Надежда Кузьмовна НЕЛЮБИНА, (село Якшур-Бодья, Удмуртия)

художник, поэт, руководитель студии «Золотой улей». Двадцать лет прожила в Ижевске. В 1995 году закончила факультет искусств Удмуртского университета и вернулась в село, работать в сельской школе искусств. Соавтор (вместе со своими учениками) книги стихов и рисунков «Круговорот. Формулы бытия» (2003 год).

Круговорот. Формулы бытия

...Есть только одно требование к настоящему учителю: он должен обладать всем, в чём нуждается ученик.
      (Из притчи дервиша «Каким должен быть учитель»)

Постоянным читателям нашего журнала должны были и прежде бросаться в глаза эти необычные и запоминающиеся произведения — рисунки учеников Надежды Нелюбиной, преподавателя сельской художественной школы в Удмуртии. «Мы все вместе... учимся понимать друг друга без слов, вдумчиво и неспешно излагая свои истории на языке графики, создавая свои рисунки и внимательно рассматривая рисунки других», — пишет Надежда Нелюбина в предисловии к совместной с учениками книге. Её сельская мастерская стала одним из центров неформальных исследований и художественного, и жизненного мышления современных подростков.

Рисунок как средство миропонимания

РОЖДЕНИЕ ЛИСТА

Мне хотелось бы затронуть некоторые моменты, связанные с технологией педагогического процесса, благодаря которым рисующий (ребёнок, подросток и взрослый человек) становится способным создавать художественные работы, волнующие зрителя. Основанием для рассуждений на эту тему является мой педагогический опыт с 1995 года в режиме экспериментальной работы с сельскими детьми в детской школе искусств, а также экспериментальная работа в школе юных дипломатов, в филиале Татарского института содействия бизнесу, на факультете психологии и изобразительного искусства в Удмуртском Государственном Университете г. Ижевска. И, главное, тот результат работы, то есть художественный продукт, которым мы очень дорожим, потому что это даже не результат художественного творчества, а результат рождения.

Рождается художественный лист — и одновременно происходит рождение человека с новым миропониманием, человека уверенного, самодостаточного, красивого.

С самого начала моей работы с сельскими детьми я оказалась в таких условиях, в которых невозможно было работать традиционным способом (дети приезжают из разных деревень, в разное время, в мастерской нет места сделать постановку и т.д.). Поэтому, чтобы как-то согреть тех детей, которые так самоотверженно после занятий в общеобразовательной школе, стремятся получить еще что-то для себя — я начала заниматься с ними, отчетливо ставя перед собой задачу: помочь им войти во взрослую жизнь через занятия рисованием.

И поэтому дети не ждут начала своего урока, а приходят, когда могут. И не ждут пятёрок за свои работы. А я должна постараться сделать так, что бы заканчивая одну работу, дети уже стремились начать новую, потому что они уже знают, о чём они хотят поговорить. Из вышесказанного становится вполне понятно, что у меня нет программы. Так на основании чего же я работаю?

Отвечаю: на основании внимания к ребёнку. Он не виноват, что мы, взрослые, придумали много умных вещей по поводу того, как его развивать и, выполняя свои планы, мы часто забываем о нем самом. А он ко мне пришел сегодня уставший (отработал смену в школе) и рисовать, у него нет никаких сил. И никакая моя тема не затронет его сердце. Я должна дать ему возможность отдохнуть, собраться с силами, успокоиться. Всё это можно сделать через рисунок.

Ему хотелось бы поговорить с кем-то о своих делах, о своих проблемах, да разве расскажешь обо всем учителю (я-то — просто чужая тетя), а родители не поймут, а друг будет смеяться.... И вот перед ребёнком оказывается белый лист бумаги, который и поймёт, и выслушает, и успокоит... Ребёнок готов рисовать про жизнь — но если я начну поучать, сообщать о законах композиции и требованиях к рисунку, то у него ничего не выйдет. И к пониманию законов композиции он приходит сам, на основе своего художественного опыта.

