Виктор Воронов
Самара

Без слушателя.
(поиск причин)

Бредисловие

«Он играет и поет, всё надеясь и надеясь...»
      Ю.Визбор

Чуть менее ста лет назад Георгий Иванов дал название — «Без читателя» — своей статье о российских поэтах, вынужденно оказавшихся в эмиграции.

Положение поэзии в чуждой, чужеродной и неприемлющей ее языковой и социальной среде было, с одной стороны, трагично, но, с другой стороны, это же положение поднимало ее целеполагание до уровня миссии по сохранению языка и самой поэзии, и уровень стихотворчества поэтов первой волны эмиграции был не просто высок — он задал точку отсчета для всей русскоязычной поэзии прошедшего века. Для доказательства достаточно имен В.Ходасевича, Г.Иванова, В.Набокова...

Вспомнил я об этой статье еще в Гомеле, в апреле месяце, на фестивале, имевшем достаточно странное название: «Межрегиональный форум авторской песни». Название, как оказалось, вынужденное, напомнившее 1982 год в СССР, когда из-за запрета на проведение фестивалей самодеятельной песни пришлось их переименовывать в «Семинары КСП», «Дни самодеятельной песни» и т.п., меняя название — и этого хватало, чтобы «обойти» запрет. Причина столь нетрадиционного наименования Гомельского фестиваля примерно та же — проведение любого «фестиваля» с недавних пор в Беларуси требует согласования на слишком высоком уровне, и проще назваться иначе — так дегче получить «добро» в местных инстанциях (впрочем, об СССР вспоминалось в три дня фестиваля не единожды и по разному — для этого в Беларуси поводов немало, а для меня и подавно — потому как детство мое прошло в этом городе, но это совсем другая тема).

Форум получился не межрегиональный вовсе, а, скорее, международный. По крайней мере, Беларусь, Украина, Израиль и Россия были представлены и даже на национальных языках в том числе.

Сама же схема проведения «форума» была вполне в традициях бардовских фестивалей:

• прослушивание конкурсантов (правда, по случаю немногочисленности конкурсантов времени хватило на подробный разговор с каждым желавшим поговорить, и прослушивание более походило на мастерские);
• концерты гостей и членов жюри;
• конкурсный концерт;
• чайхана;
• заключительный гала-концерт;

(правда, при одном существенном новшестве — спектакль «ВИЗБОР FOREVER» по мотивам «литературных анекдотов о Визборе» от Дмитрия Антоновича Сухарева. Особую пикантность происходящему придавало то, что в него были введены (без репетиций) гости и члены жюри в качестве исполнителей песен Визбора, а автор литературной основы спектакля, (он же председатель жюри «форума»), сам Д.А.Сухарев, видел его ВПЕРВЫЕ, и оттого все происходящее на сцене и за кулисами имело особую остроту. Спектакль удался!)

На высоком уровне прошло практически все — и спектакль, и концерты были великолепны, и за лауреатов не стыдно было б на любом фестивале, вот только одно настораживало — все происходившее происходило при практически пустых зрительных залах.

Особенно остро пустота залов почувствовалась на контрасте — ужин гостей фестиваля был подпорчен рок-рэпом максимальной громкости за тонкой перегородкой — на танц-поле живьем играла местная группа — и зальчик был битком набит (меня особо позабавило, что лидер группы — сын моего одноклассника).

И уже в Гомеле я сказал со сцены: меня не оставляет ощущение того, что все происходящее — не «пир во время чумы», о чем пытался рассуждать один из присутствовавших там журналистов, а вовсе оазис в пустыне. И добредшие до оазиса путники могут припасть к живительному поэтическому слову... Но кроме самих путников в оазисе этом пока нет никого. Не потому, что некому там быть. А потому — что никому не нужен он...

Дословно не берусь воспроизвести произнесенное, но через два месяца я испытал де-жа-вю.

На Грушинском фестивале.

Не хочу говорить «за весь» фестиваль. Просто физически невозможно отследить происходящее на восьми официальных и двух неформальных сценах глобального фестиваля.

Но на эстраде №4, которая традиционно уже третий год в распоряжении студии современного искусства «АЗиЯ+» — я не пропустил почти ничего, так как координировал ее работу.

