ДАРЫ
Я считаю, что отчасти всем этим распоряжается Всевышний... Не все это делается нашей волей и намерением, нам Он предлагает, а мы вправе принять или отказаться. Так вот, я считаю, что лучше это принять, чем отказаться.
У меня часто спрашивают, когда узнают, чем я занимаюсь, ну, как это меня угораздило? Или того хуже: зачем мне это надо? Угораздило меня с этим примерно так же, как рождались мои собственные дети, то есть: кому-то везет, есть люди, которые планируют семью заранее; более того, у них это получается и появляются дети в оговоренные ими сроки в соответствии с их планами. Мне это никогда не удавалось: я подзалетала всегда, как мне казалось, в самый неподходящий момент и принимала это потому, что это уже произошло, куда от этого деваться? Но потом оказывалось, что дети у меня добрые, здоровые, умные, красивые, и многие потом завидовали тому, как мне с ними повезло. То есть по прошествии времени я поняла, что есть вещи... Не вещи... Есть то, что к нам приходит, и чаще всего это дары, хотя мы склонны воспринимать это как обузу. А от нас зависит очень многое. На самом деле от нас зависит, принять это или отказаться. Как человек верующий, хотя и нерелигиозный, я считаю, что высшие силы к нам дружелюбны и посылают скорее подарки, нежели гадости, и поэтому есть смысл, как минимум, от этого не бежать и не уклоняться, а посмотреть, что дальше будет. Так вот, я очень довольна своими рожденными детьми: они красивые, здоровые и сами работают, и я довольна своими вот уже двумя приемными детьми, потому что они тоже хорошие. Я считаю, что это мне тоже прислали своего рода дары. Вот то, что я могу взять на себя и чему я могу помочь. И прислали как бы людей от моей семьи. Может быть, другие не прижились бы или не прибились к нам. Или, скорее всего, другие не остались бы. А остались те, которые подошли нашей семье, как частица головоломки. Я в этом не вижу никакого геройства, потому что героизм - это что-то такое, когда берут на себя нечто сверхъестественное или когда что-то заранее планируют большое и важное, а потом осуществляют. А тут ничего не планировалось в чистом виде: просто так случилось. Так произошло, и все, что мы могли - это помочь человеку, который прибился к нашему дому, а потом, когда оказалось, что эта помощь может оказаться длительной, взять на себя и эту длительную помощь. К тому, что сейчас нам сложно в плане материальном, потому что на мне практически шестеро, то есть прокорм шести детей, я тоже отношусь философски. Были годы, когда у меня дети были крохотные, я годами не высыпалась, но при этом я точно знала, что это закончится, дети подрастут, и я высплюсь. И несколько лет потом я отсыпалась, сейчас я сплю меньше. Так же старшие дети, и мои дочь с зятем, и эти: они уже почти взрослые и преодолевают какие-то трудности, связанные с нашей системой, чтобы в ней укрепиться и получить какую-то возможность зарабатывать. Но поскольку они нормальные, здоровые и хорошие, я уверена, что они смогут приспособиться к жизни и, соответственно, сойдут с моей шеи.
- Нельзя ли для читателя рассказать сам сюжет, начало этой истории?
- Начала этой истории рассказать не могу, потому что если знать, что это - судьба, то можно было бы как-то к этому приспособиться. А так... Когда около пяти лет назад моей дочери было лет четырнадцать, он появился у нас в доме, как один из ее друзей. У нее много друзей. Человек стал брать у нас книги, помогать ей по хозяйству, в общем, делать какие-то вещи, при этом часто у нас бывать. Мы узнали, что он из приюта, своего дома у него нет, сами приглашали его приходить. Потом предложили ему помощь, если понадобится. И вот... Это произошло не сразу, несколько лет прошло; и когда ему понадобилось, он оказался у нас в доме, стал у нас жить, опять-таки помогая при этом по хозяйству. Мы спохватились, что, собственно говоря, это еще один член семьи со всеми правами и обязанностями. То есть не то, чтобы мы спохватились, это оно уже так и было. Сначала, по крайней мере, какие-то надежды я возлагала на то, что вот найдет он свою мать - и это будет хорошо. Мать он нашел, но ничего хорошего от этого не стало. Напротив, стало ясно, что какие-то родительские функции все равно будут лежать на мне. Теперь он здесь со своей молодой женой. Довыправляет документы, потихоньку работает, оба помогают. То есть вот такой типичный член семьи. По характеру они нас устраивают в том смысле, что подходят нашей семье, и поэтому какие-то напряги если и возникают, то ненадолго.
