Андрей Русаков. Эпоха великих открытий в школе 90-х годов.

Третье пространство для школы

«Эврика» и Александр Адамский

Испытывая терпение читателя, в третий раз повторим всё тот же список:

А теперь вместо слов «ребёнок» подставим слово школа.

А вместо слова «педагог» — слово «Эврика».

Обучение школы — не только предмет работы методистов, но и уставная обязанность многих учреждений. Воспитание школы, её педагогического коллектива — тема более редкая и двусмысленная, но периодически всплывающая.

Но есть ещё и третье пространство — пространство «Эврики»: поддержка школьных инициатив, помощь школам в обретении своего лица, приучение к работе с собственными открытиями, к привычке быть автором собственного дела.

«Эврика» — флагман и символ движения авторских школ. Наследница полуподпольной экспериментально-лабораторной педагогической жизни советской эпохи, вольницы клубов творческой педагогики конца 80-х, кочевого университета начала девяностых, Института образовательной политики конца века... «Эврика», примеряясь к меняющимся реалиям каждого дня, неустанно позволяет своим лидерам (постоянным и переменным) двадцать лет оставаться в центре инновационных процессов в образовании и быть их главными выразителями.

♦

Александр Адамский — имя, с которого начинается отечественный образовательный алфавит. «Эврика» — полотно, на котором почти все буквы этого алфавита, так или иначе, успели отпечататься;

В основе «Эврики» до неприличия простая вещь: объявление о том, что здесь собираются те, кто хочет о себе заявить.

Смешение жанров работы и митинга, интеллектуального шоу и прагматичного проектного штурма, обучающего семинара и пропагандистской демонстрации; внешний хаос банальных приёмов и великих открытий, философской глубины и бытовой кухни; полуподпольное-полупридворное положение; искренность и простосердечность, то подтверждающие свою силу и правоту, то утопающие в провокациях, манипуляциях, розыгрышах... Такой фейерверк не мог не вызывать все эти годы постоянного скепсиса, иронии, раздражения, возмущения (равно как и жадного любопытства в отношении главного источника образовательных новостей):

«Чему здесь учат школу?!»

«Да как он её воспитывает?/»

Возмущение совершенно справедливо, если полагать, что «Эврика» и Александр Адамский действительно заняты обучением и воспитанием школы. Но занимались они совсем другим...

Одобрения и провокации, демонстрации чуждого и близкого, встречи с будущими единомышленниками и идейными противниками, с людьми, очарованными твоими идеями — и с теми, кто к ним останется глубоко безразличным; картины жёстких дискуссий учительницы начальных классов с академиком или замминистром; опыт превращения туманного замысла в деловой проект, привычка оформлять свою особенную мысль как ясную для другого, поиск своих моделей перевода педагогических решений в организационные, организационных в управленческие — и обратно... Через всё это «Эврика» поддерживает и вооружает способность школьных коллективов к самобытности, к самостоятельному поиску собственных перспектив и воплощению своих замыслов.

Здесь экспериментальная педагогика училась не только возмущённо протестовать или униженно просить — но и действовать, добиваться. Она училась за себя постоять.

♦

1986 год. Владимир Матвеев придумывает название «Эврика» для неформальной группы молодых учителей, собиравшихся в школьном отделе «Учительской газеты».

В феврале 1987 «Эврика» проводит первые Дни творческих уроков. В январе 1988 «Учительская» объявляет конкурс проектов авторских школ. К концу года в Советском Союзе было около 500 эвриканских клубов.

А Матвеева уже снимают с работы, «Учительская» вновь становится казённой, бесцветной и беспринципной. Московское ядро «Эврики» — Александр Адамский, Александр1 Лебедев, Владислав Редюхин, Алла Шейнина, Татьяна Ковалёва, Элина Шепель, Роман Сельцер — создают Центр социально-педагогического проектирования «Эврика» — и пускаются в бесконечное путешествие по всей стране, задавая непрерывное «кровообращение» в системе тех самых 500 клубов.