* * *

Отчет свободной формы
о работе эстрады №4 «АЗиЯ+» & «Поэтическая»
на Грушинском фестивале бардовской песни (Мастрюковские озера)

«Волга песни слышала хлеще, чем»Дубинушка»
      В.Высоцкий

Три года назад оргкомитет фестиваля предложил мне организовать работу на фестивале эстрады, которая бы представляла не мейнстрим бардовской песни, а скажем так, альтернативу. Ту песню, которая не звучит с Гитары, которой нет места в помпезных «соляночных» концертах, должных якобы презентовать нынешний уровень бардовской песни. Ту песню, которой нет места ни в радио, ни в телеэфире (за редким исключением, да и то не на федеральных каналах).

Уточнив, насколько верно мы поняли друг друга, убедившись, что все именно так и есть, я решил поверить в ранее непредставляемое и невозможное, и согласился.

Дабы не конструировать велосипед, дал я запрос Н. Якимову (студия современного искусства «АЗиЯ+» ) и обратился к организаторам фестиваля «Второй Канал» с предложением принять участие в работе сцены.

Получив «добро» от них, соединил названия — и вот уже третий раз эта эстрада отработала в рамках Грушинки.

Из-за закрытия Второго канала мы его наименование в этом году сняли, но: «Фестиваля больше нет, но люди-то остались!», — и программам лауреатов 2К время было оставлено в том же объеме, что и в прошлые годы.

В порядке компенсации закрытия 2К в этом году наша эстрада стала еще и Поэтической. Возглавить работу поэтической части согласился Михаил Богуславский, а буквально за несколько дней до фестиваля ко мне с предложением о сотрудничестве обратились организаторы сайта https://stihi.ru/ , и, несмотря на цейтнот — делегация сайта приняла полноценное участие в работе поэтической мастерской.

Девиз, который в этом году предложил Н.Якимов — «МЕТАМОРФОЗЫ ТЕКСТА И МУЗЫКИ» — стал определяющим для формата нашей эстрады и именно им мы руководствовались при составлении программ всех дней.

* * *

«И команду свою я обратно пущу,
Я ведь зла не держу на команду!»
    В.Высоцкий

Так сложилось, что официальное и легальное появление этой песенной ниши на Грушинском несколько запоздало — когда была реальная потребность «высказаться» у потенциальных участников подобной сцены — не было востребованности.

В «дораскольные» годы все попытки организовать нечто подобное разбивались о неприятие и даже отторжение оргкомитетом, ставшее особенно резкими после ухода Второго канала.

Теперь же ситуация парадоксальна тем, что — есть востребованность, но практически нет потребности. И многие из тех, кого хотелось бы видеть и слышать — не приехали в этом году.

Впрочем — причины неприезда — это вопрос спорный, потому как финансовый кризис не позволил пригласить за счет «приглашающей стороны» достаточное число участников, а «свой счет» есть далеко не у всех. Точнее — нет его почти ни у кого.

Но, несмотря ни на что, проблем с «заполнением» сцены не было никаких. И планка, заданная в предыдущие годы, осталась, на мой взгляд, как минимум, на том же уровне.

* * *

«О, не молчи, мой трубач!
Пой свою песню без слов!
Плачь в одиночестве, плачь,
Это уходит любовь.»
    Ю.Визбор

Стартовали в среду, несколько неожиданно для себя и звукооператоров, но поскольку по «громкой» было объявлено, что 4-я сцена в 20-00 начинает свою работу — мы ее и начали, благо приехавших второканальских лауреатов хватало хоть на целый день работы, а надо было отработать всего четыре часа. И завершили день традиционным «Часом колыбельных».

Впрочем, этот сверхплановый день позволил разобраться с аппаратурой и назавтра нам поставили ту аппаратуру, что приехала из Ульяновска для нашей сцены (в суматохе ее увезли на 5-ю эстраду).

Я не буду подробно перечислять всех, кто пел на нашей эстраде, кто и что пел — общий список будет дан в официальном отчете, но было нечто общее на практически всех выступлениях — это почти пустой «зал».

Кстати, зал был реальный — пространство перед сценой было не только огорожено и «вход в зал» был один, была еще и «крыша» над головой — огромный тент покрывал практически все пространство перед сценой. За это отдельное спасибо Детско-юношескому лагерю «Три квартала» — полноправному хозяину нашей сцены. Силами ребят и их руководителей был оформлен зал, натянут тент, поддерживалась чистота — СПАСИБО ИМ!!!!

