Ареал и язык методологии

— Вышли ли методология и игротехника за пределы бывшего СССР? Применяются ли эти технологии в дальнем зарубежье?

— По моим данным, за пределы СССР игротехника не вышла. Методология в каком-то смысле вышла. Есть носители, как говорил Паниковский «из тогдашних людей», которые эмигрировали, живут за пределами бывшего СССР и пользуют методологию.

— Оказывают услуги бизнесу?

— Сложно сказать. Политикам, бизнесу... Вероятно. На это нужны отдельные исследования. Может быть, в виде консалтинга. Но не в виде ОДИ-подобных игр. Нет этой субкультуры за рубежом, вне русскоязычного ареала. Категорически нет. У меня нет такой информации. Я бы, наверное, ее имел. А в пределах бывшего СССР игротехника работает только в русскоязычной среде. Например, в Казахстане активно работает один из учеников моего партнера. Но игры проходят по-русски. Конечно, участники игры нередко казахи, но в владеющие русским языком. Эта деятельность абсолютно зависима от языка. Абсолютно.

У меня есть ряд случаев, когда среди участников игры были иноязычные с переводчиками. В частности, был один австриец. Переводчик был хороший: не просто переводчик, а девушка, которая до этого принимала участие в нашей игре, она еще и понимала, что она переводит. Как она находила эквивалентные смыслы — это неизвестно. Австриец из пяти суток игры выдержал трое... Когда он уезжал с игры, то очень благодарил за экстремальные ощущения.

Поскольку мы живём на Украине, то мы часто работаем с украиноязычной аудиторией. Но игры проходят исключительно на русском языке. Так что точнее: мы работаем с двуязычной аудиторией. По очень простым правилам. Правило первое: каждый говорит на том языке, на котором ему удобно, русском или украинском. Правило второе: если кому-то что-то непонятно, то он должен об этом заявить, в этот момент мы на минуточку остановим процесс и попытаемся своими средствами втолковать. Причем эти моменты непонимания одинаково характерны и для украиноязычных и для русскоязычных. В одной из игр у нас принимала участие девушка с Западной Украины, которая в принципе не знает русского языка, действительно не знает. И в этой же игре принимает участие девушка из Москвы, которая не знает украинского языка. Никакого особого гембеля, говоря по-одесски, не было. В тех случаях, когда украиноязычная девушка говорила: «Ось я тут не зрозумiла», мы останавливали процесс и, используя другие лингвистические ресурсы участников игры, приходили к пониманию. И тоже самое делали для девушки русскоязычной. То есть когда среди ста участников игры один австриец, одна москвичка, одна западенка — это легко преодолимо. Но сплошняком провести игру по-украински невозможно. Я достаточно хорошо знаю украинский язык, но если я начну вести на нем игру, то я сразу объясню, что в этом случае я потеряю... Участники игры потеряют значительную часть ресурсов. В моем лице.

— У меня как у публициста стоит задача иллюстраций того, чем ваше мышление отличается от обыденного. В быту оно иногда такое же, но...

Вот еще один пример русского, но методологического языка.

— Например, мы пользуемся такой упаковкой. Но ее нельзя давать в чистом виде. Методолог, если он игротехник, здесь и сейчас в ситуации общения с людьми должен различать семь простых вещей. Не две, а семь. Он должен понимать, причём, понимать в самую последнюю очередь, о чем говорят по содержанию. В предпоследнюю очередь он должен понимать, о чем говорят по смыслу. И далее от обратного: в-пятых он должен понимать, что происходит по содержанию действий — это не есть содержание текста. В-четвертых, он должен понимать, что происходит по смыслу действий, то есть что с ним и другими людьми, пытаются делать. Вот четыре вещи. Они просто раскладываются: есть текст, который человек произносит, есть действие, которое он производит. У текста есть смысл и содержание и у действия есть смысл и содержание. Вот эти вещи он должен автоматически разводить. Есть еще три простые вещи. В-третьих: цели, которые преследует человек, в ситуации или вообще. Во-вторых: интересы, которые он преследует. Цели отвечают на вопрос: зачем он это делает? Интересы вычисляется по вопросу: почему он это делает? Это разные вещи. На «почему» он стоит, к «зачем» он стремится. И самое главное, во-первых: кто он в этой ситуации? Он — тот, с кем я работаю. Семь. Вот это все автоматически считывается. Если я работаю на игре с группой — от 7 до 11 человек, — то я в каждый конкретный момент времени, для того, чтобы остаться адекватным ситуации, про каждого из этих людей должен понимать вот эту семерку. В идеале, я должен делать это автоматически, чтобы кроме размышлений над этими простыми вещами у меня оставалось время, собственно, работать. Это легко делается, потому что в принципе люди достаточно статичны, что ли. Нет, не совсем точно. Как же это сформулировать? Давай так. Когда мы начинаем работать с людьми на игре, то многое зависит даже не от степени подготовки людей, а от того, насколько быстро человек, в игровой ситуации, начнёт продвигаться. Вот это уже точнее. Как привило, скорость этих изменений не высока. Но, к счастью, бывает так, что попадаются от природы рефлексивные люди, которые будут очень быстро продвигаться. Вот в такой ситуации, мне будет и сложнее, но и интереснее. Мне ведь придется «считать» быстро продвигающегося, во-первых — чаще, а во-вторых — с более высокой рефлексивной позиции.

Обсудить на форуме  |   Обсудить в ЖЖ |   Читать дальше ⇒

---