РАЗВИВАЕТСЯ ЛИШЬ ТО, ЧТО ТРЕНИРУЕТСЯ

Так о каких же нереализованных возможностях рисунка я хотела сказать? Я имела в виду только то, что ребёнок, рисуя, способен делать удивительные работы, покоряющие сердца профессионалов и просто зрителей. Но только при условии, что он не «...должен выполнить задание», а «...постарается создать», потому что хочет или готов подумать и поговорить на эту тему. Так происходит рождение произведений. Так в процессе создания своих листов, он укрепляет свои позиции в жизни, приходя к мирооткрытию, миропониманию.

То есть, пока он не станет сам участником тех событий, о которых рассказывает в работе, его картина не станет живой, не оживёт, не родится. Возможно, развитие технических навыков и решения композиционного плана будут осуществляться. Только не случится его счастливого сопричастия, участия, в очередной раз он будет лишен радости переживания. Но мы знаем, что развивается лишь то, что тренируется. А это значит, что мы опять не использовали возможность дать ребёнку почувствовать радость и боль как за судьбу близкого, знакомого и незнакомого, так и за судьбу человечества. Через наши занятия с детьми мы можем развивать в них те человеческие качества, которые поднимают их до личности, человека, гражданина. А можем и не развивать, добиваясь в результате урока получить правильное композиционное решение и развитие технических навыков. И все дело лишь в том, какую задачу мы перед собой ставим, приходя к ним со своими темами.

АНКЕТА НЕТОРОПЛИВЫХ ВОПРОСОВ

Я получила от учеников, которые приходят заниматься в художественную мастерскую ДШИ «Золотой улей» в очередной раз листы-откровения. Это не рисунки, как обычно, а ответы на вопросы анкеты, которую они получили, уходя на летние каникулы. Летом было время и подумать, и написать. Почему я сейчас говорю об анкете? Казалось бы, анкета — это давно известный ход педагогической «кухни» и заслуживает внимания, в основном, лишь в части статистики.

Дело в том, что анкета состояла из 40 вопросов, и получили ее в первую очередь те, кто уже закончил заниматься в нашей мастерской (ученики старших классов, студенты различных ВУЗов). У меня не было цели получить от них хвалебные оды в память нашей совместной работы.

Мне самой горячо хотелось понять, что двигало моими дорогими «участниками педагогического процесса», которые в течение нескольких лет ходили заниматься в мастерскую, не имея расписания занятий, не имея оценок за работы, но получая возможность говорить с миром о себе. Возможность недели, месяцы и годы вести неторопливый разговор со своим листом о жизненных ценностях. А потом, когда лист оказывался на выставке, осуществлялся их разговор со сверстниками, друзьями, родными... Но порой разговор этот случался и с равнодушными людьми. Тогда они оставались непонятыми и даже осмеянными. Таков мир. Но чаще работы этих детей делали свое дело, они могли затронуть даже то сердце, которое давно не волновалось.

Если читать ответы разных детей на один вопрос, складывается представление о той или иной педагогической ситуации, проблеме. Если же читать только ответы одного человека, можно получить интересный портрет.

РАЗНЫЕ ГНЁЗДА ДЛЯ ПОХОЖИХ ПТИЦ

На днях к нам в мастерскую зашла сельская учительница, которая преподает литературу; некоторые её ученики рисуют у нас. Она посмотрела их работы на тему «Гнездо», почитала их анкеты и сокрушённо сказала: «Ну почему они не могут так писать сочинение?». Надо сказать, что это была не рядовая учительница, а педагог, пользующийся авторитетом, вполне успешный.

Думаю, дело в том, что те вопросы, к которым мы обращаемся, помогают ребятам сформировать свою позицию, своё мнение, своё отношение. А выразить его русским языком (в анкете) или графическим языком (в рисунке) им уже не составляет труда. Главное — не быть равнодушным к предмету разговора.