Но сказать, что был хронический аншлаг — это сильно преувеличить. Бывал, конечно, и аншлаг.

Но чаще — зрителей было мало.

Что приводило к забавным поворотам сюжета — один из «крутых» бардов отказался петь «перед пустым» залом, и на предупреждение, что я сейчас всем трем зрителям, час ждавшим именно этого концерта, объявлю, что «мэтр» не поет в пустых залах — мне было предъявлено обвинение в нарушении «цеховой этики»...

Бог с ним, с «крутым» — тут же нашлась замена, и — что еще забавней — через пять минут «зал» был практически полон...

Кстати, на следующий день Трио БРЮТ начало в вообще пустом зале. И Лида Чебоксарова на мой вопрос — а каково оно, перед пустым-то залом? — сказала, что ей хочется ПЕТЬ, а остальное неважно! За что ей — еще раз спасибо. Правда, опять-таки — зал на третьей песне был полон.

Но полон — это все же не аншлаг...

* * *

«Холодно, братцы, холодно.»
    Ю. Арабов — И. Набоких

Конечно, столь холодных ночей, да и дней — и старожилы не упомнят. И одна из причин неполноты залов — погода. От костра отходить просто не хотелось.

Но не только в этом дело. Поговорили мы на эту тему с Гефтером Вадимом (руководитель украинской делегации) — и он отметил парадоксальность ситуации:

В кои-то веки у костров запели реальную бардовскую песню! Но к сценам те, кто поет у костров — НЕ ИДУТ! Поют классно, но слушать — не идут! (я и сам многократно спотыкался о «звук песен» — когда слышишь высококлассное ансамблевое пение у костров — а тебе бежать надо, а послушать бы...)

И если Вадим прав — то вернувшиеся на фестиваль КСПэшники (или туристы, или просто поющие и знающие жанр — и Бог весть кто еще — но таких песен у костров я не слышал уже много лет) просто настолько соскучились по песне, по лесу, друг по другу — что до сцен дойти их просто не хватило.

Но он же, не старый, но мудрый, Гефтер, высказал опасение, что и не придут они к сценам, потому как самодостаточны...

Впрочем, один из «матерых КСПэшников» меня утешил, сказав: «Витя, наша компания к сцене НИ РАЗУ не выбрела от своего костра, слишком давно мы не собирались в таком составе и так хорошо, но ВСЕ ваши концерты мы отслушали, оценили и хотим за них сказать спасибо! А что не у сцены мы были, так аппаратура настолько хороша, что и к сцене подходить не обязательно».

Доживем до следующего фестиваля — увидим.

* * *

«Бах сочинил, я растревожил органных труб ураган.
То, что я нажил — гений прожил, но нас уравнял орган.»
    М.Анчаров

Говорить о программах «четверки» (как называет нашу сцену Якимов) — сложно, потому как большинство из них заслуживает серьезного анализа, а мне таковой не по зубам, да и не отстоялось все еще пока.

Понятно одно — это как бы «кино не для всех», и как на фильмах Тарковского не все выдерживают — так и песенные полотна Завгороднего или «Вечерние грузовики» Якимова сотоварищи — не всем по нутру.

А уж вербально-социальные ритмико-интонационные изыскания Сеича (он же лауреат нынешней Грушинки А.Макаревич) так и вовсе порой вызывали бурные протесты не привыкших к таким смысловым повыподвертам ревнителей нравственности. Что интересно — ведь ненормативная лексика на сей раз Сеичем не применялась. Впрочем — на «Часе классике» он ТАК спел Окуджаву, что «ревнители» подошли и сказали, что «За это мы все ему прощаем!».

Авторский дуэт «Театр двух» (Андрей и Галина Соловьевы) уверенно набирает форму после долгого житейски обусловленного перерыва — и нескольких получасовок явно не хватало для накопленного ими за период вынужденного затворничества.

Авторская программа Евгении Ланцберг «Выросшие дети» оказалась настолько уместна и позволила поверить — что дети не просто выросли, но доросли! — что будет обидно, если она не станет традиционной.

А еще были поэтические мастерские. Это отдельная тема — все складывалось на ходу- но сложилось! И под мудрым руководством Михаила Богуславского при соучастии делегации сайта стихи.ру мастерские бурно, но негромко, работали в кустах позади сцены, и ежедневно результаты работы показывались на самой сцене.

