всех отсутствовал финал. А финал должен быть и у спектакля, и у каждой сцены. Поэтому с кураторами было решено, что утром мы займемся финалами.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Проблема финала
Утром третьего дня все собрались на стадионе. Сделали для разминки круг и объединились в новые группы по 5-6 человек. Затем каждой группе нужно было вспомнить финал варианта, который вчера показывали на вечернем просмотре: друзья поиграли-побегали, солнышко зашло, пора расходиться, и Цыпленок побежал к себе домой, а Лисенок - к себе. Так вот, как же сделать этот финал?
Обычно финал спектакля выстраивает режиссер. И, как правило, с финалами всегда возникают проблемы. Действительно, вот два друга вместе играли-играли, бегали-бегали - и до свидания! Как же это придумать? И мы решили: что ж самим-то выдумывать! Интересно, что предложат дети? И опять выяснилось, что дай только детям возможность самостоятельно поработать, как результаты не заставят себя ждать...
Группы разошлись по разным углам стадиона и начали готовиться. Причем так получилось, что одна группа оказалась сплошь мальчишеской. Стоим мы с кураторами кучкой в середине стадиона и я им говорю: может быть, за той группой мальчиков надо посмотреть? Они разлягутся сейчас где-нибудь под деревом и будут лежать. И тогда один из кураторов пошел к ним. Так они его прогнали! Сказали: уйдите, мы ВСЁ сами сделаем.
Так что кураторы вместе со мной слонялись в центре стадиона. Мы в детские репетиции не вмешивались, а если кому-то и давали советы, то не в лоб, а по касательной.
Место действия
Отличительной особенностью третьего дня было то, что в детских показах впервые значимым оказалось место действия. Одно и то же действие группы разворачивали в совершенно разных местах. Были использованы и елки, и канавка, и песчаная прогалина, и заросли лопуха. А мальчишки нашли в конце стадиона старенький шалаш и, поставив зрителей вокруг, играли свой вариант именно в нем.
Те, кто был уже готов, кричали: "Мы готовы!" - и туда сбегались все свободные зрители. Только успевали отсмотреть один вариант, как из другого конца стадиона доносилось:"И мы готовы!" И через все поле - туда.
От места к месту команда зрителей все время увеличивалась. И каждый раз зрителям приходилось побегать. Так что работа была в буквальном смысле слова напряженной.
После каждого показа хлопали в ладоши, благодарили. Как вы сами понимаете, изюминка наша заключалась в том, что это не исполнители приходят тебя - зрителя - развлекать, а ты сам прибегаешь посмотреть на их находки, подивиться их талантливости. Увидишь - так увидишь. Не увидишь - так не увидишь.
Советы исполнителям
В этот день мы впервые ввели "советы исполнителям". Если группа посмотрела работу другой группы, то она может давать советы и делать разные замечания. Ну естественно, все друг другу что-то советовали.
Вот если бы ты не все время вокруг елки бегал, а немножко под елкой посидел... Или не стоял бы спиной к зрителям... Или не загораживал бы партнера... Или громче бы с ним разговаривал... Советы были и по мизансценам, и по достоверности игры. Настоящие канавы и лопухи задавали тон. Все можно было делать по-настоящему: и спрятаться как следует, и тучу на небе увидеть!
На кураторов большое впечатление произвело, что дети в своей игре выдерживали соревнование с натуральной природой. То есть достоверно играющий ребенок около натуральной елки - это вполне реальная эстетическая ситуация. Диссонанс возникал, когда исполнитель начинал кривляться. А вот когда он на самом деле играл в прятки, на самом деле разговаривал (то есть не пищал, а на самом деле спрашивал и интересовался; не делал вид, что отвечает, а на самом деле отвечал), то зрителям смотреть на него было одно удовольствие.