Вопрос анкеты «Чем отличаются (по вашему мнению) занятия в художественной мастерской от уроков рисования в общеобразовательной школе?» не случаен. У меня не было задачи показать несостоятельность школьных уроков. Я хотела понять, почему же у моих успешных детей не получаются (не случаются, не рождаются) работы на уроках рисования в школе. Как мне кажется, для себя я этот вывод сделала. Возможно, заинтересованный педагог также найдет для себя ответ и постарается сам для себя разрешить ситуацию.

И последнее. Всё, что я изложила здесь, можно было бы представить в совершенно иной форме, анализируя ситуацию, делая выводы и «раскладывая всё по полочкам». Согласна. Но в этом случае будет ещё одна схема, а вот будет ли результат — не уверена. Притча дервиша «Слово» гласит, что «стоит только слову вырваться на свободу, как тот, кто ранее был хозяином слова, становится его пленником».

---

Людмила КОЖУРИНА, (г. Москва)

учитель, журналист газеты «Первое сентября»

(Из статьи «Высокая цена педагогики самораскрытия». «Первое сентября», № 63, 2004)

Обратная сторона листа

Мария Шемякина Погода-пепогода

Главное, что рисует ребенок, — переживание

О том, что Надежда Нелюбина в Москве, сотрудники Института художественного образования РАО обычно узнают с порога: стены увешаны планшетами с чудесными работами её учеников. Новая выставка, радость для глаз и предмет восторженных обсуждений! Каждый лист не похож на другой. Искушенные зрители удивляются: «Неужели это работы детей одного педагога? Как возможно такое разнообразие образов и воплощений? Сельские школьники! Непостижимо!»

Приехав в Удмуртию, я увидела те же (да не те же) холмы и ели, что были на детских рисунках; почти обязательную на листах дорогу (сквозь все село проходит федеральная трасса); маковки церкви странной постройки — на рисунках менее причудливые, чем на самом деле. Услышала узорчатую речь местных жителей и вспомнила обязательные узоры на листах выставок.

...Надежда рассказывает: «Каждый, кого дорога привела ко мне в студию, хочет научиться рисовать. Ему хочется рисовать всё, но он не знает, как это сделать. Тем не менее, всегда можно дать ребенку понять, чем он уже владеет как художник, — с этого начинаем разговор. Попутно можно посоветовать применение ещё какого-то (для его ситуации актуального) выразительного средства. Тогда ребенок чувствует себя спокойно и уверенно. Не имеет значения, что он рисует — предметный мир или чувственный. Не существенно и то, как рисует и чем. Главное, что рисует он переживание. Никакой художественный образ без него невозможен. На первом месте в мотивации детского рисования должно быть желание доверить листу свои переживания.

Хотя на деле все происходит не так красиво и не так быстро, как на словах. Например, Настя Белоглазова долго ворчала, не хотела рисовать на тему «Водопад». Но я настаивала, потому что в последнее время она хоть и не пропускала занятий, но фактически не работала, ходила потухшая, серая. Она начала рисовать большие серые камни в центре и маленькие струйки воды на периферии рисунка. Я прошу ее не отказываться от воды, почувствовать силу воды. Она прислушивается ко мне, и появляется другой рисунок: струи воды — это ее волосы, вокруг головы — фейерверк из цветов и звездочек. А потом я увидела лист, где она изобразила себя в качели, спокойной и умиротворенной, словно в колыбели. Ни тени раздражения и усталости — такой она ушла на каникулы».

В студии поощряются подписи-размышления на оборотной стороне рисунков. Десятилетний Костя сопровождает свою работу припиской: «Я стараюсь взвешивать свои поступки, стараюсь анализировать. Каждую мою работу можно назвать «Весы»». Гриша нарисовал дверь и объясняет, что за дверью: «Это дверь, которой я закрываюсь от проблем. Открывать страшно: проблем много». Сергей Черкасов: «Я бы хотел, чтобы в моей работе прописалась тайна невероятного путешествия»...