Могут спросить: есть ли разница в отношении к родным детям и к приемным. На самом деле, у меня в семье есть разница в отношении к старшим детям и к младшим. Со старших детей у меня больше спросу.
- Помогает ли тебе каким-то образом информация о том, что ты не одинока, и еще эта возможность воспользоваться Кристаллом?
- Мне-то она помогла только в одном: подружиться с Тамарой. Где бы еще мы с ней иначе познакомились? Вот так бы и сидели каждый в своем уголочке. Так что мне вся-то эта информация дала дружбу с одним конкретным человеком, что совсем немало, на самом деле. Аисту кристалловские выходы дали, видимо, возможность познакомиться со своей женой, а найти своего человека в жизни - это вообще еще больше. Так что при всей как бы единичности того, что оно дало, эти вещи единичные, но большие, весомые.
- Аист ведь когда-то у тебя пожил, а потом исчез: ушел через грань...
- Он не исчез. Мы знали, куда он делся.
- Вы знали, что он вернется?
- Конечно, знали.
- И знали когда?
- Нет. Мы не знали, когда, но знали, что он вернется... И насчет исчез... Мы всегда знали, где он. Вот он знал, что мы об этом беспокоимся, и...
- То есть несмотря на то, что он был в Кристалле, вы точно знали место, где он находится?..
- Нет, точно мы не знали место, но мы знали, куда он уехал и что потом он вернется. Мы не знали точно ни места, ни сроков, но это было, как наша малая уходила в поход на два месяца. Мы знали, что вернется.
- Ты можешь добавить что-то еще к этой истории? Ты однажды рассказывала какой-то детективный сюжет с рэкетирами...
- О-ой.. Вот об этом как-то так не... Вот я не хочу... Вот, видимо, это то, чего я не хочу...
- Не хочешь публиковать?
- Это... Мы тогда подвергались реальной опасности, но мне об этом как-то...
- Можно ли упомянуть в публикации, что такой факт был?
- Было. Да, было такое. Можно. Подробности очень неприятные.
- Ладно. Дальше. Вот дальше самое интересное, на самом деле. Вот этот стандартный кристалльный философский вопрос: сейчас он у тебя живет. А что потом?
- Вот уже достаточно ясно, что потом. Потом. Мы уже отбили его прописку в квартире, в бывшей квартире матери. Немедля после получения паспорта со свидетелями, он забирается обратно в эту квартиру, которая нуждается в ремонте, регистрируется со своей женой, и едут они сначала на ее родину, билеты у них на одиннадцатое. Потом возвращаются на лето, работают. Место работы опять-таки их ждет. Это их нынешнее место работы, только платить им будут больше. И там они сами ремонтируют квартиру, а девочка очень трудолюбивая, и работают. Я понимаю, что помогать мы им тоже регулярно будем, но дальше будет их этап перехода в более самостоятельную жизнь. Дальше, я думаю, так и будут чередоваться этапы, когда мы им помогаем больше; допустим, у них дети появятся и вообще, когда они здесь, поблизости. И этапы, когда они будут проводить время у нее на родине, в другой жизни и в каких-то других местах. И мы будем без них. Но вообще-то, беря человека, надо быть готовым к тому, что эта помощь может оказаться очень долгоиграющей.
- В том числе и бесконечной, пожизненной?
- Может, и пожизненной. Всякое может быть.
- Ты готова к этому?
- Да, то есть как крайний вариант... Но в данном случае я думаю, что еще и от меня зависит сделать что-то, чтобы он был более самостоятельным и чтобы этот вариант как раз не состоялся, как и другие, скажем, более криминальные варианты.
Верю ли я в то, что этот человек может социализоваться? Или вообще люди, пришедшие как бы из... Вот, люмпены. Если бы я не верила, то жизнь была бы гораздо грустнее. Я считаю, что моя задача - дать ему опыт нормальной семейной жизни, то есть жизни в нормальной семье для того, чтобы он смог потом построить свою нормальную семью.
- Можно ли так понять, что все-таки ты стараешься и делаешь все какими-то методами воспитательными для того, чтобы это пребывание все-таки оказалось временным, чтобы человек нашел себя в жизни сам?