«Эврика» предлагает идеи, вокруг которых возможно объединение единомышленников...» Практический смысл ещё смутен, но слова точно задевают за внезапно обнажившиеся струны учительской души. Многообразие школ. Альтернативность. Авторство. Личностное развитие. Философия образования. Рефлексия и самоопределение...

Та система образования, на которую привыкли смотреть (а ныне к подобному взгляду возвращаются ещё более безысходно) как на сферу соцкультбыта где-то между Пенсионным фондом и банно-прачечным обслуживанием, вдруг обозначилась в роли возможной квинтэссенции, фокуса приложения сил национальной мысли, культуры, общественной деятельности. Методы обучения переставали выглядеть делом отраслевым, «шкрабовским»; их помещали в самый широкий научный и культурный контекст. Это подтолкнуло к школе многих ярких людей, которые не появились бы здесь при иных обстоятельствах. Они не были вчера учителями, неизвестно, останутся ли ими завтра, но пока детям страшно интересно с ними, а им — с детьми.

За обсуждением педагогических забот стало слышно биение магического пульса истории. Любой человек, закономерно или случайно попавший на рубеже восьмидесятых-девяностых на эвриканский сбор или фестиваль авторских школ, вдруг замечал, что вопросы образования потрясающе сложны и увлекательны, а занимаются ими удивительные люди. И рядом с ними хочется в чём-то участвовать самому.

Уже за одну убедительную демонстрации такого рода умонастроений — истинных ли, иллюзорных ли — историкам российской школы стоит скинуться «Эврике» на памятник.

♦

«Идеология «Эврики» не задаётся сверху — она складывается из сотен позиций, установок, ценностей и убеждений. Как это происходит — загадка. Но в конце концов оказывается, что серость или примитивность не прошли, а добрая и талантливая идея получила общее признание. Один важный человек сказал, что на «Эврике» половина сумасшедших, треть сами не знают, что делают, а остальные — таланты. Может, это и так, ведь таланты всегда выглядят сумасшедшими, и вначале никто не понимает, что они делают.

А в итоге получаются открытия. На то она и «Эврика».

Каждый, кто приходит в «Эврику»,- учитель, директор, учёный, управленец, журналист — становится не только частью этого проекта, но и его автором. Развитие эвриканской сети зависит по преимуществу от того, какие проекты в ней получают признание, а какие — нет; от отношения эксперта — автора уже состоявшегося инновационного проекта — к новым авторам (и вероятным завтрашним экспертам).

При этом каждый быстро привыкает к тому, что любое авторство в педагогике — это всегда соавторство.

Если вспомнить о формулировках Элвина Тоффлера, то «Эврика» — почти образцовый «анклав будущего». Жизнь в условиях проекта, встроенная в проектирование, купающаяся в проектах.

«...Те, кто хоть раз бывал на эвриканских сборах или семинарах, знает, как учителя, разбирая собственные, идеи или проекты, оказываются в тупике. Но вовсе не потому, что им не хватает знаний, или опыта, или творческих способностей. Объективно — потому, что в основании каждого инновационного проекта лежит действительно тупиковая ситуация. Просто её не всегда видно: иногда решение возникает раньше, чем становится ясным условие задачи. Собственно, в том и состоит метод «Эврики»: помочь человеку, придумавшему оригинальный проект, проявить основания его же идеи».

Развитие, проектирование, сотрудничество — три главных идеи «Эврики». Её собственная история — воплощение идеи развития как неустанного преодоления себя. «Эврика» внешне полностью преображалась на разных этапах своей биографии, умудряясь при этом всецело оставаться самой собой.

♦

«Эврика» — проект многих тысяч людей, а в то же время и проект одного человека; того, кто превратил её в дело своей жизни.

Суть даже не в том, что Александр Адамский — родоначальник «Эврики» или её лидер — он её олицетворение. Он вобрал в себя её неостановимый, переменчивый характер, её осторожность и самоотверженность, её наивность и расчётливость, её глубину и поверхностность, её мудрость и авантюризм.

«Эврика» — самоуправляется? И так, и не очень: в решающие моменты она реорганизовывалась Александром Адамским по собственной инициативе и на свой страх и риск. А потом уже другая «Эврика» вновь разбегалась, растекалась, простраивалась в разные стороны-и вновь содержательно отдавалась в распоряжение её участников.

Не раз и не два ширилось убеждение наблюдателей, что «Эврика» устаревает, что она прокручивается мимо того, что волнует людей в школах, что она уходит на периферию событий — как вдруг перед нами возникали иная «Эврика» — неожиданная, сверкающая удачами и новыми лицами, вновь летящая на гребне самых злободневных поисков и свершений.

♦

Причём прежние формы жизни «Эврики» не исчезали — а как-то умудрялись находить себе место среди новых.

Сначала клуб — потом движение клубов — потом Центр социально-педагогического проектирования. Уже не просто место встреч и дискуссий, а «передвижной аналитический штаб», с невероятной интенсивностью день за днём нарабатывающий понимание того, что означает и как осуществляется проектирование в школе, в образовании, в жизни учителя.

Но время уже требовало иного: не только сумбурного месива исследовательских результатов, не только мероприятий, семинаров, съездов, движений — но и ответственных «предприятий-фирм»: с чёткостью, организованностью, ясностью прав собственности и деловых задач. Любое дело теперь требовалось переосмысливать как бизнес — или оно задвигалось на прекраснодушную периферию.

И вот «Большая Эврика» взрывается на десятки динамичных осколков, на устремлённые к собственным целям самодеятельные команды, из которых та, что остаётся в руках Адамского — вроде бы лишь первая среди равных.

Но не успели оглянуться, как это, одно из многих предприятий по образовательному консультированию, вновь приобретает общенациональный масштаб. «Эврика» превращается в Свободный университет — университет без стен, но с программами, профессорами, учителями-студентами.

Сколько можно учиться на собственных ошибках — когда удобнее поучиться на чужих? Структура программы проста: курс лекций, работа в проектных группах, общая дискуссия слушателей и преподавателей. Две сессии в год. Здесь учителя и директора уже не столько самовыражаются, сколько учатся — но учатся в особых, «эвриканских» формах, проверяя на прочность образы будущей деятельности и моделируя те ситуации, в которые могут попасть их ученики.

И основная идея «университета без стен» в том, что программа каждого слушателя им бы и проектировалась. А профессора подбираются так, чтобы им самим было интересно друг с другом и со слушателями: а прежде всего интересно обсуждать проблематику собственных исследований. Параллельно вставала на ноги «Эврика-авангард» — школьные самопрезентации и программы взаимообучения — уже с детьми, а порой и родителями.

Новый кризис: учителям и школьным коллективам всё труднее за свой счёт куда-то ездить, они уже не в состоянии даже приглашать к себе... И кризис содержательный: если школы меняются, то как может не меняться управление ими?

Теперь «Эврика» — это прежде всего региональные проекты развития образования; совместные проекты с местным образовательным руководством в Ижевске, Красноярске, Улан-Удэ, Мирном, Томске, Усть-Илимске... Работа со школами таких регионов становится приоритетной — но зато и максимально широкой.

♦

Но год за годом у местных образовательных руководителей слишком много накапливается более важных забот, чем попытки внутришкольных преобразований; от новых методик денег в бюджетах не появится, и от федеральных властей инновациями больше не прикроешься.

И вот «Эврика» превращается в Институт образовательной политики. Уже не только и не столько региональной. Уже не только и не столько образовательной.

Теперь — это пробы продуктивно встраиваться в нервный диалог региональных и федеральных властей. Это попытки понять, как может вписываться школа в общую политику региона, в круг интересов разных лиц и структур — с кем и про что относительно неё можно договариваться.

Институт образовательной политики — это и выворачивание школы наизнанку: оборачивание её забот к родителям, к производству, ко многим потенциальным и первым реальным попечителям. Первые попытки согласования многосторонних интересов и всевозможных взаимных опасений...

♦

Конец девяностых. Жители страны хотят порядка, порядок власть склонна понимать так, как издавна повелось: как унификацию. Разве что для шику планы очередного введения единообразия назовут по-модному: модернизацией. А вот авторская школа — это не модно, не актуально, бессмысленно, почти антигосударственно. Если когда-то инновационное сообщество нуждалось в материалах для фундамента — то теперь оно всё чаще нуждается в «крыше».

И вот возникает фантастический проект Федеральных экспериментальных площадок. «Эврика» добивается статуса особой государственной значимости для тех, кого почти записали в диссиденты. Министерские власти, все силы кладущие на алтарь стандартизации ~ другой рукой берутся поддерживать авторские школы и убеждать самих себя, что таков важный элемент их несчастной «модернизации».

Но вместо игры по казённым правилам разворачивается игра с самими правилами. Все обязательства выполняются, сроки блюдутся, отчёты предоставляются, но школьные эксперименты ФЭПов работают не на «программу модернизации» — а на прецеденты нормальной жизни, прямо ей противоположные.

...Большинство опытных педагогических лидеров убеждены, что есть две силы, от которых лучше держаться подальше. С бандитами и с государством играть нельзя — всё равно останешься в проигрыше. Если здесь и возможна какая игра, то только в прятки.

Лидеры «Эврики» считают иначе. Мол, в нашей стране сейчас такое время и такие чиновники. И мимо них особо не прошмыгнёшь. Да и когда они были сильно хорошими? Издревле у нас такие погоды и власти стоят. Можно уехать в Африку — или зарыться в снег, мёрзнуть и плакать. А можно одеться получше — и шагать своим путём. А властям лезть на глаза так, чтоб они сами, только завидев, вздрагивали и спешили свернуть за угол.

Пока что «Эврике» действительно удаётся переживать одну за другой когорты министерских чиновников с их стандартизациями и монетизациями. Что будет дальше? Посмотрим.

♦

После времени переворотов и потрясений людям действительно хочется ясности, упорядоченности, предсказуемости и в школьных делах, и в стране. Но под порядком можно понимать разные вещи.

Можно стараться упорядочить реальность как-нибудь попроще, по возможности не обращая на неё никакого внимания.

В России в последние годы хотят придумать систему образования так, чтобы ни человек, ни даже школа, не играли в ней никакой особой роли. Стержнем такого образования стала бы сочинённая кем-нибудь система учёта, контроля и предъявления требований — сама себя проверяющая, направляющая, перекидывающая со ступени на ступень, сортирующая и отправляющая на дальнейшую переработку.

Что борьба за подобный «порядок» приводит лишь к возрастающему торжеству хаоса — понятно уже и сейчас, а через несколько лет в этом вынуждено будет признаться себе большинство самых, строгих ревнителей такого пути.

Но ведь возможен и другой порядок. Тот, который возникает через понимание сложных хитросплетений жизненных сил — и упорядочивает их, помогая распутывать узлы, связывать разрывы, заполняя опасные пустоты. Такой порядок облегчает, раскрывает, во многом освобождает нашу жизнь. В основе такого порядка — поддержка «иммунной системы» общественного организма, его «кровообращения», его внутренней самоорганизации.

Если такой порядок потихоньку начнёт становиться реальностью, то люди будут привыкать и к тому, что нормальная школа — это необычная школа. Школа с особым именем, особой репутацией, особым укладом, особенной судьбой.

Только в такую школу не будут бояться отдавать детей.

Адамский А.

Идея авторской школы

Она очень похожа на идею авторской песни, когда люди начинают сочинять стихи для себя и потом петь под гитару для себя и своих друзей, вовсе не претендуя на то, чтобы их песни были признаны вершиной песенного искусства или исполнялись в больших залах большими певцами. Так и авторская школа: это школа учителей, которую придумали сами учителя для себя и своих учеников. Авторы школ, как правило, вовсе не претендуют на то, чтобы все школы в стране или в мире становились такими, они даже не претендуют на то, чтобы их опыт распространялся: они придумали школу для себя, и этого достаточно. Хотя сама педагогика развивается такими авторскими школами, которые со временем становятся идеалами для других. Колония Макаренко — это авторская школа, школа Сухомлинского — авторская, Дом ребёнка Корчака — авторский. Неповторимые школы, которые стали примером для многих.

В этом и загадка авторства. Чтобы люди захотели сделать что-то подобное твоему, надо обязательно сделать то, чего до тебя не существовало.

...Всё произошло в середине восьмидесятых годов. Начиналось движение клубов творческой педагогики «Эврика», центром всего была матвеевская «Учительская газета». Мы хотели поддержать инициативу учителей, директоров. Ведь это было время, когда просто собраться вместе без разрешения начальства означало чуть ли не вызов власти.

А уж о том, чтобы школы были не едиными, не одинаковыми, об этом и думать было нельзя. Школы могли быть хорошими или плохими. Но разными они быть не могли ни в коем случае.

А в школьном отделе «Учительской газеты» (это была самая большая комната в редакции) каждый месяц собирались молодые и не очень молодые, но очень радикально настроенные учителя и спорили о том, какой быть школе. Конечно, в основном ругали советскую единообразную школу. Ругали за авторитарность учителя, за то, что ребёнок не развивается. Было шумно, весело, и голова кружилась оттого, что можно вот так, запросто прийти во всесоюзную газету и не только говорить крамольные вещи, но и писать об этом и даже организовывать большие акции в поддержку образовательных инициатив.

Мне очень понравилось придумывать новые формы и создавать то, что сейчас бы назвали «проектами». Сначала мы подумали, что у учителей может быть свой клуб. И это была смелая идея, потому что учителям разрешалось собираться в методические объединения или на педагогические чтения, или в лучшем случае на конференции. Но понятия «клуб» не существовало. Да и какой в клубе толк? Просто собраться и поговорить?

А почему бы и нет?

Тогда с любыми идеями шли к Владимиру Матвееву — главному редактору. Он сказал, что это будет интересно и читателям, и придумал название для клуба — «Эврика». И в газете появились отчёты о собраниях эвриканцев в редакции, в Доме пионеров на обсуждении идеи дидактического театра, в подмосковном Пущине на обсуждении идеи «школы будущего».

Начались огромные эвриканские сборы (слово «сборы» пришло из коммунарства. Так коммунары называли свои встречи).

Молодые учителя из Москвы и из других городов стали организовывать свои клубы «Эврика», их было больше пятисот по всему Союзу. Если полистать подшивку тогдашней «Учительской», то можно восстановить хронику этих сборов и этого движения.

И вот в 1987 году, когда уже провели Дни творческих уроков в Москве, и «Уроки-диалоги» в Харькове, и «Урок-панораму» в Куйбышеве, появилась идея собрать творческих директоров школ. Мы обсуждали эту идею и между собой в школьном отделе газеты, и со всеми, кто приходил в редакцию. Однажды пришёл молодой директор школы из Красноярска, математик Исак Фрумин. Мы с ним долго разговаривали о школе, о том, как можно этот заржавевший корабль единой политехнической школы развернуть по-другому. Я помню, мне очень понравилось, что такие умные и современные ребята становятся директорами. Мы обсудили идею сбора директоров. Исак предложил собирать не самих директоров, а проекты школ.

Это было решающим моментом. Оказывается, можно придумывать новое не только в рамках учебного предмета или урока, оказывается, вся школа может быть придумана.

Полный переворот! Я могу придумать школу, и она будет не похожа ни на какую другую! Я сам могут придумать школу!

После этого идея конкурса пришла уже легко: если есть такие проекты, между ними можно устроить что-то вроде соревнования. В разговорах возникло словосочетание «авторская школа».

Решили, что конкурс «Авторская школа «Эврика» будет из трёх частей: заочный тур — заявки и описание проекта, авторская дискуссия с предполагаемыми экспертами и, наконец, финал — моделирование авторских проектов.

...Конкурс «Авторская школа» и до сих пор проводится точно по таким же правилам: заочный тур, авторская дискуссия с экспертами и моделирование проектов.

Проектов накопилось большое количество и многие легли в основу реальных школ.

С конкурсом и с клубами «Эврика» понятно, скажет читатель, в что же такое собственно авторская школа?

Говорят, об этом написаны диссертации, и даже есть такая глава в педагогической энциклопедии. Есть даже образцовые описания авторских школ. Не знаю. Не читал ни того, ни другого, ни третьего. Не потому, что «глупостей не чтец, а пуще образцовых», а потому, что само понятие «авторская школа» ещё не сформировалось, не устоялось, и чем больше будет на эту тему разных суждений, тем лучше.

Например, Татьяна Ковалёва, одна из первых эвриканок, талантливый педагог и учёный, хранительница традиций не только «Эврики», но и коммунарства, и методологического сообщества, рассказывает такую историю. На международной конференции, кажется, в Финляндии, она сделала доклад об авторской школе. Западные педагоги и учёные обомлели:

— Как, у вас в России учителя сами могут придумать себе школу?

— Могут. И эта школа будет авторской.

— И что, эти учителя могут дать такой школе все основания, разработать все предметы? Как она будет управляться? Всё это могут сделать сами учителя?

Татьяна Ковалёва, как стойкий оловянный солдатик, стояла на своём.

— Могут.

— Да у вас учителя просто гении! — западные коллеги были поражены.

На самом деле весь смысл авторской школы: не просто по-другому устроенный учебный план, с большим количеством часов на математику, например, или на языки. Другое мировоззрение, другой дух и уклад школы, другое (не более глубокое, а другое) содержание образования.

Наших коллег поразила не способность русских в одиночку выполнять работу сотен учёных — к этому уже все привыкли. Поразило другое: уверенность в том, что школа может стать другой сама по себе, а не вследствие глобальных изменений в системе образования. Но в советском учителе слишком долго накапливалась невостребованная творческая энергия, слишком долго, поколение за поколением, он мечтал о счастливой возможности сделать что-то своё, не бубнить по плану урока пустые банальности из утверждённого Минпросом учебника, а сказать своё слово детям. И эта энергия искала выход. Мы ничего не придумали, мы просто открыли эту возможность.

При этом хочу поделиться интересной закономерностью: на первый конкурс «Авторская школа» в 1987 году пришло около 300 заявок. И почему-то примерно столько же заявок приходит каждый раз. Это поразительно: в России ежегодно примерно одинаковое число школ решается объявить авторский проект.

Авторство стало для российского образования нормальным. Правда, намерение стать авторской школой — это только намерение, и на самом деле авторских школ не так много. В реальности. Но в головах учителей живёт образ своей авторской школы.

...Хотите поиграть?

Представьте себе, что вы лидер проекта авторской школы. А может быть, вам, читатель, и представлять ничего не нужно, может быть, вы и на самом деле увлечены собственной идеей школы. Тогда представьте себе другое: у вас есть счастливая возможность взять себе в соавторы любого деятеля культуры или сказочного персонажа, или политика, или героя литературного произведения, кого угодно из живших, живущих или придуманных. Кого бы вы пригласили к себе в партнёры?..

1. От редактора электронной версии. — В тексте книги упомянут Дмитрий Лебедев. Наш читатель Николай Назаров, участник описанных событий, прислал нам указание на эту, видимо, опечатку.