Любой вариант, любой эпизод
Ну а потом весь лагерь уселся тесной кучкой на скамеечки, и началась читка. Теперь уже все хотели послушать, а что будет, если выбрать по-другому. "А давайте еще один вариант прочитаем! Сейчас мы выбрали вариант, когда Цыпленок пошел в комнату. В результате он оказался в клетке. А если бы он пошел во двор?"
Таким образом, мы услышали две новых концовки. А на вечер было дано задание показать любой эпизод. Теперь уже не связную историю, а всего лишь эпизод. Притом - любой. Нам было важно узнать, какие эпизоды у них в голове укладываются, какие эпизоды представляются им интересными.
Можно себе представить, какие споры друг с другом им пришлось выдержать. Один выбор эпизода мог привести к скандалу, а тут еще и представление о выборе разных мест действия появилось...
Были эпизоды и в клетке, и в гнезде, и с Вороной, и с Кариком... Много было самых разных вариантов и постановочных решений. Конечно, разнообразие и выдумка поражали: где на динамики влезали, где по стульям носились, где под стол залезали. Творческий запал зажигал и исполнительское мастерство.
На этом вечернем показе мы организовали выход команды на команду с замечаниями и соображениями. Если утром на стадионе они, играя один и тот же эпизод, обогащались тем, что сравнивали свой вариант с вариантом чужим, то это были одни советы. А вот вечером, когда они играли уже разные эпизоды, и характер советов уже был другим. Каждый зритель мог более абстрагировано смотреть, как решался тот или иной сюжет, и попридумывать, а как этот эпизод он решил бы сам.
Этот поворот в их зрительских отношениях к увиденному для нас был очень педагогически важен, а для них - эстетически полезен.
Уточню, что первые пять дней работа над спектаклем сводилась к тому, что все были заняты эскизами к сказке. Сначала мы смотрим эскизы одного и того же сюжета. Потом эскизы на одну и ту же тему (утренние показы на стадионе). Наконец, эскизы на разные темы. Каждый замечательно сыгранный этюд получал право войти в финальный спектакль.
Оценка факта
После вечерних показов я устраивала коротенькие пятиминутные сообщения по технологии актерского мастерства. Именно тогда дети впервые услышали такие актерские термины, как мобилизация, вес. А для того чтобы разворачивался в этюде сюжет, совершенно необходимо было дать детям представление об оценках - так в актерской профессии именуются моменты удивления и стопов.
Дети более грамотные или чуткие сразу схватили суть дела. Но, конечно, мое объяснение сработало не для всех. Не все выделяют в поведении людей эти едва приметные моменты, не все осознают их огромную значимость, и уж конечно, никто не привык о них что-либо говорить или как-то эту проблему обсуждать.
Вот я и предложила ребятам вспомнить, когда нечто подобное оценке в их этюдах попадалось. Кто вспомнит, тому нужно было выйти ко мне в центр зала. Человек 5-6 сразу же сорвались с места и понеслись ко мне...
И вот здесь-то впервые и засветились дети, особо одаренные к актерской профессии. Для них этот профессиональный разговор о "деликатесах" исполнительского искусства оказался желанным, азартным, интересным. Не потому, что мы их в этом тренировали или чему-то подобному учили. Вовсе нет. Они сами по себе на эту проблему уже каким-то образом почти вышли и поэтому с легкостью вспоминали о своих удачах и промахах, связанных с актерской оценкой факта.
На мой взгляд, коллективный рывок в мастерстве, который в этот день явно стал очевидным для очень многих, был тщательно подготовлен всем предшествующим. И в первый день, когда они читали детские стихи, и во второй день, когда многие старательно пищали, изображая из себя цыпленка. И наконец сегодня: и работа над концовкой, и выбор разных мест действия, и курс на достоверность и естественность, и даже на художественное сочетание этой достоверности с условностью формы (лягушата с рэпом и бутылками). Все вместе это складывалось в заявку на некую эстетическую целостность. Котлетка обещала быть съедобной.
Таким образом, в лагере удалось повысить уровень требований. Причем повысить естественным образом, без традиционных режиссерских воплей. Дети смотрели друг на друга, и планка их собственных требований к воплощению своей роли оказывалась все выше и выше.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Профилактика премьерства
На утреннем занятии мы попросили выйти на середину всех "Цыплят". Мальчики и девочки, которым удалось за эти дни в своих группах (напомню, что они каждый день были пока сменными) сыграть героя сказки, собрались в центре зала. Теперь каждому нужно было вспомнить, чья роль ему больше всего запомнилась. А вспомнив, подойти и поблагодарить (пожать руку) за незабываемость впечатлений.
И тут все побежали кто куда: одни в центр, другие из него. Кто спешил поблагодарить Буля, кто Лису, кто Клумбу (был у нас такой не предусмотренный в сказке коллективный персонаж). Кто-то, конечно, благодарил того или иного Цыпленка. И детям как-то стало очевидно, что все дело не в центральном герое, а в исполнении: большие роли не всегда оказывались главными или самыми запоминающимися.
Так мы сняли в нашем лагере проблему премьерства, коварно подтачивающую и разрушающую рабочий настрой во многих детских театральных коллективах.
Эскизы незаученные и незамученные
Большим открытием и творческим достижением одного из показов была "Клумба". Здесь появилось то, чего не было в тексте сказки.
Стоит себе клумба из красивых цветов, пчелки, а у пчелок "отношения" с цветами - целуются, жужжат, а цветочки качаются. И только потом приходят Буль с Цыпленком, и из их разговора выяснится, что же такое красота.
Это было потрясающе. Это было настолько сильно. Восторг полный был. И хохот. И я, честно говоря, не на сто процентов уверена, что абсолютно все придумали дети. Я могу предположить, что это им кто-то из кураторов подсказал. Это все-таки взрослый заход. Но не отрепетированный-заученный-замученный. А эскиз такой. Задание.
И так мы день за днем друг другу эскизы показывали. И восхищались без лукавства и устали.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Сценарий утрясался
День начался на стадионе, как всегда, с круга - это был уже некий обязательный разминочный ритуал.
Потом дочитывали оставшийся текст сказки. Чтобы вечером сыграть. В ту читку у исполнителей в первый раз возникла проблема с песнями и проблема знания текста.
Проблема авторского текста решалась в ходе репетиций. Дети наконец-то сообразили, что нельзя только прямой речью обходиться, что эта сказка написана не как пьеса и что тут авторские слова очень дорогие. И многие начинали произносить его как озвучивание мотивации. И делали это тоже очень по-разному. Иногда сам исполнитель произносил: "И тут Цыпленок подумал...". А иногда другие персонажи.
Читка подходила к концу, и мы практически составили окончательный сценарий спектакля, наметили те 12 эпизодов, которые войдут в представление, и разбили эти эпизоды на четыре группы: А, Б, В и Г. Состав групп определен еще не был. Он утрясался кураторами вечером. В каждую группу вошло человек по 15-17.
Стратегия отсутствия
Здесь нужно несколько слов сказать и о специфической роли художественного руководителя проекта, кем я и являлась. Я была самой старшей - и по возрасту, и по положению (только меня в лагере звали по имени-отчеству, всех остальных - по именам).
И вот для этой самой роли старшего мне всегда нужно было держать некую отстраненность. Мне всегда хотелось и поработать, и порепетировать. И я сама частенько была готова от восторга прыгать чуть ли не через веревочку. А тут надо держать лицо! Но самым для меня трудным было всегда и везде... отсутствовать! И особенно трудно - прямо-таки физически - мне приходилось, когда кругом шли репетиции. Ноги так и несли побежать, посмотреть и одну группу, и другую.
Вот, например, уйду подальше от всех, на берег озера, и сижу лицом к воде. А через какое-то время в мой укромный уголок приходит одна из групп. И у меня за спиной начинает репетировать. Ну, я, естественно, начинаю прислушиваться. И, бывает, не выдерживаю и вмешиваюсь:
- Ну здесь же самое главное в том, что Буль только что бежал за котом и был враждебен, а тут вдруг про цветы и про красоту начал разговаривать. Это же вещи разные!