- Тут трудно говорить о моих желаниях и намерениях... Я сейчас просто живу, принимая эту жизнь такой, какая она есть сейчас. И в отношении них у меня такие же намерения, как и в отношении моих старших детей, то есть собственных. Естественно, дети, когда вырастают, должны справляются со своими проблемами сами, жить своей жизнью и обеспечивать себя тоже сами. Естественно, не то чтобы я этого хочу или как-то к этому толкаю, но вся наша жизнь строится из того, что сейчас дети взрослеют, получают образование и документы, а потом начинают жить сами. И они, в общем-то, уже работают, а дальше просто их работа будет более оплачиваемой, а они - более самостоятельными.
- Пять лет назад, когда он был формально еще ребенком, ему было пятнадцать, и ты помогала ему искать мать. Можно ли так понять, что это был бы один из желательных исходов, если бы он нашел мать и семья восстановилась...
- Тогда мне казалось, проблема в том, что они не могут найти друг друга после ее заключения. А потом я выяснила, что проблема в ней самой и что на фиг ей Аист не нужен. А в других случаях, у других людей... Общих рекомендаций здесь быть не может. Смотря какая мать. Хорошие матери, как правило, не отказываются от детей. Если ребенок скитался, поумнел, и родители тоже поумнели, то будет замечательный хэппи-энд, с другой стороны... Неладно что-то в Датском государстве, если из него дети сбегают. Наверное, в этом случае все зависит от умения и детей, и их родителей извлекать уроки. Если они извлекут какие-нибудь уроки из этого, то все может быть хорошо. Если не извлекут...
- Твоя нынешняя подруга Тамара, с которой ты познакомилась в кристалле, пасет своих уже десять лет. Им 20 и 21 год. Ты считаешь, что они тоже социализуются?
- Да, и Тамара сейчас... Причем ей сложнее: там дети не так развиты интеллектуально, скажем так... Там дети... Но сейчас одному из них помогли купить дом в деревне, и он будет жить в этой деревне и выращивать то, что он умеет выращивать. А братец после армии собирается присоединиться... Точнее, они, так сказать, пытаются и другому объяснить, что лучше бы ему присоединиться. То есть я очень верю в то, что и у Тамары с этим получится.
- Но если, как ты планируешь, Аист заживет своей семьей...
- Да.
-...допустим, через год...
- Да.
-...и ты с ним будешь поддерживать отношения как между двумя разными семьями своих детей...
- Да.
- ...это будет с твоей точки зрения нормально? Не будет ли это безнравственно с твоей стороны?
- Нет, мне так не кажется. Мне кажется, что есть свое время для всякой вещи на земле, вспомним Экклезиаста: "время разбрасывать камни и время собирать камни". Есть время предоставлять человеку помощь и защиту, необходимую, чтобы он собрался с силами; и время после накопления этих сил, когда нужно предоставить ему возможность жить самостоятельно. Мне это не только не кажется безнравственным, мне казалось бы безнравственным завязывать его на себя и на свою помощь и привязывать к себе более, чем это диктуют естественные биологические законы. А биологические законы человеческого вида говорят, что с 21 года у мужчин и лет с 18 у женщин наступает зрелость и необходимость жить самостоятельно.
- Ну, Тамариному как раз уже 21...
- Это Тамарино дело.
- Ну ты же слышала другие "кристалльные" истории: и рассказы, и публикации какие-то. А если аналогичная история случилась не за пять лет, как у тебя, - да у тебя он эти годы и не постоянно жил, - а у других она случилась за месяц, за два месяца, за три месяца, за полгода... Возможно ли, что это и безнравственно с их стороны?
- Я вообще не хочу переходить, упорно не хочу переходить в категорию "нравственно-безнравственно", потому что кто я такая, чтобы об этом судить?
Есть вещи, о которых очень легко поверхностно раскидывать. Люди, может быть, переоценили свои силы в чем-то, и их сил не хватило, или человек оказался мелко подворовывающий или не оправдавший, ну, так сказать, не соблюдающий их нормы жизни... Я думаю, что если бы не дай Бог, кто-то из приемных детей оказался нечист на руку, то я бы, не задаваясь вопросом нравственно-безнравственно, предложила бы им поискать другое пристанище, и наша жизнь продолжалась бы при соблюдении ими норм жизни нашей семьи.
- Это про приемных. Со своими родными ты ведь не сможешь так поступить.
