VIII

Конечно, быть человеком среди людей мешает не только слепоглухота. И меньше всего она. Прежде всего мы сами в этом друг другу мешаем. Так уж сплошь да рядом складываются наши взаимоотношения, что мы не приближаемся друг к другу, а отдаляемся, отчуждаемся. Впору закрыться, замкнуться — в себе? Но как можно быть собой — без людей? — В склепе одиночества. Впору свернуться ежом, втянуться черепахой под панцырь. Не решаясь кончик носа высунуть. Казалось бы, что может быть естественнее подобного благоразумия Премудрого Пескаря?

Резервационное решение проблемы: так как инвалиду в большом мире не выжить, с ним должны иметь дело отдельные представители большого мира — и больше никто. Родственники, либо специалисты именно по данному виду инвалидности, сотрудники различных специальных учреждений. А так же специально оплачиваемые помощники.

Но — пресловутое право на «свою жизнь». И ещё — «своя рубашка ближе к телу». Говоря прямо, помощник (и/или родственник) живёт «своей жизнью», а «моей жизни» уделяет от щедрот «своей». Помогает, в чём хочет, тогда, когда хочет. То есть, виноват, — «когда может»... Очень удобная софистика: не «не хочу», а «не могу».

Никогда не любил длинные волосы. Иногда просил стричь наголо. В течение нескольких месяцев обрастал — и опять...

В студенческие годы однажды возникла проблема: я просился в парикмахерскую, а помощник, такой же студент, но с вечернего отделения, — отказывался меня туда вести. В очереди, видите ли, сидеть не хочет. Я говорил, что у меня же право внеочередного обслуживания. А ему, видите ли, стыдно моим правом пользоваться. Причём же тут он, право-то моё, и пользуюсь им я! Стричься надо мне, а не ему! Но нет, ему стыдно — и всё тут.

Частая, кстати, ситуация. Государство предоставляло (до августа 2004 года) инвалидам льготы, а родственники, друзья, помощники их «своей властью» отменяли и отменяют даже там, где, как в Москве, их в какой-то мере на региональном уровне сохранили. Видите ли, неловко, неудобно, стесняются!

В парикмахерскую эту меня раньше уже водили. Я примерно знал, где она находится. В соседнем квартале, только переулок перейти. Правда, в переулке не очень большое, но всё же движение транспорта. Страшновато переходить. Но и длинные волосы осточертели, и зло берёт на помощника, которого не уговоришь со мной сходить... В общем, отправился я в парикмахерскую один.

Через переулок перебрался благополучно. Вход в парикмахерскую нашёл не сразу, в конце концов, прохожие помогли. Внутри наделал переполоха — как со мной разговаривать, как я буду оплачивать услуги? И как узнать про желательную мне причёску? Позже формула сложилась простая: покороче, а красота — на ваше усмотрение. А на первых порах я объяснялся довольно многословно и невнятно...

В общем, как-никак, а постригли. С триумфом вернулся в школу глухих, приютившую нас, слепоглухих студентов. Моему горе-помощнику пришлось проглотить весьма неприятную пилюлю: может особо не выпендриваться, я без его сверх меры «ценных» услуг смогу и обойтись. Чего мне это может стоить — сие уж на его совести, если таковой он обременён вообще...

Тогда ещё я ходил без ориентировочной трости. Несколько лучше видел, чем в зрелом возрасте. С опасными, однако, особенностями: ступеньки вверх — видно, а вниз — нет. Поэтому не раз летел в неизвестность. Уж как мне везло — можно чудом считать: в худшем случае, растягивал связки голеностопа. Про разбитые колени и ладони говорить не приходится — мелочи... Какой же двенадцатилетний пацан с целыми коленками бегает? (Это позже я определил свой психологический возраст: навсегда — двенадцать лет.)

Вот мама в кои-то веки, в январе 1983 года, поскользнулась на льду, который во Фрунзе не так уж часто бывает — денёк-другой, и снова голая земля. Так угораздило же. И сразу — левую руку сломала. Согнула при падении, тыльной стороной к земле... А надо — ладонями к земле, тогда никакого перелома, спружинит, и только ладони немножко поболят. Йод, зелёнка, перекись водорода — и через два дня ничего нет. Но мама при падении выставила к земле тыльную сторону, и сломала руку в лучезапястном суставе. Около месяца проходила с загипсованной рукой.

А я сколько раз падал — и никаких переломов. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

(Сглазил-таки: осенью 2004 года сломал при падении с крыльца на голый асфальт левую руку, так же, как мама.)

Читал где-то, что падать тоже надо уметь. Научился, видимо, в детстве, когда в Загорском детдоме зимой на льду шлёпался — ребята подсчитали — до сорока раз за полуторачасовую прогулку. Даже кличку заработал — Гоп-маршал. Потом повысили в звании — Гоп-генералиссимус... Гоп-шлёп — и топ-топ...

В первую загорскую зиму всей своей группе устроил «гоп». Гуляли где-то, где обнаружился довольно крутой и длинный склон. Я не замедлил на тропинке, по которой мы по этому клону спускались, поскользнуться. И нарочно не вставал, цеплялся, задерживался, подкатывался под ноги своих однокашников. Разок или другой одному из них, немного видевшему, удаловсь-таки меня отпихгнуть, но я снова лез под ноги, пока не добился желаемого — «кучи мал~ой». На мепня рухнул тот, что не видел совсем, на него — тот, что немножко видел, и вся троица покатилась под горку, под оглушительный рёв-смех чуть видящего мальчика и звонкий смех воспитательницы. Когда склон кончился, благополучно встали — только отряхнуться, и дальше гулять...

