Этот материал посвящен не только экскурсу в историю неформального молодежного движения России в XX веке, но и содержит в себе попытку анализа динамики развития его. Безусловно, исторические вопросы в одной статье в полной мере осветить невозможно, для этого понадобились бы многотомные труды. Здесь внимание уделено лишь ключевым и наиболее ярким моментам. И, наконец, очень важная мысль, на которой хотелось бы заострить внимание - это некая взаимопреемственность и ряд общих черт последовательно возникающих направлений неформального молодежного движения. Во-первых, практически все существовавшие или существующие направления оного рано или поздно вставали в духовную оппозицию к существующему правительству, сначала в борьбе с командно-административной системой за самоуправление, а потом за нормальные человеческие отношения против культа денег и т. п. Эти направления либо изначально возникали, как духовно оппозиционные (хипы, фэны), либо становились такими уже в процессе своего развития (коммунары, КСП).
Поскольку среди читателей наверняка есть люди, которые неплохо знакомы с историей вопроса, большая часть статьи им вряд ли будет интересна, поэтому им мы предлагаем сразу пойти в конец. И ещё, авторами допускается возможность недостоверности некоторых описываемых фактов, полученных не через первые руки, поэтому приветствуются и принимаются поправки, нежели такие будут.
Развитие неформального молодежного движения в России можно описать синусоидальным графиком, на котором прослеживается несколько волн, начинающихся возникновением каких-либо направлений, продолжающихся их расцветом и заканчивающихся спадом и приходом им на смену новых. Некоторые из возникающих направлений в конечном итоге умирали полностью, другие оставались, но в сильно трансформированном виде, третьи сохранялись в более или менее прежнем виде, но сильно теряли в размахе вышеупомянутых волн, на наш взгляд, можно выделить пять, причем, спады на синусоиде были приурочены к крупным политическим событиям.
Первая волна, на которой мы остановимся очень коротко, относится к дореволюционному периоду и может быть охарактеризована, как скаутская. Действительно, дореволюционная скаутская организация России была наиболее широкомасштабным направлением неформального молодежного движения. Безусловная заслуга скаутинга состоит в том, что она сильно способствовала личностному росту детей и подростков. Детально разработанная система роста и система символических поощрений повышали и личную заинтересованность ребят. Скаутская система также разработала ряд деятельностных форм, которые в дальнейшем составили джентельменский набор клубов и отрядов: игры типа КВН и “Зарница”, палаточные лагеря и т.д.
Кроме скаутов, широкую известность получила педагогическая деятельность педагогов-новаторов Шацкого и Блонского, непосредственно предшествующая колониям Макаренко. Например, у Шацкого описан эксперимент, сродни современной социальной ролевой игре. Там же были разработаны некоторые институты самоуправления типа СД (совет дела).
Вторая волна включает в себя период между гражданской и второй мировой войнами. Первым этапом второй волны является, безусловно, создание на основе самоуправления пионерии.
Изначально пионерия появилась, как противопоставление дореволюционным скаутам. В настоящее время бытует распространенное мнение, что пионерия есть ни что иное, как идеологизированный скаутинг. На наш взгляд, это утверждение не вполне верно. Действительно, многие формы работы были заимствованы у скаутов, но есть одно коренное отличие. Фоновой деятельностью для скаутов были в основном лесные игры, где каждый патруль соответствовал названию животного. Пионеры же, обвинив скаутов в излишней “игручести”, заявили о своей серьёзности, а их отряды взяли имена не животных, а революционных и исторических героев ( Спартака, Баумана и т.д.). С первых же лет пионеры взяли курс на Общественно-Полезные Дела (ОПД) (правды ради стоит отметить, что сам термин “ОПД” появился много позже в результате последующего осмысления психологами). Первыми делами пионеров были сбор продуктов в помощь голодающим Поволжья, сбор металлолома и макулатуры и т.п. Целиком из металла, собранного пионерами, был построен паровоз на Казанской железной дороге.
Пиком ОПД-шной деятельности пионеров стала программа ликвидации безграмотности в деревнях. Пионерские отряды распределяли своих членов по разным деревням и направляли их туда для обучения неграмотного населения грамоте и чтению. Настоящая, взрослая деятельность обуславливала быстрое психологическое взросление ребят.
В 20-ые годы во время борьбы с контрреволюцией заинтересованность Советской власти в самоуправляющейся организации нужной идеологической направленности была высокой, так как самоуправляющаяся организация проявляет гораздо большую работоспособность, нежели формализованная. Однако, в 30-ые годы, когда с контрреволюцией было в основном покончено, эта заинтересованность проходит и самоуправляющаяся организация приобретает статус нежелательной. С другой стороны, после победы Сталина во внутрипартийной борьбе самоуправление стало противоречить навязываемой политике. На детище пролетариата начинается давление со стороны “диктатуры пролетариата” же. Один за другим выходят несколько указов, прикрепляющих пионерские отряды к школам, тогда как раньше они существовали не только при школах, но также при предприятиях, дворах, а иногда и просто сами по себе. Ребятам говорится, что стране нужны квалифицированные специалисты, и потому основная задача для них - хорошо учиться.
Таким образом, пионерам в качестве ведущей навязывается учебная деятельность, которая по своей сути индивидуалистична, и с этого момента пионерия начинает деградировать. Как неосознанный протест против формализации, от пионерии отделяются самостоятельные направления: тимуровцы, коммуны Макаренко и так называемые производственники.
Макаренко продолжил традиции Шацкого с одной стороны, а с другой всыступил популяризатором идеи воспитания ребят на книгах. В дальнейшем эта традиция была продолжена Гайдаром, Кассилем, Крапивиным. Но главная заслуга Макаренко - это создание ребячьих коммун из социально дезадаптированных детей, которых в то время было предостаточно. Он начал свою работу еще в 20-ые годы параллельно с пионерией. Макареноко был виртуозным педагогом, и беспризорники, попадавшие в коммуны, менялись прямо на глазах. И это при том, что сам стиль работы был весьма демократичным, практически все решали СД, а сам Макаренко официально выполнял только координирующую функцию. В коммунах также впервые было опробовано детское производство.
Тимуровское движение расцвело в 30-ых годах после выхода в свет соответствующей книги Аркадия Гайдара. Это были отряды, собиравшиеся в основном из дворовых ребят и предводительствуемые также школьниками. Они помогали старикам, гоняли хулиганов, как и их литературный прообраз, т. е. они поддержали деятельность оперативных ОПД-шных вылазок, но при этом вернулись к романтике и романтической ритуалике, базирующейся на тайне, которая так привлекала детей во все времена (в последующем использование ритуалики в отрядной работе широко было использовано Крапивиным, Устиновым и их последователями). В этом они были сходны со скаутами, но они сохранили пионерскую ориентацию на серьезность и ОПД.
Что касается производственников, то здесь наиболее ярким примером, типичным, но далеко не одиноким была подмосковная школа из поселка Кратово. Ребята этой школы при помощи шефов - работников депо казанской железной дороги построили узкоколейную железную дорогу, соединившую поселок Кратово, в котором располагалась школа с поселком Отдых, в котором, как объективно получилось, давали квартиры учителям. В то время с транспортом и с дорогами было чрезвычайно плохо, так что эта акция имела очень большой смысл. Ребята сами собрали металлолом, сами построили дорогу и миниатюрный поезд, сами стали его обслуживать, причем, последнее происходило даже без помощи шефов. Они возили на нем учителей, учеников, местных жителей.
Другая часть кратовской школы во главе с педагогом Степеньковым в какой-то момент времени начала жить экспедиционной деятельностью. Все началось с лодочного похода по реке Угре, после чего ребята загорелись и стали организовывать более масштабные экспедиции, приносившие реальную научную пользу, например, вокруг Плещеева озера. Сам Папанин приезжал в эту школу, дарил ребятам новейшие по тем временам приборы и делал заказы, которые выполнялись во время экспедиций, и их результаты использовались в научной работе. В то время, когда геодезия и картография еще только начинали развиваться, эти исследования имели колоссальную ценность.
До сих пор в некоторых подмосковных селениях встречаются запруды, на которых возникали первые электростанции, построенные в том числе и руками ребят, от которых зажигались первые “лампочки Ильича”.
Именно выходцы из этих движений в первую очередь закрывали производственную нишу во время войны. Здесь отчетливо прослеживается преемственность от пионерии 20-ых годов в смысле серьезности дел, раннего психологического взросления и самоуправляемости.
После войны в неформальном молодежном движении наступает глубокий спад, продолжающийся лет 10. Старшие ребята, которые могли бы быть его ядром, в большом числе погибли во время войны, уйдя в партизанские отряды. Естественно, это были достойные люди, ибо, как известно, подлецы не бросаются на доты и не закрывают грудью амбразуры. А кто-то надрывался у станка или умирал с голоду, отдавая свой кусок хлеба младшему братишке в блокадном Ленинграде. Младших же ребят после войны снова загнали в рамки школы.
Но время шло, и с середины 50-ых годов начинает набирать ход третья волна неформального молодежного движения, начало которой, так уж получилось, совпало с гибелью “Великого Вождя” и XX съездом КПСС. Началась хрущевская оттепель, и умы активной части молодежи заполнила мысль: “Перегибы времен сталинизма закончились, и вот теперь-то социализм восторжествует! Давайте изо всех сил помогать этому.”
На этой эйфорической волне возникло одновременно несколько новых направлений неформального молодежного движения. Первое из них - это, конечно же, поисковики, которые появились сразу после войны, а в 50-ые годы их движение достигло расцвета. Война оставила после себя большое количество следов, особенно в местах упорных боев, и под лозунгом чтения памяти павших формируются поисковые отряды, все так же, как и пионеры 20-ых с тимуровцами, ориентированные на полезное дело и в этом сохранившие преемственность от предыдущей волны.
В начале своего существования поисковые отряды специализировались на поиске железа по причине очевидности этой ветви поиска для ребят. Действительно, шоковое впечатление произвели на ребят из поискового отряда находки под Вязьмой. Во время войны один из боевых отрядов выходил из окружения практически с нулевым запасом патронов, но с большим количеством винтовок. Оказавшись в топких болотах, бойцы начали мостить этими бесполезными уже винтовками гать, которую впоследствии и нашли ребята. Многие поднятые из болот военные следы впоследствии становились экспонатами музеев. Также организовывались экспедиции по выявлению районов с повышенной концентрацией необезвреженных взрывчатых объектов.
Уже позднее. когда значительная часть железа была найдена или перегнила, а большая часть взрывчатки обезврежена, поисковые отряды стали постепенно переключаться на поиск захоронений и пропавших без вести. У каждого солдата, шедшего в бой, был медальон с его данными, иногда это была обычная гильза с бумажкой внутри. Именно по этим сохранившимся медальонам и были установлены поисковиками могилы многих бойцов, числившихся пропавшими без вести.
Так писал Арик Крупп в своей песни, которая по сей день остается гимном поисковых отрядов.
Сам Крупп явился ярким представителем другого направления неформального молодежного движения, возникшего в период оттепели, движения КСП (Клубов Самодеятельной Песни), многие из которого, кстати, сами были также и поисковиками. Еще в довоенный и военный периоды культуру, названную потом Авторской Песней, активно внедряли в песенный мир и поддерживали Михаил Светлов, Булат Окуджава, Михаил Анчаров. Песни Окуджавы, прошедшие вместе с ним всю войну, не раз помогали поддерживать дух бойцов в тяжелые фронтовые дни. Не зря в обойме раннего КСП-шного репертуара военная тематика занимала значительный процент.
Но эти отдельные авторы еще не составляли движения. Ядром движения стала компания выпускников МГПИ конца 50-ых годов, в которую входили Юрий Визбор, Ада Якушева, Светлана Богдасарова, Раиса Черноборисова, Александр Красновский, Юлий Ким. Чуть позже к ним присоединилась плеяда “поющих МГУ-шников”: Юрий Никитин, Виктор Берковский, Дмитрий Сухарев... А потом еще Саша Городницкий, Володя Туриянский, Женя Клячкин, Игорь Михалев. Так и сложилась в конце концов компания поющих шестидесятых.
Необходимо отметить, что идеологическая направленность КСП 50-ых, 60-ых годов существенно отличалось от таковой более позднего периода, о котором речь пойдет дальше. Тогда же основным объектом, о котором и для которого писались песни, был простой советский труженик, “пашущий”, не покладая рук на плато Расмвумчорр или где-нибудь на таежной стройке. Помните, у Визбора:
А “Атланты” Александра Городницкого стали КСП-шным гимном:
Cам Александр Моисеевич не раз признавал, что песни первых российских бардов были преисполнены тогда юношеской наивности, потому как они и были такими - романтическими юнцами, верящими в победу светлых идеалов. Появилась обойма песен, воспевающих красноармейцев гражданской войны: “Надежда” Окуджавы, “Красный Командир” Синельникова, “Маленький Трубач” Никитина, “Трубачи” Берковского и пр. От некоторых из них патриархи авторской песни впоследствии открестились.
Третьим мощнейшим направлением неформального молодежного движения, возникшим в этот период, стало коммунарство в своем последнем варианте, несколько отличающемся от макаренковских коммун. Основателем этого направления был ленинградский педагог Иванов, создавший в Ленинграде Фрунзенскую Коммуну.
А дело было так. В один прекрасный день директора ленинградских школ получили телефонограммы из комитета комсомола, предписывающие прислать от каждой школы по одному активисту с цветочком в руках (первые коммунары любили такие приколы) в такое-то время в такое-то место. Поскольку все это выглядело весьма странно, директора, подумав, предпочли в основном послать на встречу народ думающий. Так Иванову удалось собрать в одну кучу умных активистов. Когда они собрались, Иванов сказал: “Здравствуйте, ребята. А теперь положите цветочки куда-нибудь, и займёмся делом...” Таков был первый шаг на пути образования Фрунзенской коммуны, от которой в дальнейшем пошел еще ряд коммунарских объединений.
Первым отличительным признаком коммунарства был и остается культ самоуправления. И в этом смысле опять-таки можно говорить о преемственности от довоенной волны. В основу коммунарской методики был положен принцип 3-х “сами”: сами планируем дело, сами его проводим и сами его обсуждаем. Последнее было весьма важно, так как рефлексия в коммунарской методике всегда занимала очень важное место. Был разработан, а, точнее, возрожден с макаренковских времен, но на новой деятельностной почве ряд важнейших институтов и понятий самоуправления: СД (Совет дела), дежкомы и т.д.
Новая страница в истории коммунарства началась в начале 60-ых, и местом ее начала стал пионерский лагерь “Орленок”, что близ поселка Ново-Михайловка в Краснодарском крае на берегу Черного моря. Сначала “Орленок” был просто одним из нескольких лагерей, которые были построены, как аналоги “Артека”, потому что “Артек” не справлялся со столь большим потоком премируемых детей из СССР и из-за рубежа. Таким образом “Артек” был оставлен международным, а кроме него в Крыму и на Черноморском побережье Кавказа были построены несколько лагерей, одним из которых был “Орленок”.
И вот однажды Фрунзенская Коммуна была приглашена в “Орленок” и провела там смену по собственной программе. Коммунарская методика зажгла многих активных работников “Орленка” и с тех пор он стал транслятором коммунарства. Педагоги-коммунары, работавшие в “Орленке” (наиболее известными из них были Матвеев и Газман), собирали туда активистов школьных пионерских организаций и проводили с ними серии дел по коммунарской методике. Загоревшиеся ребята возвращались в школы и пытались организовывать там нечто подобное. Так коммунарская система работы начала распространяться на школьную внеклассную жизнь.
Но, к сожалению, многие коммунары поначалу не смогли сохранить преемственность в смысле ориентированности на ОПД. Первые коммунары были преимущественно ориентированы на Коллективную творческую Деятельность (КТД), и, как следствие, возник синдром “розовых очков”. Ребятам, прошедшим через такие отряды, впоследствии бывало весьма тяжело адаптироваться к окружающей жизни, которая отличалась от внутриотрядных отношений, как нетрудно догадаться, очень сильно. Многие ломались и проклинали потом все, что было в отряде.
Впрочем, это явление было вполне объективным и было связано с перегибами в программе “Охраны Труда”, в результате работы которой детский труд на взрослой работе был запрещен. Однако, вскоре многие дальновидные коммунарские лидеры осознали проблему и стали искать дело на, так сказать, “нетрудовом фронте”.
Один наш друг любит повторять, что коллектив является наиболее живым тогда, когда он живет подвигами. Это и поднимает эмоциональный настрой членов коллектива, и вызывает к нему повышенный интерес у окружающих. О коммунарских подвигах ходило и ходит множество легенд.
Особенно отличался “подвигами” тульский “Искатель”. Так, например, они провели акцию по борьбе со спекулянтами (в то время существовало такое понятие). Ребята на вертолетах (клуб был при ДОСААФ) забрасывались в глухие леса, где в изобилии росли грибы. Они набирали ведра грибов и продавали их на рынке по 5 копеек за кучку ненормированной величины рядом с торговцами, продававшими те же грибы по весьма высоким ценам. Кончилось все тем, что рыночники собрались с силами и пошли бить морду коммунарам, но те были к этому готовы и дали достойный отпор.
Другая история, связанная с этим отрядом, случилась, когда для проведения коммунарского сбора им необходимо было выбить базу, а один ответственный чиновник никак не хотел ее им дать. В один прекрасный момент за этим человеком начала ходить шеренга барабанщиков, следовавшая за ним повсюду: он на работу, и они за ним, он к любовнице, и они за ним и т.д. В общем, в конце концов чиновник сломался.
Впрочем, в истории коммунарства из больших дел были не только экстремистские акции. Однажды в Горловке местная шпана изнасиловала девушку, которая, не выдержав позора, повесилась. Но главное то, что происходило все это в весьма густонаселенном районе, и на крик девушки о помощи не вышел никто. Ребята-коммунары замкнули в пленку лицо девушки, и на его фоне была сделана очень сильная постановка на тему равнодушия. С прокатом этой постановки они выступали по разным ДК, через которые в то время проходила масса активного народа, в том числе и молодежи. Результатом акции явился небывалый ажиотаж, представивший жителей того района, как последних сволочей и заставивший всерьез задуматься.
Еще один пример - по-своему героический поступок архангельских коммунаров. Однажды Архангельск накрыла полоса сильных снегопадов, в результате которых транспортное сообщение с городом и внутри него было полностью парализовано. Пока горсовет и горком партии заседал и судорожно решал, что же делать, ребята-коммунары вышли на улицу, собрали все свое ядро и почти всю ауру, и за день расчистили подъезды для работы машин.
Еще одной заслугой коммунарства стали первые шаги в области теоретизации развития группы, коллектива и т.д. До того отечественные педагоги и психологи выпускали лишь литературу, касающуюся личностного развития ребенка. Уманским были выделены стадии развития группы. Были выделены также ассоциативные аналоги этих стадий для детей: рассыпчатый песок, мягкая глина, мерцающий маяк, алый парус, пылающий факел.
Тогда же, в начале 60-ых начинает зарождаться движение интербригад. Этот факт был приурочен к началу революционной волны в Латинской Америке, Азии и Африке. Естественно, что советское руководство отнеслось к этому положительно, поэтому интердвижение поначалу пользовалось поддержкой правительства.
Интербригады крутились на двух основных направлениях деятельности. Первое - это крутой туризм под флагом подготовки партизанских отрядов для заброски в помощь повстанцам Латинской Америки. Другое направление - это сбор гуманитарной помощи для революционных стран. “Намибия воюет за освобождение, - говорили интера, - там все делают оружие, и никто не делает игрушки для детей. Давайте соберем игрушки и пошлем их в подарок детям Намибии.”
Нетрудно заметить, что все вышеперечисленные направления неформального молодежного движения, возникшие в этот период: и поисковики, и коммунары, и КСП, и интера - так или иначе были в своей деятельности связаны с туризмом. При этом у некоторых лидеров и участников стало складываться ощущение самоценности туризма, и, как результат, начинают возникать детские и молодежные турклубы, для которых туризм становится основным профилем. С другой стороны, обилие проводимых походов породило необходимость разработки новых маршрутов и необходимость работы по изысканию оптимальных конструкций туристского снаряжения, ибо снаряга первых туристов отличалась низкой эффективностью и большим весом. Все это тоже дало толчок развитию детского и молодежного туризма.
Следующий период в развитии неформального молодежного движения с полной уверенностью можно охарактеризовать, как “диссидентский”, так как хрущевская оттепель кончилась, и на вольномыслящих “детей оттепели” началась новая волна давления.
Но прежде, чем начать разговор о противостоянии правительства и неформалов, хотелось бы отметить еще один исторический момент. Долгое время у неформального молодежного движения было принципиально два основных центра: Москва и Ленинград. Действительно, наиболее мощные лидеры и команды и в КСП (клуб “Восток” в Ленинграде и команда Чумаченко, Гербовицкого, Каримова в Москве), и в туризме базировались в этих двух городах. Что касается коммунарства, то Ленинград с ивановской Фрунзенской Комунной был центром уже тогда, а Москва стала таковым в семидесятых годах. Но, так или иначе, два центра образовались.
И вот в конце 60-ых начинается постепенное вызревание третьего центра в городе Свердловске (ныне Екатеринбург). А началось все до неприличия просто. Одному свердловскому студенту-литератору надоело сидеть дома. Он с завистью смотрел из окна своего дома на двор, где в это весеннее время вовсю радовалась жизни ребячья компания, которая собиралась на чердаке заброшенного дома, где стоял штурвал, доказывающий то, что это вовсе никакой не чердак, а парусный корабль. И вот однажды не выдержала душа поэта, и вышеупомянутый студент вышел на улицу. Он пришел к ребятам и начал рассказывать им разные морские истории, которых знал предостаточно. Ребята слушали, раскрыв рты, и, конечно же, сразу же попросили его быть ихним капитаном.
Этим человеком был будущий “один из комиссаров детской литературы” Владислав Петрович Крапивин. Никаких педагогических и социологических теорий он на тот момент не знал и не признавал, но романтики в душе было хоть отбавляй, и именно из этой дворовой компании в скором времени образовался прогремевший на всю страну и существующий по сей день отряд “Каравелла”.
Со временем Крапивин стал известной фигурой, начал знакомиться с другими ветками молодежного движения. И в конце 60-ых годов он сошелся с московскими педагогами, работавшими в коммунарском ключе - семейной четой Ады и Олега Лишиных и Юрием Устиновым, работавшим тогда в Москве. И коммунарские традиции (свечки, песенный круг, откровенный разговор) стали постепенно внедряться и в “Каравеллу”.
В своей работе с детьми достаточно скоро Крапивин столкнулся с таким явлением, как “кризис стариков”, заключающимся в том, что для выросших в отряде ребят в определенный момент начинается нехватка “экологических ниш”, соответствующих им по уровню и по запросам. В этой связи в клубе или отряде может начаться развитие линий, противоречащих политике лидера. Поскольку Владислав Петрович предпочитал всегда вести отряд в авторитарном стиле, он не нашел никакого более подходящего, с его точки зрения, способа решения проблемы, как проведение регулярного выпуска из отряда ребят, достигших 14-15 лет.
Таким образом, из недр “Каравеллы” выбрасывалась в жизнь молодежь, которая будучи воспитанной в отряде на принципиально иных, нежели в окружающей жизни, взаимоотношениях уже не могла адаптироваться к ней. Многие ломались, но некоторые, наиболее сильные психологически, помаявшись некоторое время, начинали пробовать создавать разновозрастные отряды сами.
Иногда отряды создавались старшими людьми, уходящими из “Каравеллы” или выгнанными оттуда вследствие конфликта с командором, который всегда работал в жестком стиле, и взаимоотношения в “Каравелле” существенно отличались от взаимоотношений героев его книг. Другой отрицательной стороной крапивинизма стало четкое противопоставление детей взрослым, то что было названо Т. Кертисом Системой “против”.
Характерно также то, что большинство последователей не имели кроме “Каравеллы” никакого другого примера перед глазами и потому создавали отряды по шаблону. Неправ Т.Кертис, утверждающий, что Крапивин за все время работы так и не создал никакой методики. Еще как создал, только сделал он это неосознанно.
Но не стоит думать, что мы хотим полностью очернить крапивинизм и отказать ему в каких-либо достоинствах. Они, конечно, есть. Безусловной заслугой крапивинских отрядов является закрытие возрастной ниши для ребят более младшего возраста, нежели того, с которым предпочитали работать коммунары. И сам по себе факт воспитания неприятия окружающей действительности не является однозначным, “Каравелла” первой подняла вопрос о несовершенности современного общества и необходимости его коренного изменения. По многим признакам крапивинская система работы была близка к скаутской (недаром многие нынешние скаутские отряды создавались бывшими крапивинистами): система званий и роста, джентельменский набор форм работы и пр. Однако, в “Каравелле” все же в гораздо большей степени, чем в скаутских отрядах шла работа на группу (в чем, кстати, крапивинизм параллелится с коммунарством). Противопоставление себя окружающему миру и призыв к построению новых отношений тоже не был свойственен для скаутинга, который подразумевал подготовку к жизни в имеющемся сейчас обществе. Кто знает, может быть наличие в Свердловске сильного коммунарского отряда, работающего в тандеме с “Каравеллой” могло бы решить многие проблемы.
Итак, отпрыски “Каравеллы” создавали отряды. Пик этой ветки приходится на конец описываемого периода, когда, по выражению Андрея Гусельникова, отряды в Свердловске и близлежащих городах, а также частично на Украине, росли, как грибы.
Но вернемся к взаимоотношениям неформального молодежного движения с советским правительством. Примерно в 1967 году коммунарская наглость достигла наивысшего предела, когда перед Всесоюзным Коммунарским Слетом на мятом, небрежно выдранном из тетради листке в ЦК ВЛКСМ было послано приглашение к участию в слете с правом совещательного голоса. Именно после этого случая обалдевшим от такой наглости комсомольским функционерам было указано на то, что у них под носом разворачивается самоуправляющееся движение, и не пора ли взять его под свой контроль. Началось давление на коммунаров сверху, куча проверок, и под влиянием бюрократического напора коммунарское движение рассыпалось, с нашей точки зрения, на четыре основные ветви.
Первая ветвь объединила людей, согласившихся, условно говоря, играть по правилам, навязанным сверху. В рамках этой ветви возникло движение пионерских штабов. Бывшие педагоги-коммунары разошлись по райкомам комсомола, и почти в каждом районе почти каждого крупного города из активистов школьных пионерских организаций создавались легальные, но вполне живые коллективы - Районные Пионерские Штабы (РПШ). Ими регулярно проводились выездные Лагеря Пионерского Актива (ЛПА), обстановка в которых была близка к таковой на коммунарских сборах, свечки, песенный круг, откровенный разговор тоже жили там.
Некоторые педагоги пытались продвигать под флагом государственных структур свои проекты. Наиболее известными личностями из низ были Матвеев, Газман, Караковский и некоторые другие педагоги-новаторы.
Матвеев, правда, на некоторое время выпал из движения, так как, по слухам, при социалистическом правительстве Сальвадора Альенде был направлен создавать пионерию Чили (сведения проверить у самого Матвеева, увы, уже нет никакой возможности). По возвращении он работал некоторое время в Учительской газете, с ним связан и первый период ее рассвета, но там не прижился. Потом он предпринял попытку создания своей педагогической газеты “Перемена”, которая должна была стать, как говорилось в редакционной статье, “газетой не для учителей, а самих учителей”. Матвеев успел выпустить первый номер, но в 1989 году смерть настигла его.
Безусловной же заслугой Газмана явилось то, что он сумел сохранить “Орленок”, как центр неформальной педагогики. Коммунарский салют вместо пионерского, не опускающийся на ночь флаг - все эти вольности почему-то не давали спокойно спать некоторым бюрократам-функционерам от комсомола и наробраза, и коллектив педагогов, и курировавших “Орленок”, был просто-напросто разогнан. Многим из них было запрещено даже появляться в “Орленке” под угрозой запрета на профессию. И лишь благодаря стараниям ряда педагогов, возглавляемых Газманом, согласившихся работать в рамках системы и играть по навязанным ей правилам, “Орленок” избежал бюрократизации и еще надолго остался центром неформальной педагогики.
Впрочем, кое-кто из бывших орлят тоже согласился играть по правилам, причем, подчас не самым честным. Один из них даже был уличен в сотрудничестве с КГБ, хотя после падения СССР называл себя убежденным антикоммунистом.
Еще одним легальным островком коммунарства в Москве стала школа Караковского (московская школа №825). Коммунарские традиции, регулярно проводимые коммунарские сборы - все это было там. Впрочем, многие считают коммунарство в ее рамках “кастрированным” (ничего другого в рамках той системы наробраза и не могло быт ), и потому тухлым и обреченным .
Еще одной важной заслугой этой группы педагогов стало создание Творческого Союза Учителей СССР, который объединил наиболее прогрессивных педагогов, и именно под его эгидой Матвеев выпустил “Перемену”. В нем также работал ряд педагогов-новаторов, практиковавших оригинальные и нестандартные педагогические ходы и приемы (Тубельский, Щетинина и т.д.). Однако, конец ТСУ был печальным и явился прекрасной иллюстрацией того, как амбиции прогрессивных педагогов могут погубить хорошую идею.
Второй ветвью расслоившегося коммунарства стали макаренковские педотряды, основной идеей которых было внедрение в школы и попытка поднятия их. В то время еще были относительно прогрессивные директора школ, которые в целях активизации внеклассной жизни предлагали педотрядам свои школы в качестве мест основного базирования. Но, поскольку была определенная вероятность смены директора, а кроме того необходимо было разрабатывать и вести долгосрочные программы, возникла необходимость пересмотра политики всеобщего самоуправления и введения системы роста, которая, надо сказать, у Крапивина была введена почти сразу.
Так вот, далеко не все члены педотрядов обладали достаточной дальновидностью, чтобы жить не только сегодняшним днем, а работать на долгосрочные программы. Появились статусы ведущих и их помощников. Поскольку педотряды ощущали себя революционерами от педагогики (известен старый лозунг коммунаров: революция не окончилась, революция продолжается), а противостоящих им аппаратчиков из комсомола и наробраза контрреволюционерами, эти статусы получили революционные названия: комиссар (ведущий) и политбоец (помощник комиссара). Поскольку в то время имело место довольно тесное взаимодействие между московскими коммунарскими группами и уже получившим определенную известность Крапивиным, многие термины прижились в обеих средах, например, СК (совет капитанов, комиссаров, координаторов и т. д.).
Третье направление было наименее многочисленным и условно называется “культармейским”. Его идейный вдохновитель Ричард Соколов говорил о том, что необходимо объединение усилий всей прогрессивной части общества, и не происходит оно потому, что каждый варится в своем профессиональном котле, и при встрече не о чем поговорить из-за низкого культурного уровня. Поэтому главной задачей коммунарства Ричард Соколов считал повышение общего культурного и интеллектуального уровня населения; он же выдвигает идею бойцов “вернеров” за распространение культуры.
Последняя четвертая ветвь выдвинула лозунг: “Сохраним свет коммунарской свечи в обстановке надвигающегося мрака.” Они проводили полузакрытые коммунарские сборы, собиравшие порой более тысячи (по сведениям от В. Хилтунена) человек. Там же в молодежной среде под идейным руководством Андрея Савельева по кличке Папа Карло стали активно практиковаться ролевые игры. Часть из коммунаров этой ветви (Мариничева, Хилтунен) были приглашены работать в “Комсомольской правде”, так как наиболее прогрессивная часть комсомольских лидеров осознавала, что выгоднее не бороться с коммунарством, а использовать его в своих нуждах. Таким образом часть коммунаров получила возможность работать под официальным прикрытием, платя за это всего лишь переодическими статьями в “Алый Парус” (рубрика в “Комсомольской Правде”). Именно из этой группы впоследствии образовался Комбриг. Другим центром “коммунаров-подпольщиков” стал Петрозаводск с коммуной “Товарищ”.