- Угу, - соглашаются они и продолжают гнуть свою линию. Причем, я смотрю, работают прямо с полпинка, как профессиональные артисты. "Ну давай еще повторим!" - как бы примериваются. Но это не означает, что вечером они не сыграют совершенно по-другому. Вот и получается, что изюминка нашей методики заключалась в том, что мы дали возможность детям друг с другом нарепетироваться (хотя в последние дни их репетиции проходили и под руководством кураторов тоже).
Так вот, о моих укромных уголках. С каждым днем их становилось все меньше и меньше, и приходилось уходить все дальше и дальше. Чтобы не наткнуться на репетирующих. Зачем же мне им на глаза попадаться? Я что, контролирую их или присматриваю за ними? Что я тут делаю, зачем хожу? Объяснять? Я считаю, что нельзя. Это концептуально.
В конце концов, пришлось мне укрываться в своей комнате и, лежа на кровати, читать. Поэтому, как ни зайдет начальник лагеря что-нибудь мне сообщить, я все на кровати с книжкой. Вот он после смены меня и спрашивает: "Вы, кажется, хорошо отдохнули здесь, Александра Петровна?" А мне кажется, что я там все время работала: боролась со своим желанием вмешаться, объяснить и помочь.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ, СЕДЬМОЙ, ВОСЬМОЙ И ДЕВЯТЫЙ
Группы названы, эпизоды распределены
Итак, на шестой день мы собрали всех на сцене в кинозале и зачли списки: "Вот группа А, у вас куратор такой-то. Все понятно? Спускайтесь со сцены вниз. Вот группа Б, у вас куратор такой-то. Спускайтесь в зал. Вот группа В и Г, у вас кураторы такие-то..."
Видали бы вы, как все туда-сюда забегали, и вниз спустились, и куратора нашли. И у Влада узнали, какие именно эпизоды играет их группа.
После этого желающим можно было идти смотреть все, что было отснято на видеокамеру за эти дни. А снималось много: и то, что по утрам на стадионе происходило, и то, что по вечерам в зале.
И как они нацеленно смотреть эскизы-то побежали! Вот, например, группе достался такой-то эпизод. Может, они его уже играли, может, нет, но в любом случае они могут посмотреть и вспомнить, как его играли другие.
Мы специально устроили просмотр только после того, как все узнали, что именно они будут играть. То есть, если наша группа будет играть "Клумбу", то мы с особым вниманием будем смотреть, как другие играли эпизоды с этой самой "Клумбой". Если же знали, что мы будем играть "Квака", то мы особо внимательно будем отсматривать все варианты "Квака". Вообще-то мы смотрим всё, но "Квака" - во все глаза. А потом у всех же по три эпизода. У каждой группы, например, есть массовый эпизод - "Курятник". Поэтому всё, что касается курятника, смотрят все и тоже во все глаза.
Последние репетиции
Когда группы были названы и эпизоды распределены, то следующие три дня - 7, 8, 9-ый - были для меня сплошным кошмаром.
За три дня каждая группа должна была с режиссером сделать все свои эпизоды. А их у каждой группы было по три. Получилось так, что на эпизод приходилось всего по одной репетиции с режиссером, и могла она длиться всего только час. Все остальное время - самостоятельные репетиции или с кураторами.
Итак, Влад мог репетировать всего по два эпизода утром и по два эпизода вечером. Что такое репетиция с Владом? Группа вызывается к нему: вспоминают, пробуют, советуют. А в это (и в другое свободное время) все другие группы со своими кураторами где-то там свои эпизоды оттачивают.
Кошмар же заключался в том, что в эти дни я была буквально вынуждена приковывать себя к постели. Не могу я пойти ни туда, ни сюда, а все потому, чтобы случайно не наехать своей "тяжелой артиллерией" ни на их самостоятельные репетиции, ни на репетиции кураторские, одним словом - на какие-нибудь их собственные идеи и замыслы.
Этот ужас продолжался три дня. Три дня все как заводные репетировали по разным углам свои эпизоды, а я прятала себя в комнате с книжкой и тихо завидовала.
ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ И ОДИННАДЦАТЫЙ
Сдача отрывков
И вот наступил 10-й день, когда каждая группа должна была сдавать все три свои сцены. Четыре группы: шесть эпизодов - утром, шесть - вечером.
"Генеральная" на бегу
Весь одиннадцатый день заняла генеральная репетиция, которая завершилась вечерним генеральным прогоном. Сцен уже не играли, а только прогоняли переходы от одной сцены к другой.
Каждый эпизод игрался в каком-то особом месте: и на спортивном поле, и на лесной дорожке, и в овраге, и на озере, и за котельной. Одни сюжеты (с котом и девочкой) заканчивались в зале. А сюжет с гнездом - на пожарной лестнице.
Все дети твердо знали сценарий, какая сцена после какой. Все точно знали, куда бежать. Но бежать не заранее! Ведь до своего эпизода каждый исполнитель был всего лишь зрителем. Но ни разу не было и так, чтобы актеры стояли и ждали, когда же мы, зрители, к ним придем.
У нас как было: первыми бежали на место те, кому сейчас играть, а у тех, кто не играет, была задача своим примером организовать передвижение зрителей - вперед и с песней! Для каждого перехода была своя песенка из сказки.
Конечно, кто-то не справлялся с этой двойной задачей: и зрителей подхлестывать, и хором петь. Влад то и дело кричал: "А меня никто никуда не повел!" Или Женя: "Я что, так тут и останусь стоять?" Ну и, конечно, то тут, то там был слышен шепот: "Ты чего молчишь? Петь же надо!"
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ
День премьеры
Наступил двенадцатый день - день премьеры.
В 18.30 на спектакль должны были приехать родители, поэтому на 18 часов был объявлен полный сбор в кинозале.
Мы собрали детей в зале на полчаса раньше, потому что понимали: нельзя устраивать самотек и пускать их на родителей - так можно все развалить. Пусть дети будут все вместе и уже на сцене.
Перед началом спектакля я сказала несколько слов о том, что перед вами очень талантливые дети, что сегодня состоится премьера, что мы первый раз играем сказку Татьяны Ярыгиной "Цыпленок Солнышко", что первый раз вы сможете сами выбирать ход развития событий и что вы сейчас не папы и мамы, а исключительно зрители и участники.
И все дети тут же запели под гитару и понеслись из зала, увлекая зрителей за собой.
Участники первого эпизода бежали впереди всех: им нужно было к приходу зрителей занять свои исходные места в "курятнике", чтобы сыграть эпизод "Рождение цыпленка". И вот все собрались. А курятник уже зажил своей обычной жизнью. Зрители обступили актеров, и началось действие.
Играли по сравнению с репетициями замечательно! Никого из актеров эта толпа зрителей не испугала и их творческие замыслы не поломала.
А не хотите ли узнать?
После каждого эпизода зрителям предлагался выбор. Из четырех линий мы приготовили три варианта развития сюжета (то есть не все, что написано у автора). И в конце концов, все эти три сюжета мы умудрились показать. Поэтому у нас в спектакле было аж три финала.
После финала первого сюжета мы спрашивали у зрителей: "А не хотите ли узнать, что случилось бы, выбери вы другой вариант (Цыпленок не перешагнул бы порог или не согласился бы играть в прятки и т.д.)?". Зрители, конечно же, хотели! И тогда им начинали показывать новую сюжетную линию со своими выборами. Поэтому все 12 приготовленных эпизодов мы так-таки показали.