«К ним приходит вдохновение, а к нам проверки!»

«Я работаю без календарных и поурочных планов, ловлю ситуации урока и развиваю то, что идет от детей, — рассказывает Надежда. — Ничего особенного, просто живу каждой минутой занятия. Но методисты и руководители говорят: «Вы не знаете методики, несете сплошную отсебятину, вам нельзя доверять учебный процесс». И это несмотря на наши победы на выставках и конкурсах... Считается, что ты плохой педагог, если долго сидишь на одной теме, если не проводишь натурного рисования и даже если просто занимаешься с детьми сверх положенного времени. Приходится оправдываться и объясняться».

Евгения, студентка Ижевского педколледжа: «Никаких художественных способностей до прихода в студию у меня не было. ИЗО был мой самый нелюбимый предмет. Но и в мастерской никто, кроме Надежды Кузьмовны, не смог бы создать такую заразительную атмосферу, никому больше не дано найти те слова, которые включают в работу любого... Я не пошла получать художественную профессию. Но когда всё вокруг путается и становится непонятным, я беру свою любимую гуашь, начинаю ее мешать, расслабляюсь и начинаю рассказывать листу, что со мной происходит. Лист получается не всегда веселым и счастливым, но я становлюсь такой после общения с ним... Последняя моя работа — «Время, остановись!». Яркие часы в виде апельсина. Я её повесила на кухне. Там теперь много энергии. А то так не хватает Надежды Кузьмовны в моей жизни!»

Три дня я жила в доме у Надежды. Ходила на пруд купаться, в магазин за продуктами, в школу искусств — на компьютер. Разговоры в деревне завязываются легко и отличаются откровенностью. Поговорить с директором Детской школы искусств мне не удалось — он как раз сдал свои полномочия и вышел на пенсию. Тем интереснее было послушать мнение директора Якшур-Бодьинской сельской гимназии Сергея Кудрявцева — человека, не имеющего никакого отношения к проблемам Надежды Нелюбиной. «К сожалению, люди творческих профессий не задерживаются в школе. Мне нужен школьный театр. Но никак не получается наладить работу с режиссером. Мы не можем платить ему только за то, что он режиссер. Есть расписание, есть сетка часов. А режиссер собирает детей в шесть часов вечера, и они до двенадцати репетируют. Готовят спектакль, ставят, потом месяц вообще не занимаются, отдыхают. У них творчество, а у нас журнал. Его нужно заполнять регулярно. В городе, например, можно писать одно, делать другое, а у нас в селе всем все известно. Финансовая проверка может прийти в любой момент и проверить соответствие занятий расписанию. А у режиссера переработка! Он же искусством занимается! Но занятия-то должны вестись строго по расписанию. Творческие люди не выдерживают этого правила. Уходят. Мы сожалеем, потому что результаты нас устраивали. Но я ничего не могу поделать... На самом деле нас всего лишили, даже того, что было при советской власти. Мы могли составлять штатное расписание, имея фонд заработной платы. Я мог написать инструкцию о работе школьной театральной труппы, состав которой непостоянный, режим работы — свободный, как оно и есть на самом деле. Но приходит ревизия, и нас проверяют так строго, как не проверяли даже в пятидесятые годы».

Педагог, необходимый детям, не нужен системе образования. Ситуация и правда очень знакомая. Но присматривался ли кто-нибудь пристально к человеку, которого непрестанно отторгают от дела его жизни, от призвания? К человеку, находящемуся в постоянной готовности дать отпор и потому чрезвычайно уязвимому? Что происходит с таким человеком? Одно из прямых следствий — человек отгораживается от того мира, который не желает и не умеет его понять. Отгораживается и создает свой.

...Надежда живет строго: подъём на рассвете, обливание ледяной водой, вегетарианская пища и много физического труда: «Иначе что будет со мной и со студией?» Она закаляет дух и тело, оттачивая таким образом свою внутреннюю правоту в споре со своими заочными противниками.