Итак, в начале 70-ых мы имеем четыре коммунарских центра: Москва, Ленинград, Свердловск и Краснодарский край, в котором после разгона стартовой команды “Орленка” появился ряд предприятий коммунарского толка: сначала Черноволовский “Пилигрим”, а позже “Маленькие Фонарщики” Ланцберга, Устиновская “Тропа” и еще некоторые. Естественно, что при столь бурном развитии коммунарства не могла не возникнуть идея попытки объединения. И вот в 1972 году под патронажем Лишиных, Крапивина и Устинова состоялся коммунарский слет, участники которого торжественно провозгласили себя единым целым.
Но эйфория длилась недолго. В 1973 году вокруг Устинова неожиданно разразился скандал. Его неожиданно арестовывают по обвинению в гомосексуальной педофилии. Лишины проводят самостоятельное расследование, в ходе которого собирают убедительные, по их мнению, свидетельства, подтверждающие обвинение. Вокруг фигуры Устинова образуются два противоборствующих лагеря: антиустиновский, возглавляемый Лишиными и добивающийся запрета на профессию, и лагерь, защищающий Устинова во главе с Мариничевой, а после и с Ланцбергом.
Крапивина же этот скандал в коммунарской среде потряс настолько, что он сразу же отказался от участия в этой игре, как впоследствии и Ланцберг, полностью прекратил контакты с Устиновым и сильно ослабил контакты с Лишиными. А через несколько лет Крапивин однозначно открестился от коммунарства и занял позицию замыкания “Каравеллы”. Но, как бы то ни было, в коммунарстве и в крапивинизме было очень много того, что объединяло их по духу и дополняло друг друга. Не случайно поэтому то, что многие отряды создавались на стыке этих двух систем (“Дозор”, “Рассвет”, а также впоследствии, как ни смешно это звучит, некоторые отряды, называющие себя скаутскими).
Но вышеописанная и ещё некоторые грязные истории нанесли серьезный удар по идее объединения неформального молодежного движения вообще, и коммунарства в частности. Однако, существование в рамках только своей маленькой группы было настолько тягостным, что в традицию вошло существование коммунарских клубов и отрядов “кругами” из 3-5 городов.
В описываемый период происходит также расцвет и упадок интербригад, которые, правда, в определенный момент тоже начинают подвергаться давлению сверху. Крутые заброски в тайгу на несколько недель под предлогом подготовки партизанских отрядов для переброски в Латинскую Америку, особенно после того, как революционная волна пошла на спад, пугали осторожных бюрократов (“А не для внутренних ли диверсий они все это делают?”). Так что контроль за деятельностью интеров тоже усилился.
Параллельно с коммунарством и интердвижением шло развитие КСП, но вследствие изменения политической ситуации в стране окрашенность КСП тоже изменилась. Часть КСП-шников просто примкнула к диссидентству, основу которого, кстати, тоже составляла молодежь. Основная же часть предпочитала от советской действительности просто уходить в леса. Все меньше было героического пафоса, и, как писал В. Л. Туриянский:
Надо сказать, что в этот период наблюдалась очень тесная взаимосвязь между КСП-шным и туристическим направлениями. Недаром у некоторых бардов образ дороги занимал 90% творчества.
Какое-то время наблюдались факты совместной деятельности московского КСП с коммунарами третьей и четвертой ветви (Валерий Хилтунен, Ричард Соколов и т.д.), а также с лидерами других позитивных направлений неформального молодежного движения, так как все они были активными потребителями авторской песни. Однако, идея объединения этих направлений была заранее обречена на провал по идеологическим причинам. КСП-шники не принимали социалистическую систему в целом так как в их деятельности не было ориентации на коллектив, идеологическая же ориентация коммунаров была в целом социалистической направленности, и свою задачу они видели в борьбе с изъянами системы, но ни в коем случае не с ней самой. Как справедливо отмечал лидер пятигорской дружины “Пламя”, многие коммунарские деятели, слывшие в годы застоя и в начале перестройки ультралевыми радикалами, потом превратились в ультраправых консерваторов. В этой связи взаимоотношения коммунаров и КСП-шников так и остались на уровне делового сотрудничества.
Другим направлением неформального молодежного движения, так или иначе перекликающимся с диссидентством, стало движение фэнов. В основу идеи легло банальное желание читать хорошую литературу, которой в СССР часто официального хода не давали. Как следствие, нашлись люди, которые стали самостоятельно переводить просачивающуюся из-за кордона литературу, значительную часть которой составляла фантастика, и самиздатовским способом распространять ее. Резкий подъем наметился в фэндоме с появлением талантливых фантастов у нас в стране, которые поначалу так же, как и первые КСП-шники, писали в стиле “социалистической эйфории” (Стругацкие, Ефремов, Казанцев, тот же Крапивин), и культ советского героического человека в них тоже был заметен. Но со временем их произведения наполнялись все более глубоким философским смыслом. Пик фэндома приходится на конец 70-ых - начало 80-ых. Центром направления становится Свердловск, а если точнее, редакция журнала “Уральский Следопыт”, в которой работали несколько видных фантастов. Ежегодно “Уральский Следопыт” проводил фестиваль фантастов “Аэлита”, на котором вручались премии за лучшие книги года, проходило общение фантастов и фэнов между собой. А также выпивалось большое количество водки.
Не случайно и то, что многие отряды прокрапивинского толка создавались именно вблизи Свердловска и именно фэнами, что напрямую связано с деятельностью Крапиваина в фэндоме. Таким образом, в 80-ых годах Свердловск окончательно оформляется, как крапивинско-фэновский центр, идеологически обособленный от других центров.
Наряду с условно-позитивными, в 70-ых годах возникают направления неформального молодежного движения, имеющие, с нашей точки зрения, отрицательный знак.
Первое из них - хиппи. Неприятие окружающей действительности, а, особенно, факт ущемления свободы, тем не менее не выливался у них в какую-либо конструктивную программу. Они находили себя в странствиях по стране и просто теплых тусовках, не имеющих деловых выходов, однако, безусловной заслугой хипповской коммуны стало создание Системы, где и прозвучало впервые это понятие. Почти во всех крупных городах нашлись хиппи, согласившиеся внести свои жилые точки в “черные списки” для возможности временного “оседания” там любого члена коммуны в любое время. Таким образом, хиппи могли, не затрачивая никаких средств, путешествовать автостопом и временно жить у хозяев таких точек, которые всегда готовы были их приютить и прокормить. Правда, периодически в этой структуре возникали конфликты на почве иждивенчества.
Конец 70-х отмечается также возникновением движения панков. Нужно отметить, что первые панки по своему культурному имиджу и направленности существенно отличаются от нынешних молодежных тусовок, называющих себя панковскими. Основной их идеей было изучение и пропаганда западного образа жизни. Поскольку единственной категорией молодежи, которая могла достаточно беспрепятственно знакомиться с западным укладом, были дети дипломатов и иже с ними, они и составили поначалу основу панковского направления. Первые панки были в основном людьми достаточно высокого интеллектуального уровня, а поскольку у них были деньги, они переодически снимали на целый день какой-нибудь бар или кафе, где устраивали прозападные “чтения”. Время от времени на их тусовках появлялись “боссы”, являвшиеся агентами западных спецслужб, и приносили различные, выпущенные специально для советской молодежи брошюрки. Истерия вокруг деятельности спецслужб и “идеологической войны” была, конечно же, чрезмерно раздута, но отрицать ее наличие совсем тоже было бы неправильно. Из панковской среды вышло большинство фарцовщиков, и также в недрах панк-культуры зародился своеобразный музыкальный стиль underground, через который часть молодежи тоже пыталась выражать свой протест.
Немало споров и в печати и в разговорах прошло о сходстве и различии андеграунда и КСП. В Ленинграде на эту тему был даже снят специальный фильм “Игра с неизвестным”. Действительно, КСП-шники 70-ых - 80-ых и такие команды, как “Наутилус помпилиус”, “Кино”, “Алиса”, “ДДТ” пытались донести до аудитории примерно одно и тоже, только по-разному. Их стиль был рассчитан на разную по своему психологическому складу молодежь. Одним более романтичными казались леса и кухни, другим подвалы. А такие фигуры, как Александр Башлачев, Андрей Макаревич, Владимир Высоцкий и некоторые другие могут быть отнесены как к одним, так и к другим. Даже специальное название для них придумали - рок-барды.
В начале 80-ых возникают также молодежные организации с яркой политической окрашенностью, например, нацисты, общество “Память” и пр. Создавались они обычно людьми умными, отлично понимающими, чего хотят. Но остальной же контингент подбирался из наиболее легковнушаемой и пассионарной, по терминологии Гумилева, молодежи, и потому склонной к необдуманному экстремизму. Стараясь сохранить состав своих организаций именно такими, лидеры старались не делать их слишком открытыми в отличии от хиппов и панков.
Как ответная реакция, в стране возникло движение “красных бригад” и оперотрядов, которые подчас создавались бывшими коммунарами, интерами, крапивинистами. Создавались они под лозунгом: “А пойдем-ка набьем всем этим гадам морду.” При некоторой полезности “красных бригад” и оперотрядов мы все же не считаем их явлением ярко положительным, так как в них был ярко выраженный культ мордобоя. Впрочем, были некоторые детские десантские клубы, не сильно грешащие этим, например, тюменский “Дзержинец”, новосибирский клуб юных десантников Карема Раша и ещё некоторые другие клубы.
Итак, третья волна закончилась с окончанием времен застоя. Неожиданно в политической жизни страны произошли коренные перемены. Сначала перестройка, а потом падение СССР. Естественно, что эти перемены не могли не отразиться и на неформальном молодежном движении.
Первое, что можно отметить, как факт, это ослабление движений фэндома и КСП, так как исчез столь необходимый для них атрибут - полулегальность, хотя самоценность предметов этих движений, т.е. фантастики и авторской песни, не позволила и вряд ли когда-нибудь позволит им умереть совсем. Наоборот, даже наблюдается тенденция к трансформации фэндома и КСП из движения в массовую культуру, что повлекло за собой ряд неприятных последствий, например, массовые спекуляции и работа на потребителя. В этой связи, несмотря на вовлечение в культуру большого количества новых людей, утратился тот дух, который помогал фэнам и КСП-шникам в годы застоя ощущать себя единым целым.
Примерно то же самое произошло и с панками. Западный образ жизни, за который они боролись, теперь повсюду, поэтому движение панков трансформировалось в совершенно бесцельные тусни молодежи, жаждущей самовыражения любым способом.
Стоит также отметить, как исторический факт, прекращение существование, как государственных организаций пионерии и комсомола. Но при этом нельзя говорить об их смерти. Возможно даже, наоборот, так как этот шаг отсек от них основную массу, относившуюся к упомянутым организациям с формальной и карьеристской точки зрения. Убежденные же пионеры и комсомольцы до сих пор ещё создают подобные организации на неформальной основе.
Теперь о новых направлениях молодежного неформального движения, возникших в наше время. Первое из них - это скаутинг. Причем, следует рассматривать его в России именно, как возникновение нового движения, а не как возрождение старого скаутинга, так как в скаутинг перешли очень многие лидеры, работавшие ранее в других направления и во многом сохранившие старые традиции. Прежде всего, на рубеже 80-ых - 90-ых годов начинается массовое перетекание в скаутинг бывших крапивинистов.
Этому процессу предшествовал ряд драматических событий, которые отвернули от “Каравеллы” многих бывших почитателей. В определенный момент Крапивин решает оставить педагогическую деятельность и полностью уйти в писательскую. Он оставляет отряд на некого Ивана Тяглова, который вдруг неожиданно начинает пытаться сделать “Каравеллу” своим отрядом. Из отряда в массе выгоняются инструктора, начинается борьба с традициями. Правда, вовремя опомнившийся Крапивин собирает экстренный сбор, на который приходят все старые инструктора, и Тяглова выгоняют из отряда. Однако, грызня в “Каравелле” на этом не прекратилась. К сожалению, источники, из которых мы имеем информацию о последних событиях в “Каравелле” просили воздержаться от публикации этой информации. Но так или иначе, многие люди, считавшие до того “Каравеллу” идеалом, разочаровались в ней.
Однако число отрядов прокрапивинского толка к этому времени было уже достаточно внушительным. Последним подъемом крапивинизма, с нашей точки зрения, является попытка создания под идейным руководством “Каравеллы” системы разновозрастных отрядов АРДО (Ассоциация Разновозрастных Дружин и Отрядов), объединившей отряды крапивинского толка из Екатеринбурга, Киева, Симферополя. В скором времени после “воцарения” Тяглова в “Каравелле”, последняя выходит из АРДО и порывает всякие контакты с другими отрядами. Лидерами АРДО становятся Д.Лысенко, Ю.Безруких и А.Гончаров. Уже тогда многие из отрядов называли себя скаутскими, а после распада АРДО пошло просто-таки повальное “оскаутение” бывших крапивинистов. А бывший идейный вдохновитель не так давно написал нашумевшую статью, в которой описывает прелести скаутинга и недостатки крапивинской системы, которой, по его мнению, в принципе не существует.
Наблюдается отток в скаутинг и некоторой части коммунаров. Так, например, координатор петрозаводского Союза Скаутов “Товарищ” С.Воздвиженский сам является бывшим коммунаром.
Есть, конечно, и скаутские группы, сделанные по чисто западному шаблону. В общем, нынешние скауты разношерстны настолько, что весьма условно можно отнести их к одному и тому же направлению неформального молодежного движения. Не случайно и то, что именно среди скаутов наблюдается сейчас наибольшее количество склок, провоцируемых в основном прозападными течениями, требующими неукоснительного соблюдения каждой буквы положения и слепой веры в бога. Пожалуй, единственное, что действительно объединяет нынешних скаутов между собой, а также с дореволюционными скаутами - это культ личностной системы роста. Впрочем, ассимиляция и усреднение идут своим чередом, и, какая тенденция победит, покажет время.
Другим мощным направлением, интегрировавшим в себе многих бывших лидеров других направлений, стало движение ролевых игр. Основные источники нынешних ролевиков - это фэндом, хиппи и различные педагогические круги. Долгое время разные ветви ролевых игр развивались совершенно обособленно. Первая попытка некого грандиозного фестиваля была предпринята в 1990 году в окрестностях Красноярска, где по инициативе ряда деятелей фэндома были проведены Хоббитские Игры-90. На следующий год Хоббитские Игры, проводившиеся под Москвой, собрали гораздо большее количество народа, и этот момент можно считать началом движения ролевиков-хоббитов. В рамках этого движения можно выделить ряд подсекций в зависимости от интересов контингента: “толкинутые”, “желязнутые”, “муркокнутые” и т.д. Мы надеемся в одном из ближайших номеров “КОНТЕКСТА” опубликовать более подробный рассказ об истории хоббитского движения, написанный одним из тех людей, кто стоял у истоков.
Ролевые игры сейчас все чаще и чаще используются самыми разными кругами, так как являются и весьма оригинальным видом искусства, и хорошим педагогическим средством. В этой связи, с нашей точки зрения, Ролевые Игры представляют собой весьма благодатную почву для интеграции разных направлений неформального молодежного движения, и это его несомненный плюс.
И еще об одном направлении хотелось бы сказать особо. Это буйным цветом расцветшие в конце 80-ых - начале 90-ых годов некоммерческие компьютерные сети, крупнейшей из которых является ФИДО. Программа, позволяющая без особого труда обмениваться электронными посланиями была придумана в 1984 году лос-анджелесским программистом Томмасом Дженингсом, и после этого количество узлов стало расти в геометрической прогрессии. Ныне среди пользователей ФИДО очень много деятелей неформального молодежного движения различных направлений. FIDO представляет из себя типичное самоуправляющееся движение энтузиастов и является настоящей находкой в деле интеграции педагогических и молодежных направлений и организации, а также продуктивного общения между ними.
Итак, даже сейчас прослеживается преемственность различных направлений молодежного движения. Это во-первых. Во-вторых, сейчас движение достигло довольно-таки большого размаха и, как отмечает М. Кожаринов в статье “Люди ищут...” в первом номере настоящего издания (ред. – имеется в виду “Контекст”), происходит “раскол этнического поля” в молодежной среде. Наблюдается явный отбор определенных качеств, ведущих к формированию новой культуры, новой общности. Какой?
Можно отметить две основные области по разные стороны черты, которые условно можно назвать прозападной и антизападной. В чем же принципиальная разница между ними? Прежде всего в том, что прозападная культура является фактически культурой потребления, что касается другой области, к которой относимся мы, и, хочется надеяться, все, кто держит в руках это издание, то для нее характерно наличие идеи, а уж широкая русская душа или, если говорить психологическим языком, чувство коллективизма вообще в крови у нашего народа. Отбор понятен. Коллективизм, как ориентация, на коллектив и ОПД, самоуправление и его институты, творчество и индивидуальность, как отрицание шаблона и догматичных схем. Активность и энтузиазм, в смысле моральных стимулов деятельности в противовес денежным. Может, что-то еще? Саморефлексия? Детские технологии воспитания? Всё это передается в немного разных формах из поколения в поколение - эдакая эстафетная палочка получается, хотя кто-то сходит с дистанции.
Характерно то, что этот самый раскол этнического поля проходит где-то по скаутам, и с одной стороны его остаются прозападные скауты, панки и просто обыватели, а с другой все мы. Однако, есть еще одна проблема, мешающая объединению - амбиции. Есть не слишком много людей, которые способны понимать те исторические процессы, которые идут в неформальном молодежном движении. Многие видят в своём клубе или отряде пуп мира и не желают принести свои амбиции в жертву общим интересам.
Извиняйте за эдакий эйфорический пафос, но все-таки хочется в конце еще раз сказать, что, несмотря на то, что занимаемся мы подчас разной деятельностью, живем подчас на разных концах нашей необъятной родины, все мы близки по духу. Так не пора ли нам все-таки найти друг друга?
1. Вестник Ардо.
2. Иванов “Фрунзенская коммуна”
3. Иванов “Энциклопедия КТД”
4. Кертис Т. “Система “против” и крапивинские дети”. “Та Сторона”, №9.
5. Кожаринов М. “Люди ищут”. КОНТЕКСТ №1.
6. Кожаринов М. “Эволюция идей во времени.” “Паруса” (ноябрь 1996)
7. Кордонский М., Ланцберг В. “Технология группы”
8. Тишин С. “Да здравствует система!” “Та Сторона”, №12.
9. Тишин С. “Неформалы, объединяйтесь”. “Та Сторона”, №8.