Но это в детстве, — может, потому, что лёгкий был, — всё так сходило. А в студенческие годы падать стало больно, и пришлось-таки убедиться в необходимости ориентировочной трости. Однажды во время зимней сессии, в высотном здании МГУ, спланировал с такой лестницы, что ясно осознал: хватит форсить, ни шагу без ориентировочной трости, если не хочу нарваться-таки на крупные злоключения.

Наша четвёрка слепоглухих студентов обитала в школе глухих. Спали на раскладушках в той же комнате, где и занимались. Наташа Корнеева, единственная девочка в нашей четвёрке, спала на раскладушке в соседнем классе. Во время школьных каникул столовая в школе не работала, и нас отправляли то в Загорск (на осенние и весенние каникулы), то в профилакторий МГУ (в январе и в июне). Вот в январе 1975 или 1976 года и получил я суровое предупреждение.

Профилакторий находился в высотном здании МГУ, в зоне «Е», на пятом — седьмом этажах. Мы всегда поселялись на пятом. Там, кстати, я научился пользоваться лифтом.

И хотя кормили нас хорошо, мы шастали в центральную башню, где в середине лифты на самую верхотуру, в буфеты. Соки, пирожки, беляши, глазурованные сырки, какое-то особое очень вкусное печенье... Ну, я и просто так лазил везде — осваивал территорию.

И вот как-то, обследуя зону «Б», немного заблудился. Там из коридора лестница в вестибюль, два марша, а над ней — галерея с колоннами. Ограждение не на самом краю, где обрыв к лестнице, а в полуметре от него. Вот на эти полметра меня и занесло. Прошёл вдоль ограждения с наружной стороны, недоумевая, на каком я свете. Шаг в сторону — и я полетел с высоты первого лестничного марша. скатился со второго марша, пробежал дальше, слетел ещё с нескольких ступенек и только тут затормозил наконец, рухнул на пол. А если бы не побежал, постепенно тормозя, разбился бы очень сильно. Если не насмерть.

На следующий день я категорически потребовал: срочно в специализированный магазин для слепых «Рассвет», за ориентировочной тростью. Если не с кем будет поехать — сам отправлюсь, после обеда сегодня же. Наученные историей с парикмахерской и напуганные рассказом про падение с лестницы, мне поверили — могу и один отправиться в «Рассвет», очертя голову. А не близко — метро «Студенческая»... Сопровождающий до магазина быстро нашёлся.

С тех пор я хожу с тростью. Начал поздно, ещё в детдоме надо было привыкать. Но там я и без неё свободно ориентировался.

И вообще, у слепых ребят удивительно стойкое неприятие трости. Почему — трудно понять. Один абсолютно слепой мальчик «аргументировал»:

— Я не больноногий!

А когда его перестали уговаривать, похвастался мне:

— Я выиграл спор! (С воспитательницей.)

Вот ведь, подумаешь, главное — «выиграть спор»...

Я никогда не стеснялся привлекать к себе внимание. И вроде не выпендривался ради выпендрёжа. И особой азартностью никогда не отличался, в споре действительно добивался понимания сути спорного вопроса, а не «выигрыша» любой ценой. Меня интересовало, кто прав, а не чья возьмёт...

Однако первую трость я купил только после описанного приключения на лестнице в МГУ. До этого, скорее всего, просто полагал, что могу без неё обходиться. Другие за своё легкомыслие расплачиваются куда тяжелее — ужасно калечатся, а то и гибнут. Я отделался испугом, правда сильным.

И с самого начала предпочитал длинные трости. Чем длиннее, тем лучше. Больше контролируемая площадь, безопаснее. На территории бывшего СССР это давний спор среди слепых, какая трость лучше — длинная или короткая. Те, которые за короткую, по-моему, думают не столько о своей безопасности, сколько об удобствах зрячих прохожих, чтобы те по невнимательности об их трости не спотыкались. Я же всегда полагал, что зрячие прохожие должны использовать свои глаза по назначению. И если случалось насадить на наконечник длинной трости, как на шампур, какого-нибудь нерасторопного прохожего, меня это только смешило. Пусть иногда и под ноги посматривает, а не только туда, где чем торгуют. Впрочем, последние годы мне чаще, к сожалению, приходится использовать опорную трость, а не ориентировочную. Но и тут предпочитаю повыше, а ещё лучше — регулируемой высоты. Тем более, что и опорной тростью приходится нащупывать край ступеньки, определять ширину зазора между краем платформы и вагоном электрички...

Когда я купил первую в своей жизни длинную складную ориентировочную трость, мы снова были в студенческом профилактории МГУ — сдавали летнюю сессию. Оставил покупку в сложенном виде, в чехле, на кровати, и отлучился ненадолго — может, поболтать с ребятами. Прихожу, а в углу возле окна медсестра, ни жива ни мертва. Зашла зачем-то, меня не застала, а на кровати какой-то чехол. Молоденькая девушка, тоже, вероятно, студентка, только с медицинского факультета... Не совладала с любопытством, потянула за ручку из чехла, а оно как развернётся! с шипением и щелчками! (Там внутри трубок, из которых состоит такая трость, резиновый шнур, как у ручного эспандера, он сокращается, и трубки, щёлкая, соединяются, вдвигаясь одна в другую) Трость во всю свою полутораметровую длину легла на кровать, а месдсестра отскочила к окну, где я и наткнулся на неё. И получил душераздирающее предупреждение, что на кровати у меня змея...

Успокоив медсестру, я не замедлил поделиться этой историей с другими слепоглухими студентами, — долго хохотали...

13 января 2004 — 20 июня 2008