Владимир Круглов. Застывшее время. Документальная повесть
Кое что о нас и воспитателях
В нашем лагере должен быть уютный, толерантный подход
Б. П. Жидков
Рассказывая о «Солнышке» нельзя не отдать дань тем людям, которые были рядом со мной в период этих непередаваемых смен — наши вожатые, студенты. Вполне возможно, что именно наше взаимопонимание, поддержка и стремление облегчить друг другу жизнь в этих нелегких условиях помогли нам выстоять в этих чудовищных условиях жизни.
В главе группы наших славных вожатых была Катя — старшая вожатая. Несмотря на то, что она была младше всех наших вожатых — всего второй курс — она пользовалась безоговорочным авторитетом, что для меня, в частности, было большой загадкой. Ко всему прочему Катя была председателем студенческого совета нашего института, специалистом институтского музея, и я поражался, как ее на все хватает.
В лагере она умудрялась быть везде и знать обо всем. Я не удивился, если бы узнал, что она одновременно находилась в какой-то момент в двух местах. Скажу честно, я не успевал за ее темпом получения информации и обо всех событиях, происходящих в лагере я, как правило, узнавал от нее.
Катя умелой рукой вела наш вожатский корабль сквозь рифы препонов администрации и дурацких традиций этого учреждения. Катя умела найти общий язык с каждым, и не один конфликт в лагере был сглажен с помощью ее умелого подхода. В общем, по итогам совместной работы мы остались вполне довольны собой и рассчитываем поработать вместе еще как-нибудь.
Вожатые. Некоторых я уже упоминал в своих повествованиях, но, наверное, стоит представить их поподробнее. Начну, пожалуй, со старших отрядов.
Вожатой первого отряда была Маша. Маша была большой эмоциональной девушкой и при этом сильно любящей детей. Во вторую смену она была вожатой первого отряда, а в третью — седьмого и оба раза отряды любили ее беззаветно и преданно и слушались с полуслова. Конечно, в случае первого отряда это скорей была внешняя любовь напоказ, но в данной ситуации это был тоже результат.
Второй отряд уверенной рукой к светлому будущему вел Миша — флегматичный но очень вдумчивый товарищ, с которым мы жили в одной комнате. Во вторую смену Мише сильно повезло с воспитателем — женщина, которая работала вместе с ним на отряде полностью взяла инициативу по всем вопросам в свои руки и Мише иногда лишь оставалось, подперев голову руками, взирать на то как она репетирует с детьми или рисует газету.
Третий отряд воспитывала невероятно забавная пара — Юля и Паша. Это случилось, потому что Юля, которая по идее и была вожатой третьего отряда, в первый же день приболела, а Паша, который приехал на должность подменного вожатого встал на этот отряд, да так на нем и остался.
Отношения этой парочки не переставали меня удивлять на всем протяжении смены. Эти отношения уходили вглубь лет, потому что оба они учились уже на пятом курсе в одной группе и относились друг к другу скорей как брат и сестра, нежели как товарищи по группе.
Знаете, это была такая нарочитая небрежность, за которой угадывалась большая дружба. Юля регулярно подметала в палате, где жил Паша, заваривала ему кофе и делала это с едкими и язвительными комментариями в его адрес, а Паша мог, например, отправив Юлю спать, просидеть всю ночь у палаты девочек третьего отряда, поскольку доподлинно было известно, что они собираются ночью куда-то идти.
В общем, я любовался этой парой с их «высокими» отношениями испытывал к ним большую симпатию.
Вожатой четвертого отряда была Люся — неторопливая девушка, на которой, тем не менее, гроздьями висели ее мальчишки — четвертый отряд это одиннадцать-двенадцать лет.
Колоритной и яркой личностью был вожатый пятого отряда — Вова — тот самый, что опоздал на инструктив. В институте Вова слыл разгильдяем и прогульщиком и до последнего момента ответственные лица никак не могли решить — брать его в лагерь или нет, так как боялись, что он будет подрывать своим поведением высокий авторитет института.
Мы взяли его и не ошиблись. В первые дни мы просто не дышали, потому что никак не могли поверить, что тот самый разгильдяй и прогульщик Вова ТАК работает с детьми. Он приходил после планерки, падал на кровать и мгновенно засыпал, а днем, когда он был с детьми, на его лице обычно была блаженная не от мира сего улыбка — он был счастлив.
