Андрей Русаков. Эпоха великих открытий в школе 90-х годов.

Рыцари науки и рыцари непредсказуемости

«В вероятностном образовании принцип творческой неопределённости, принцип вероятностной размытости будущего принимается как фундаментальная культурная ценность. Это образование строится как цепь не запланированных заранее образовательных событий. Само содержание образования не развивается по заранее составленному плану, а нарастает по принципу «снежного кома» со всё более высокой творческой непредсказуемостью результатов» — в таком духе представляет сущность своего педагогического направления Александр Михайлович Лобок.

«Педагогика — это научно-технологическая отрасль человековедения, целью которой является оптимизация воспитания и обучения на основе закономерностей, открытых всеми науками о человеке. Задача педагогики — создание оптимальных педагогических систем и технологий. Продукция такой науки — технологии и алгоритмы работы, гармонизированные с внутренней природой человека» — так звучит излюбленное определение Алексея Михайловича Кушнира, обычно добавляющего к этому в своих выступлениях: «Когда вместо точного, компетентного, выверенного действия мы выбираем путь яркой, самобытной, неповторимой личности учителя, пытающейся как-то учитывать тридцать индивидуальностей своих учеников — то просто покрываем этим нашу технологическую некомпетентность».

И кто бы мог подумать, что именно Александра Лобка Алексей Кушнир посчитает чуть ли не самым близким себе педагогическим изобретателем? Что именно его будет регулярно публиковать и пропагандировать в журналах и книжных выпусках «Народного образования» и «Школьных технологий»?

Что позволяло уживаться вместе двум самым радикальным по характеру высказываний идейным лидерам современной педагогики?

1988 год и далее — амурский эксперимент Кушнира. Бастион точного, выверенного, технологического образования; методик, результаты которых учитель не сможет испортить при всем желании — если всего лишь будет им добросовестно следовать.

1993 год и далее — екатеринбургский эксперимент Лобка. Бравада идеи «педагогического черновика» как единственно правильной среды обучения и детей, и учителей. (Впрочем, не столько учителей, сколько людей творческих профессий — которые так бы в школу никогда не пришли, а так, глядишь, и заинтересуются). Отсутствие не то что проектирования будущих результатов, но даже краткосрочного планирования на часы и минуты.

Почти ничего общего по провозглашаемым лозунгам, по приглашаемым гостям, по внешней обстановке.

И всё-таки некая общность этих двух подходов нет-нет, да и проглянет.

У обоих сначала дети учатся читать — ...а лишь потом изучают буквы. Такова внешняя примета более глубокого принципа: обучение должно быть постоянно насыщено смыслом для ребёнка.

Другая характерная обоюдная привязанность: подчёркивание (и воплощение в детской жизни!) того, что в словосочетании «творческий труд» — оба слова равноценные. «Творческий труд = творчество плюс рутина».

И, наконец (при противоположности знаков!) равно-пафосная рыцарственность утверждения и отрицания научно-технологической педагогики.