Были и неожиданные вкрапления — заранее заявившиеся в программу поэты из некоего литобъединения порадовали нас своей абсолютной неискушенностью и девственной дремучестью, впрочем их полные житейской правды тексты вполне вписались в концепцию «четверки» — МЕТАМОРФОЗЫ текста допускают любой уровень его.

И для полноты понимания объемов бытования смыслов этот уровень оказался тоже необходим, как мы поняли позднее.

И был еще один эпизод, который хочу упомянуть: в «Часе Тольятти» (программа — Час региона) Макс Чикалов отдал свое время Максиму Волчкевичу (Москва). Это уже традиция «четверки» — автор может сам петь в свое время, или читать, или вещать, или может отдать его кому-то еще. Вот Чикалов и решил отдать свое время приглянувшемуся автору, услышанному у костра.

В результате в тот же день Волчкевич пел получасовку на нашей сцене.

А еще — он стал лауреатом фестиваля. С чем мы себя и поздравили — два лауреата с «четверки» в этом году. Даже странно это...

Впрочем, остановлюсь, потому как все не охватишь.

Заканчивался каждый концертный день Часом колыбельных. И традиция эта не нарушилась даже при выступлении «Пятого корпуса» и Данского. После некоего шока они согласились перевернуть свою программу, и начав с форте, минуя фортиссимо, перейти на пиано, а закончить пианиссимо... К их собственному изумлению и нашему восторгу — это им удалось. И «Час колыбельных» начатый «Пятым корпусом», традиционно завершил день (или ночь начал).

* * *

«И все хорошее в себе доисстребили...»
    В.Высоцкий

И вот все иссякает, и на сцене последняя «метаморфоза» — Post Scriptum» (session): в которой участвуют все участники выступлений на 4-й сцене и «Ambient»: Прощальный час (session).

Впрочем, из-за дикого холода эти два сэйшна слились воедино и не затянулись столь надолго, как год назад.

Но стол на сцене был накрыт не менее щедро, нежели тогда, и всяк взошедший на сцену не отказывал себе в согревающем (в прямом смысле этого слова) разведенном спирте (от щедрот Сеича на столе оказавшемся) и пелось-читалось-плясалось и музицировалось совершенно легко, не без изъянов, но зато уж вовсе без претензий. Украсила музицирование флейтистка, приведенная к нам легендарным Фанычем. Ее напарник по дуэту тоже хорош, и песни его в духе «Калинова моста» не диссонировали с общим ходом сэйшна, но флейтистка — это отдельно. Жаль, не осталось их координат, но в следующем году мы их ждем уже не на последний час работы, а в любое время.

Впрочем, вместе с быстро иссякшим спиртом иссякли и все МЕТАМОРФОЗЫ, и было объявлено, что на этом работа 4-й сцены в рамках Грушинского фестиваля закончена.

Все дальнейшие МЕТАМОРФОЗЫ ТЕКСТА, МУЗЫКИ, интонации, тембра, пластики, ритма, времени, пространства, тела, души и прочая, прочая, прочая — происходят вне ее пространства, непрерывно и повсеместно.

До встречи на следующем фестивале?

Послесловие

«А в первом ряду
Задумчивый дядя
Глядел на меня
Квадратным лицом.»
    М.Анчаров

Права Лида Чебоксарова, права — не в зрителе дело. Она поет, как она сказала, — Потому, что петь хочется и ей это самой НАДО, — так может и Бог с ним, со зрителем?

Есть те, кто может петь. И это главное. А те, кто может слушать — они тоже есть, вот только еще не до конца они поверили. Поверили, что не прогнется фестиваль под «массового зрителя». Но на фестиваль они возвращаются.

И вернутся окончательно, если только не снижать уровень.

Ведь проще простого опустить планку, запеть хором «душевные» песни, еще вернее — под «караоке» — и зал будет полным. И спонсер довольным.

Но слушатель, тот, о котором Стругацкие когда-то мечтали (они предсказывали, что со временем слушатель будет цениться не менее, а даже более, чем певец) — уйдет. И останется зритель — которому надо «Повеселее давай, брателло!», а то и вовсе — «Мурку давай!»

Вот только МЕТАМОРФОЗЫ тогда окончательно переместятся в иные пространства.

7–9 июля 2009 г.

Обсудить на форуме  |   Обсудить в ЖЖ