С девушками, работавшими на младших отрядах, я общался меньше. Это были в основном девушки с факультета дошкольной педагогики — совершенно милые и обаятельные существа Настя, Лена и Аня.
В соответствии с договоренностью вопрос укладывания детей, который мы должны были решать два раза — в тихий час и вечером — мы решали по очереди. В связи с тем, что вожатые работали с ненормированным графиком, да и почти без выходных, администрация лагеря милостиво соизволила разрешить вожатым не заниматься укладыванием в тихий час, а отдыхать в это время. Все это потому, что воспитатели в свою очередь укладыванием вечерним никак не занимались — стоило стрелке приблизиться к отметке в 22.00 (это был их конец рабочего дня) и вне зависимости от ситуации в лагере: уложены ли дети или еще продлили дискотеку — только воспитателей и видели.
Надо сказать, что договоренность эта выполнялась весьма слабо, потому что и в тихий час воспитатели не особо детей укладывали. Нет, они, конечно, их укладывали, но результат при этом был нулевой. Впрочем, и вмешательство вожатых в этот процесс тоже не приносил идеального результата поскольку, как вы понимаете, дети спать в дневное время абсолютно не жаждали, а учитывая что особо большого выплеска энергии в первую половину дня у них не было не жаждали спать они совершенно.
В связи с этим всем процесс их укладывания превращался в настоящую войну, ввязываться в которую особо никто не хотел. Выигрывали эту войну без труда дети, потому что «оружия» у взрослых, в общем-то, никакого не было.
Надо сказать, что кроме вожатых и обычных воспитателей в этом лагере была еще одна категория лиц, которая так или иначе соприкасалась с детьми во время их «так называемого» сна. Это были ночные воспитатели.
Функцией этих лиц было прийти в 22.00, принять под счет у вожатых или воспитателей детей мирно лежащих в палатах и засыпающих (уже смешно, да?) и находиться всю ночь в коридоре, бодрствуя и пребывая в полной готовности кинуться на помощь, если вдруг что-нибудь случится.
На деле это были такие же бабушки, как и воспитатели, и, придя с блокнотиком, примерно в 22.30 они отлавливали по коридору вожатых и записывали, сколько у тех в отрядах мальчиков или девочек. Потом они садились на диванчик в середине коридора и мирно углублялись в какую-нибудь книжечку.
С одной из этих милых женщин я пообщался. Выглядело это примерно так:
— Тяжело вам, наверное, укладывать в одиночку целый коридор, — посочувствовал я ей.
— Да нет, нормально — отреагировала она на меня. — Мне не сложно.
Я вмиг проникся уважением к этой героической женщине, потому что нам было сложно. Да и воспитателям тоже. Приходилось подолгу стоять в палатах и ждать, пока дети наконец уснут. Стоило выйти из палаты, как там тут же начинался гвалт и гомон, и даже успевшие заснуть дети моментально просыпались и включались в эту свалку.
А эта героическая женщина укладывала всех одна! Мне незамедлительно стало интересно, как же ей это удавалось?
— Как же у вас получается? — поинтересовался я, — Они же не хотят
— Ну как... — она помялась. — Ну я прошу старших ребят и они младших укладывают.
У меня в голове тут же промелькнула и пропала картина переростков из первого отряда поющих малышам колыбельные.
— Как же они их укладывают? — поинтересовался я.
— Ну я распределяю их по палатам... И они там наводят порядок. И все спят.
Я задумался, как бы помягче объяснить этой милой женщине...
— То есть имеет место быть дедовщина?
Женщина оскорбилась.
— Ну почему же дедовщина?
— Ну как они наводят там порядок? Руками?
Тут она испугалась.
— Нет, что вы. Я слежу.
— Тогда почему же они у них спят и слушаются их? — поинтересовался я. — В чем секрет?
— Ну они же их боятся, — как само собой разумеющееся сообщила мне она.
— Почему же? — удивился я, — Если они их не трогают?
— Н-н-нуу... Не знаю, — задумалась она. — Может быть днем где-то. Я не знаю.
Тут я понял, что объяснять что либо, вероятно, бесполезно и откланялся. Воистину милые и обаятельные люди работают у нас в лагерях. А уж детей любят...