Самый последний финал был таким. Лисенок бежал по дороге. И его дом был уже близок. И тогда он на улице прямо перед дверью в кинозал останавливался и говорил: "Таких страшных сказок про кур мама мне никогда не рассказывала". Тут публика понимала, что нужно опять заходить в зал, причем - самим, так как все дети-исполнители исчезали (они в это время уже выстраивались на сцене для поклона).
Когда все родители вошли, фраза про страшные сказки о курах звучала еще раз. И тогда зрители начинали аплодировать, поняв, что это конец спектакля.
Дети с честью выдержали все эти полтора часа - и беготни, и лирики, и драмы, и юмора, и серьеза. Эксклюзивная форма показа произвела на всех самое хорошее впечатление. А я еще раз утвердилась в том, что посильная норма детского творчества и нормальное доверие к ним дает больше, чем умопомрачительные режиссерские замыслы, с последующим выдавливанием из ребенка, как из тюбика, этого самого режиссерского решения. Если ты идешь следом за ребенком, только лишь подправляя, помогая ему точнее осуществить его же идею, то в результате все получается гораздо богаче и живее.
Ведь наш спектакль, в общем-то, вырос как полевой цветок. У каждого ребенка выросла своя роль: у кого стебелек, у кого лепесток, у кого тычинка. И из этого сложился спектакль. И поэтому он оказался таким естественным.
...Ну и, конечно же, драматургический материал этому способствовал. Уж очень он сам живой, настоящий, умный. А не пошлый, не пустой.
О СЕКРЕТАХ НАШЕЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ МЕТОДИКИ
Этапы на пути к премьере
Кто не хочет, чтобы дети занимались театральным творчеством и чтобы это дело было для них приятным, желанным. Желанным - не в том смысле, чтобы актера на руках носили и чтобы он похвалялся и выпячивался, вылезая на сцену (хотя есть дети, для которых просто необходимо, чтобы им хлопали в ладоши). А в том смысле, в каком мы как педагоги считаем, что это полезно.
Итак, если считать, что есть в актерском искусстве та прелесть игры, которая полна беззаветности и бескорыстия, и если именно в нее вовлекать детей, то следует отдавать себе отчет, что эта бескорыстная игра сама по себе и просто так почти никогда не возникает. Ведь большинство детей в театральном плане вовсе не особо одаренные, а вполне нормальные. Ну тот кто одержим - с ним все понятно. А в лагере - половина случайных (хоть и смена профильная), а из неслучайных далеко не все "явно одаренные". А тут еще совсем новый коллектив, новый состав. Как тут играть большой полуторачасовой спектакль?
Значит, первое, что надо было сделать, - это создать атмосферу равенства. Атмосферу нормальной жизни, не вздрюченной, не нацеленной на то, что мы что-то кому-то должны, что мы перед кем-то обязаны выступить и в результате кого-то из нас похвалят. Нет, вот мы живем, как живем, и мы такие, какие есть. И мы все очень интересны (и друг другу, и всем зрителям). И вот этот первый этап во многом держался на заданиях, связанных с кругами.
Второй этап. Все-таки лагерь был подростковый, а не детский, а делали мы детскую сказку. Значит, отношение к детской сказке у них должно было быть легкое. Ведь с нашей стороны не было никаких слов о психологической глубине сказки, о ее философии, о том, каков в ней положительный герой, каков отрицательный, какие можно сделать выводы, какова мораль. Обо всем этом не было ни полсловечка! А сказка, между тем, прелестна, качественна по существу, и как драматургический материал, в том числе. Так вот, как не напугать детей этим ценнейшим материалом? Как подвести их к нему?
Для этого нам и потребовались эскизы, легкие самостоятельные пробы, по ходу которых дети как-то приноравливались к воплощению этого замечательного литературного произведения.
А еще мы по этим пробам видели, на что откликается их душа. И если откликается, то как они этот отклик могут воплотить? Вот в этом и был смысл второго этапа.
А уже на третьем этапе нужно было искать наиболее точный знак, соответствующий сущности чего-то там исполнителем задуманного. Тут вступают в свои права законы большого искусства. Ну, конечно, насколько позволяет возраст и понимание юных исполнителей.
Эскизы были нужны, чтобы очиститься от штампов в исполнительском искусстве. А три сумасшедших дня репетиций нужны были, чтобы возникла и всех захлестнула атмосфера дружного поиска: чтобы все помогали друг другу, чтобы все переходили из одной роли в другую, не считаясь с тем, какая роль главная, а какая нет. Главное - искать и помогать. И это было очень важно.
И, наконец, четвертый этап - понимать свою обязанность перед зрителем. Чтобы зрителю не было скучно. Чтобы не заставлять его ждать. Чтобы мы, если поем, то пели бы громко и красиво. Чтобы зритель видел, что мы все вместе.
Вот пожалуй, если коротко, то все. А о подробностях можно говорить на каждом этапе до бесконечности.
Мимолетные шедевры
Дети никогда не повторялись, что бы ни играли. И их эскизы нередко получались просто-таки маленькими шедеврами. Ни отнять, ни прибавить - ни секунды, ни громкости, ни движения, ни звука.
Но детские шедевры - мимолетны. Это шедевры непосредственного схватывания действительности. А точно повторять и текст, и мизансцену - это задача уже не детского искусства, а искусства профессионального. Это для них лишнее, для детей.
Профессиональный театр - это сверхзадача, это поиск ответа на вопрос "зачем?". Зачем мы ставим? У нас в лагере таких разговоров не было. Абсолютно. Но когда они слушали сказку, то ответ витал в воздухе. Они не болтали, не скучали - значит, сказка ложилась на душу. И когда на пятый день прозвучал конец сказки, то они зааплодировали. Это же значит, что у них целостность какая-то сложилась. А целостность связана со сверхзадачей, пониманием, трактовкой, идеей.
Поэтому и разговоров о том, что вот здесь, мол, того нельзя, а здесь - этого, не было. Вот летит ворона. Мы не разбирали, хищница ли она, или же она летит по вполне хорошему делу, зачем она что-то там желтенькое в клюве несет, гадина она или нет. Ни слова про это не было. Никаких бирок. Просто лети достоверно и неси достоверно. До-сто-вер-но!..
Мы как будто воздуха чистого нахлебались
После конца смены мы все, кто связан с театром профессионально, долго не могли в себя прийти: вспоминали и то, и это, и как тот сыграл, и как этот песенку спел... Мы столкнулись с морем, с бурей детского творчества, с их энтузиазмом, с чистыми глазами, с их детской правдой - как будто нахлебались воздуха, озона! Ведь не кривлячные дети-то были! Со всей своей детской достоверностью играли цыпленка, лисенка, ежика... Детского творчества было больше, чем обычного режиссерского.
Мы были в полном удовольствии от детей и готовы были благодарить их всю оставшуюся жизнь.
Первый вывод - дети талантливы чрезвычайно. И, действительно, со всеми детьми, без исключения, можно заниматься театром.
Второй вывод - надо больше слушать детей. Давать им посильные задачи, и если возникает какая-то проблема (а это бывает во всяком нормальном обучении), то давать детям возможность эту проблему порешать самостоятельно.
И хорошо, если группа разношерстная. Для художественного воспитания выгодно смешение что-то умеющих с ничего не умеющими.
Третий вывод - о детском вкусе. Детям все-таки близок и интересен психологический театр, с его достоверностью и реалистичностью. И если их здесь не путать и не устраивать эстрадную развлекаловку для взрослых, то они пойдут по пути именно реалистичности.
Предложенный здесь читателю опыт внешкольной работы с разновозрастным большим коллективом детей методологически и технологически может быть многократно воспроизведен, если взрослые - руководители, учителя, педагоги, соответствующим образом определят свое место и роль в жизни ребенка.