- Скажем так, я не мешала детям развиваться, но некоторые, очень не нравившиеся мне поползновения, а ребенок ищет границы во все стороны, пресекала сразу же. Таким образом, у моих детей оказалась большая свобода при соблюдении некоторых наших базовых общепринятых норм. А взрослых... С маленькими я была вольна это делать в самом начале. Со взрослыми было необходимо, чтобы они это соблюдали. К счастью, поскольку ко мне пришли люди с теми же нормами и им не надо было себя как-то ломать для их соблюдения, для них эти вещи тоже естественны. Вот....
- Для тебя, наверное, не секрет, что таких, как ты, живущих небогато в наше голодное время да еще и кормящих чужих детей, многие люди обзывают ненормальными, сумасшедшими, а интеллигенты-западники - маргиналами...
- Ну, во-первых, к определению "маргинал" я ни с какой стороны не подхожу: у меня есть корни. А насчет "больной" или там "сумасшедший" - а они здоровые, нормальные? Такой у меня вопрос. С людьми, которые так считают, я, по-видимому, не имею никакого дела. По крайней мере, они это не рискуют мне высказать. И я бы на их месте тоже не рискнула.
- А они об этом знают? Вот те: не близкие друзья, приятели, а...
- Вероятно, нет, ведь я об этом не кричу на всех углах. А далеко не все знают о том, что у меня трое детей. Иногда коллеги поражаются этому. Но это же не медаль, которую надо носить на груди. Что я многодетная мать с чем-то еще. Выгляжу я как человек успешный, я знаю, благополучный и притом интересная женщина... Так я и выгляжу, поэтому, наверное, многие не предполагают. И зачем им знать больше?
- А публикация? Ты согласилась на публикацию под своим настоящим именем.
- А почему нет?
- У нас в списке тридцать семей, из которых ты - вторая, которая дала согласие на публикацию под своим настоящим именем. Хотя просили мы всех. И просили, и убалтывали, и настаивали... Люди боятся, что об этом узнают их знакомые, начальство, работодатели, власти...
- А мне на это глубоко наплевать! Работодатели меня оценивают как профессионала, а я классный профессионал. По этому поводу я не думаю, что мои клиенты-пациенты-работодатели... Что на них это повлияет. Для них главное, что я умею делать то, что я делаю. А начальство у меня - профессор на кафедре, где я преподаю. Он в курсе. А тех же, кто может на это как-то повлиять... Вот, действительно, мне на них плевать. Как бы это грубо ни прозвучало. И еще: мне кажется, что люди, которые относятся скептически к этим проблемам, не читают таких историй. А читают их как раз те, кто настроен сочувственно. То есть я думаю, что люди, настроенные к этому скептически или враждебно, имеют очень маленькие шансы столкнуться с этим текстом. Если уж говорить об "общественном мнении", то как раз мое положение успешного игрока в Брэйн-Ринг, тем более, извиняюсь, "продажного" игрока - ведь мы с Толей Вассерманом играем в "чужой" команде, - вызывает гораздо больше недружелюбного интереса, чем любое количество приемных детей вместе взятых. Так что сферы недоброжелательного интереса у меня есть, и они лежат не в профессиональной и не в семейной жизни.
- А власти? Ведь Аист у тебя живет без всякого опекунства, без прописки, то есть нелегально.
- Это не оформлено официально, в этом нет никакой нужды. Я не нарушаю никаких законов. С точки зрения юридической Аист и Гайка - мои гости. Они не совершали преступлений, не находятся в розыске. А если кто-то считает иначе, ему придется это доказывать. Есть такой принцип - презумпция невиновности.
- Понимаешь ли ты тех оставшихся 28 человек, которые отказываются от публикации? Из них большинство вообще отказываются, а еще пять-шесть согласны на публикацию с измененными именами.
- Понимаю. И знаю из рассказов других матерей. Ситуации могут быть и чаще всего оказываются гораздо сложнее и пакостнее, чем у меня, и я бы не хотела, например, ничего публиковать ни о родной матери нашего Аиста,
ни о той криминальной истории... Я понимаю, что у меня ситуация в целом еще чрезвычайно благополучная, а поэтому я и говорю, что тут
я на самом-то деле счастливый человек: у меня много здоровых детей.
Ирина Морозовская
Еще о движении "Чужой ребенок" смотрите:
На нашем сайте:
Андерграунд милосердия
В Сети:
