Версия 2.01 (13 августа 1998г.)
§ 0. Контекст
Эти заметки предназначены двум группам читателей.
Во-первых, тем, кто принадлежит миру неформальной (“отрядной”, “клубной”, “коммунарской”...) педагогики – то есть ведет клубы, отряды, кружки, организует летние школы и лагеря. Мне хотелось бы узнать у них, насколько правильны мои представления о смысле их работы. И как решаются у них те проблемы, о которых дальше идет речь.
А во-вторых, я адресую этот текст своим друзьям, коллегам, студентам – кто, возможно, присоединится к будущему клубу или как-то станет ему содействовать. Каждого спрашиваю: насколько вы разделяете эти идеи; где наше различие – в ценностях или в логике?
Я перечислю мои “предпосылки”, чтобы примерно было понятно, на каком материале строятся рассуждения и оценки.
Прочитанная литература по коммунарству. Соловейчик: трилогия “Воспитание по Иванову”. Лишины: “Это нужно живым”. Лутошкин. Статьи Мариничевой в “Комсомольской правде” времен перестройки. Несколько выпусков “Парусов”, “Той стороны” и “Без индекса”.
Личное общение с мэтрами. Ю. М. Устинов. О. В. Мариничева. Р. В. Соколов. Рысь. Кожаринов. Увы, с каждым не так много – от одного часа до одного вечера.
Собственный коммунарский опыт. Участие в течение двух лет в работе клуба “Интеграл” в качестве стажера (см. подробно в § 1).
Самостоятельная педагогическая деятельность. Математический кружок с 1988 по 1992 с выездом каждое лето в лагерь. (Поскольку были некие лагеря до и после, набирается десяток лагерных смен.) Была и попытка (неудачная) развить этот кружок в отряд, организовать работу по-коммунарски. Кстати, и журнал “Третий Полюс” задумывался именно как одно из возможных КТД. Как метко замечено уже в первом номере “ТП” в редакционной статье, “к идеям коммунарства у многих появилась идиосинкразия”.
Сейчас я ничего не делаю с детьми и клуб “откладывается”. На это есть несколько разных причин.
1. Определенные профессиональные заморочки, которые требуют большой концентрации.
2. Отсутствие начальной группы со сходными целевыми установками.
3. Непроясненность кое-каких вопросов, на которые мы опять наткнемся, раскручивая новый проект. Часть из них я формулирую в этом тексте.
Процесс идет, и, мне представляется, за 2–3 года я эти проблемы забью или хотя бы ослаблю до сносного уровня. Отсюда и 2001.
§ 1. От частного к общему
В начале 80-х годов Ида Павловна Пилатова и Сергей Николаевич Поздняков создали клуб “Интеграл”. Ида Павловна и Сергей Николаевич преподавали математику в двух профтехучилищах, городском и сельском. Организовали, каждый в своем ПТУ, математические кружки. Затем познакомились, и кружки стали ездить друг к другу в гости на математические бои. Однажды было решено устроить матбой не между двумя кружками, а между двумя “смешанными” командами. С этого дня и начался клуб. (1983?)
Кроме матбоев, жизнь заполнилась математическими дуэлями, математическими аукционами, математическими драками, КВН-ами, песенными вечерами, игрой в “Клуб Знатоков”, постановкой спектаклей, съемкой фильмов... Заседания клуба проходили несколько раз в год, продолжаясь от одного вечера до трех дней. Чаще всего заседание было полуторадневным, начиналось в середине дня в субботу, и первым не очень простым делом было разбиение всех собравшихся на команды. Надо было обеспечить, чтобы в каждой команде, кроме известных заранее Капитана и Комиссара, были Гитарист, Математик, Художник, Поэт, а также определенное количество Новичков – всего 10–15 человек. “Амплуа” каждый выбирал сам, и бывший Математик мог на очередной встрече оказаться Поэтом, и наоборот. Подбор Капитанов и Комиссаров происходил задолго до заседания, на Школе Капитанов, на которую собирались педагоги и клубные “старики”. Зато на заседании никто из взрослых командой не руководил, все организовывал Капитан, имевший порой клубный “стаж” полгода-год. Ему помогал Комиссар, обычно несколько более опытный член клуба.
Первым реальным пунктом программы непременно шло что-нибудь математическое – матбой, матаукцион... Клуб не назывался математическим, но математика была неким стержнем, воспринималась как “дело”. А затем, с вечера субботы до вечера воскресенья шел почти безостановочный марафон из разных дел, конкурсов, где на счету была каждая минута, и где немалое зависело от способности Капитана организовать свою команду.
...Каждое заседание имело свое “лицо”. В феврале – день рожденья клуба, в мае – трехдневная встреча за городом, в Горбунках, обязательно с математическим ориентированием и съемкой фильма. (А перед тем, в апреле или начале мая, Сергей Николаевич вел ребят в поход.) В октябре – “Батумские дневники”. Дело в том, что в течение ряда лет в Батуми проходил Праздник юных математиков, и на него регулярно приглашалась команда клуба “Интеграл” (10 или 20 человек). Праздник включал в себя ученическую конференцию, где, кстати, выступления интегральцев были нередко в числе лучших, впереди многих учащихся физматшкол. Были также разные игры, конкурсы, и везде, где успех определяла сплоченность команды, солидарность и дружба, “Интеграл” не имел себе равных. А потом, по возвращении в Ленинград, собиралось заседание клуба, кульминацией которого был театрализованный отчет “батумцев” о своей поездке.
...Я прервусь, т.к. аккуратный рассказ о клубе “Интеграл” мне не под силу, да и важнее сейчас субъективный взгляд, набор ощущений, которые оставлял клуб. Мы, студенты-математики, соприкоснулись с клубом в 1985-м, когда был пик вдохновляемых М. И. Башмаковым контактов между математиками вузов (ЛЭТИ, ЛГУ) и профтехучилищами, были организованы городские кружки, первая Всесоюзная математическая олимпиада учащихся ПТУ, первый зимний лагерь и т.д. Наша помощь в проведении зимних (позднее и летних) математических лагерей переросла в более-менее регулярное участие в работе клуба. Мы помогали придумывать и проводить математические соревнования – это была, так сказать, наша основная функция – а по мелочи участвовали во всем остальном. Впрочем, эти функции не так важны. Существенно только, что мы были не совсем зрителями, а как-то содействовали успеху дела, что меняет взгляд на вещи. Итак, что же мы увидели в “Интеграле”?
Первым впечатлением была яркость. Каждое новое выступление команд – рисунки и стихи, песни и сценки, фотографии и фильмы – оказывалось ярко, красиво, неожиданно, “непонятно как сделано”. И такое же впечатление яркости от качества работы педагогов – все продумано, все вовремя и четко. Плюс темп, когда события сменяют друг друга с совершенно непривычной частотой – все это превращало заседание в сильнейшую эмоциональную встряску.
Дальше начинаешь “раскладывать на множители”, и всплывает много хороших слов. Культ творчества. Уважение личности. Доверие. Ответственность. Дружба. Солидарность.
“Солидарность”. Это не только еще одно яркое впечатление от работы клубных команд. Это касалось нас самих, тогдашних студентов. “Интеграл” давал и нам неповторимое чувство команды, чувство общего творчества, способного стать основой понимания.
Наконец, главное: это была солидарность в осмысленном. Смысл существования клуба был нам понятен, и это делало более содержательной нашу собственную жизнь. (Я не хочу сказать, что наше основное дело – изучение математики – представлялось бессмысленным. Просто то, что было и остается самым главным – развитие каждой личности, движение к пониманию – было в “Интеграле” дано непосредственно, без хитрых логических построений.)
Действительно, “Интеграл” давал ребятам то, чего совсем не было в их повседневном окружении (ПТУ) – шанс попробовать себя в чем-то новом, не боясь показаться смешным и быть униженным, побыть самим собой, не подстраиваюсь под угнетающую и принижающую среду. “Все люди талантливы”, – говорила Ида Павловна. И каждый имел возможность поучиться и испытать себя – как математик или гитарист, актер или капитан, получая объективную, но всегда доброжелательную оценку своей деятельности. Наконец, просто высказать вслух свои мысли – и быть услышанным. Здесь каждый знал: к нему относятся с уважением и в него верят.
И получалось! Неожиданно сыграть песню или решить “гробовую” задачу. Поверить в себя и найти друзей. Обо всем этом ребята замечательно писали в анкетах. “Для меня клуб стал домом...” Для некоторых – ребят из проблемных семей – единственным по сути домом.
Нами же работа в помощь “Интегралу” осознавалась примерно так. Вот “реальность”, тот участок приложения сил, где действительно можно что-то в мире изменить в значимом для себя смысле.
Читая позднее книги о коммунарстве, я вновь столкнулся со всем тем, что лежало в основе “Интеграла”, и начал тем самым воспринимать это как общее. Заметим, что существует вполне четкое понятие о коммунарской методике, и специалист, прочитав вышеизложенное, может сказать, что “Интеграл” – не коммунарство. Однако же, если отвлечься от “техники” (или “методики”), есть огромное количество внутренних моментов, которые объединяют и “Интеграл”, и типичный коммунарский клуб, и мое представление о том, что хочется сделать.
Вероятно, разные дорожки ведут к одной цели. Я рискну выделить эти “черты идеального клуба”, которыми, впрочем, в достаточно большой мере обладал клуб реальный – “Интеграл”.
1. Планка нравственности, существование внутриклубных нравственных принципов. Главные из них, видимо, всегда одни и те же. Прежде всего – то, что можно назвать: отзывчивость, т. е. внимательное отношение к каждому отдельному человеку. Сюда добавляется: уважение личности, ответственность и требовательность, честность и доверие, демократичность (в смысле: открытость).
Надо отметить, что внутриклубные принципы могут и сильно отличаться от привычных представлений о том, “что такое хорошо”. Таков принцип Кордонского>: “противоречие между искренностью и тактичностью в нашем кругу решается в пользу искренности”. В большей или меньшей степени, писаный или неписаный, этот принцип характерен для многих клубов и отрядов.
2. Участие в клубе – “практический курс солидарности”, когда люди приобретают опыт коллективного творчества, умение самостоятельно выстраиваться в команду для решения какой-то задачи.
3. Участие каждого складывается почти исключительно из актов творчества. И в этом, по-видимому, основа единства всех участников процесса – от того, кто придумал всю концепцию клуба, до участника одного из конкурсов. Даже в “Интеграле”, где поколения (педагоги, студенты, учащиеся) были четко разграничены, ощущалось по сути общее отношение к клубу как к предмету своего творчества, где каждый добавляет свой штрих к общей замечательной картине. Нельзя было б назвать педагогов и студентов авторами, а учащихся потребителями. Каждый делал, что мог, для общего успеха, каждый рос и учился. Мы, по очень точному выражению Рыси, “творили друг друга”.
4. Важная сторона, дополняющая предыдущую (правильнее сказать, создающая условия для предыдущей) – неформальность, отсутствие необходимости вписываться в какую-то внешнюю структуру. Ида Павловна принципиально отказывалась от выделения для клуба отдельных ставок – ибо считала губительной для клуба любую отчетность.
5. Все эти черты придают клубу свойства виртуальной реальности, мира, более для нас привлекательного и в гораздо большей степени, чем мир обычный, нас (участников–творцов) отражающего. В результате – сильный “плюсовой” фон, большая концентрация положительных эмоций. Отсюда и изначально доброжелательное отношение к каждому новому человеку. Клуб превращается в “место, куда можно прийти”.
6. Итак, для многих участников клуб является тем местом, где их понимают, где их лучшие (осознанные или неосознанные) устремления поддерживают, более того, где этим устремлениям отвечает внутриклубная норма поведения. Поэтому клубное окружение становится для таких участников их референтной группой, причем желанной референтной группой – средой, поддерживающей человека в его вере. По-видимому, наиболее глубокий уровень общения и понимания достигается через общее наполненное личностным смыслом дело.
7. Я верю в то, что клуб способен изменить своих членов в лучшую сторону, изменяя тем самым некий общий баланс сил (и следовательно, такой клуб надо делать). С другой стороны, как мне представляется, для того, чтобы с человеком, пришедшим в клуб, произошла необходимая встряска, чтобы смысловые моменты фон (о чем выше шла речь) оказались сильнее, чем те стереотипы, которым они противостоят, клуб должен достигнуть определенного количественного и качественного уровня. Говорят, если в синагоге собралось по крайней мере 10 иудеев, то на богослужении присутствует сам Господь. Клуб должен оказаться достаточно крупным внешним событием, чтобы оказаться реальным внутренним событием для его участников. Отсюда известная неудача попыток “применения элементов коммунарства”. Должен достигаться некий уровень, начиная с которого работает положительная обратная связь. Иначе – откат в ноль и в минус.
8. Наконец, классическая общая черта коммунарских и им подобных клубов – способность к воспроизводству. Это не обязательно значит, что клуб рождает себе подобные, рассеивая споры (хотя и это тоже). Главное – клуб воспроизводит собственную основу, ядро из “старых” членов клуба. “Старики” несут традицию, сохраняют систему отношений, в которую втягиваются новички, и новички постепенно становятся носителями этой же системы отношений, пополняя клубное ядро.
Вся эта “схема расширенного воспроизводства” выглядит очень заманчиво. Но есть опасность переоценить эту способность к воспроизводству и ее значение для клуба. Действительно, может сложиться впечатление, что коммунарство способно распространяться наподобие лесного пожара. Я сам был в какой-то период под властью такого представления (которое усилилось после прочтения известной трилогии Соловейчика). В результате неправильно были расставлены приоритеты в попытке создать свой отряд. Вместо неспешного и вдумчивого наращивания внутреннего потенциала будущего отряда и ориентации на собственные силы, я упорно пытался “заразиться коммунарством” извне и “кучами лез к ролевикам”.
Безусловно, воспроизводство клубного ядра очень важно, и это в полной мере относилось к “Интегралу”. Но “Интеграл” был бы невозможен без не прерывающегося участия Иды Павловны, Сергея Николаевича и еще одного замечательного педагога, стоявшего у истоков клуба – Елены Ивановны Савельевой, без их незримого присутствия в каждой точке, где шла работа, вне того “поля”, которое они создавали. Когда И.П., С.Н. и Е.И. по разным причинам отошли от непосредственного руководства “Интегралом”, и клуб стали вести оставшиеся педагоги, он просуществовал лишь около полугода.
Продолжим метафору: для лесного пожара нужна длительная сухая погода. Он редко когда возможен и никогда не нужен (см. § 3). Но и подогревать мировой океан не наша задача. Давайте лучше разведем костер на снегу.
§ 2. Социальное творчество как норма.
От “абстрактного” клуба я попробую подняться еще на одну ступеньку абстракции и поговорить вообще про ту сторону нашей жизни, которую можно назвать “социальным творчеством” (с. т.).
Я не рискну дать определение с. т., но назову некоторые характерные черты.
1. Это форма общения людей, которая является для его участников значимой, и которая способна заметно влиять на какие-то черты личности и межчеловеческие отношения.
2. Происходящее в значительно большей степени определяется волей участвующих людей, их представлениями об истине, добре и красоте, нежели каким-то внешним “заказом” или свойствами “объемлющей структуры”. (Рынок – один из видов “объемлющей структуры”.) Поэтому с. т., как правило, не совпадает с профессиональной деятельностью своих участников.
3. С. т. обладает целенаправленностью и систематичностью, отличаясь этим от обычного общения в семье, компании друзей и т. д.
Так, например, в клубах, о которых выше шла речь, все участники занимаются социальным творчеством (младшее поколение первоначально неосознанно). Приведу совсем другой пример из своей жизни.
Когда я учился в 9 классе, в течение одного месяца уроки математики у нас вел Андрей Лазаревич Гуревич, студент-практикант из педагогического института. На одном из занятий он пригласил желающий остаться после уроков на “лекцию по живописи”. Пришло человек пять или восемь, а дальше (в тот день и на следующих встречах) было вот что. А.Л. устанавливал перед нами репродукцию картины и ставил пластинку на проигрыватель. Несколько минут проходило в молчании. Потом А.Л. задавал несколько вопросов, порой довольно неожиданных. Мы сравнивали впечатления. Потом – иногда – смотрели ту же репродукцию, но под другую музыку. Наконец, посвятив одну из последних встреч репродукции “Возвращения блудного сына”, мы все вместе пошли в Эрмитаж, чтобы не торопясь посмотреть оригинал.
Вот и вся история. Мне представляется – хотя я могу опираться только на свой опыт – что такое действие может изменить отношение человека к искусству гораздо вероятнее, чем любое официальное мероприятие, курс лекций и т. п. А на самом деле в условиях происходящей встряски меняется не только восприятие искусства, но и многое другое: например, отношения в группе, отношения к самой идее социального творчества, самооценка... Налицо опять многие черты, характерные для (скажем, коммунарских) клубов.
Конечно, с. т. – достаточно размытое понятие, и четко отграничить его от других видов деятельности нельзя. (Это помимо того, что оно не поддается четкому определению, и я апеллирую к интуиции.) Является ли обычный математический кружок социальным творчеством? Является в той степени, в какой преподаватель руководствуется не сложившейся традицией, а собственной творческой волей. А также в той мере, в какой общение перестает быть узкоспециальным, а начинает претендовать на нечто большее.
Я полагаю, что именно социальное творчество способно что-то изменить. Определенная аргументация уже была в предыдущем разделе. (I. Нужна встряска. Тут возможна такая метафора. Чтобы частица покинула свою потенциальную яму, нужно (1) придать ей большую энергию (2) должны быть иные потенциальные ямы, минимум потенциала должен быть не единственный. Чтобы человек (группа) мог критически пересмотреть свой стереотип поведения (соответственно стереотип отношений), нужен (1) сильный толчок, яркие впечатления (2) возможность увидеть иное: иную логику, иные мотивы, иные взаимоотношения – не ложащиеся в старую схему. II. Для “несползания” человека от его веры, этических принципов, для пополнения энергии, которая эту веру делает жизненной, не декларативной, нужно, чтобы референтная группа данного человека эту веру разделяла. И так далее – все это нетривиально и, как правило, не достигается в “естественных” формах общения.)
На самом деле основная идея такая. В дополнение к деятельности в существующих формах, обязательно должно быть много точек приложения человеческих сил, где воля человека доминирует над саморазвитием формы; много деятельности вне колеи. В противном случае общество превращается в муравейник, где общая картина (в том числе и количество страдания) определяется объективными законами, а индивидуальная свобода сводится к выбору, какую “комнату” в объективно существующем “доме” занять.
Полагая существование с. т. необходимым, мы тут же приходим к тому, что участие в с. т. является нормой для нас. (“Поступай так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой.” Отсюда: “Совершая действие, представляй, что его повторяет каждый в аналогичной ситуации.” Или: “Если должно совершаться действие, то и я должен содействовать.”) То есть, грубо говоря, помимо работы и семьи, какую-то часть нашей жизни должен занять клуб (в широком смысле).
Есть популярное возражение: да, с. т. необходимо, но пусть этим занимаются те, кто это делает эффективно (педагоги, психотерапевты и иже с ними). Давайте разберемся с этой позицией. Если вместо вопроса “Что нужно делать?” задать вопрос “Что я должен делать?”, то позиция сформулируется так.
если я педагог то я должен организовать (или помочь организовать) клуб иначе ничего все
Что ж, получилась некоторая норма, которая формально совершенно универсальна. Но реально это малосимпатичное предписание. Одни должны тратить немалые силы на нечто в дополнение к стандартному набору профессиональных и семейных обязанностей. Другие должны начертать на своем знамени вышеприведенный условный оператор, прицепить к мачте, вкопать в своем огороде и иногда поливать. :-)
Далее, эта несуразица оказывается не умозрительной, а совершенно практической, если посмотреть на с. т. в наиболее чистом виде – на клуб со свойствами 1–8 из § 1. Получается, что такой клуб должен состоять из детей и педагогов. (Дело не в том, как определяется “педагог”: по основному месту работы, по диплому или по чему-то неформальному... Важно лишь: это человек со специфическим набором способностей и навыков, тем самым представляющий некий частный тип.) Участие в таком клубе абстрактного взрослого человека (не педагога) не необходимо, и значит, по большому счету бессмысленно. Но ребенок – участник клуба – превращается во взрослого постепенно. Значит, параллельно должны идти два по сути взаимоисключающих процесса. Во-первых, врастание подростка в клуб, повышение его статуса, его переход к более осознанному участию в социальном творчестве. А во-вторых, параллельно идет объективная социализация этого подростка, осознание своей профессиональной принадлежности. И если он выбрал профессию, далекую от педагогики, идет постепенное обессмысливание его участия в клубе.
Во многих реально существующих коммунарских клубах это противоречие снимается через (намеренное или спонтанное) превращение клуба в “кузницу педкадров”. Подросток в процессе своего клубного “роста” ставится не просто в позицию “капитана”, руководителя, организатора все большего масштаба, но постепенно и в позицию педагога. Если добавить к этому, что и компания взрослых – образцы для подражания – состоит в основном из профессиональных педагогов, то получается, что бó льшая значимость клуба для подростка, его бó льшая степень “погруженности” означают прямую дорогу в педвуз.
Или не в педвуз, но по пути Командора, организатора систем, что всегда происходит в ущерб деятельности профессиональной. (Наблюдение такое.)
Или же – разрыв; отказ от амбиций “социальных” ради “профессиональных”. (Слово “амбиция” используется в положительном смысле.)
Есть, конечно, московская Система имени системы “Рассвет”, она же ЦРМ “Бриз”, где проблема по-своему решена: система коммунарских отрядов пытается развиться в социум, внутри которого есть возможность самореализации людям разных профессий. То есть желающие могут приобрести социальное творчество и работу в одном флаконе. Но “Бриз”, как я понимаю, это великий и незаконченный эксперимент. Долгим был их путь, и непонятно, может ли в наше время кто-то его повторить. Я же предлагаю поискать массовое решение проблемы, путь, открытый для всех желающих (за счет отказа от “одного флакона”).
Путь, который позволил бы убрать необходимость выбора и преодолеть раскол на два мира со своими системами ценностей, не соприкасающиеся друг с другом и не понимающие друг друга. (Большой мир, где жизнь, как правило, укладывается в схему “профессия семья традиционные формы общения”, и меньший мир, где с. т. доминирует над деятельностью традиционной, и часто профессия, а иногда и семья приносится в жертву.)
Это расщепление, как мне видится, основано на стереотипных представлениях, отчасти верных, но не содержащих в себе Великой Необходимости. Причем стереотипы есть и с “той”, и с “другой” стороны. Давайте поищем эти стереотипы. Давайте зададим себе, например, такие вопросы. (Которые я умышленно оставляю приблизительными – давайте работать вместе.)
Верно ли, что единственный эффективный вариант социального творчества – клуб, работающий по коммунарской методике? И верно ли, что даже “чистый” коммунарский клуб востребует только работу профессиональных педагогов?
Верно ли, что “спрос” на понимание и моральную поддержку есть только со стороны детей, причем детей “неблагополучных”?
Верно ли, что признание должным (для себя лично) профессиональной состоятельности и признание должным участие в социальном творчестве несовместимы, что каждое требование заключает в себе претензию если не на все имеющееся время, то по крайней мере на всю творческую энергию человека?
В отношении последнего вопроса можно сразу заметить, что формальный конфликт, конечно же, есть, но у каждого человека есть масса таких формальных конфликтов. Наиболее яркие примеры: 1) работа/семья; 2) у ученого – преподавательская/научная работа. И такие конфликты благополучно решаются, но не на уровне всеобщей нормы, а индивидуально, “как попало”. Наличие всеобщего решения, некоторой традиции – это прекрасно, но это всеобщее решение надо рассматривать не как норму, а как удобную подсказку. Отсутствие в нашем “конфликте” (профессиональная работа или учеба/социальное творчество) такой общей схемы означает не тупик, а то, что пока не решена некоторая задача.
§ 3. Опасные игры
Луди, паяй, чуди безбожно,
Но не гуляй, куда неможно...
М. Щербаков
О как же трудно узнавать,
Сознать – и не создать потери.
Для всех ошибок и неверья
Опасной легкости не дать.
...
О как же трудно – говорить
Лишь нужное – что вправду ждали.
И отворять простые дали.
И только ясное – дарить.
А. Михайлов
Я много слышал и читал о Фрунзенской коммуне, но лишь одного участника (вернее, участницу) КЮФ знал лично. Разговор состоялся за несколько дней до ее отъезда в Израиль. “Не играйте в эти игры”, – говорила госпожа К., имея в виду уже не своего сына, но остающихся в моем кружке его однокашников.
Причины “коммунофобии” у К. были стандартными. У К. и ее друзей коммуна выработала идеализированный взгляд на окружающую действительность. Представления об отношениях людей, об уровне нравственности были перенесены с коммунарского окружения на “большой мир”. Понятие о жестокости и косности этого мира отсутствовало. Это и привело потом к сильнейшему разочарованию и к тезису: “Фрунзенская коммуна сломала наши жизни”.
Тезис верен. Разочарование в жизни – удел многих выпускников коммунарских клубов. Быть может, почти всех. Конечно, здесь невозможна какая-то статистика. Но есть ощущение, что статистика самоубийств, если кто-то ее соберет, окажется не в пользу коммунаров.
И это признали те, кто все это начал. По словам Кирилла Александрова, когда Фаину Яковлевну Шапиро в последние годы ее жизни спросили, принесла ли Фрунзенская коммуна больше пользы или вреда, Ф.Я. ответила: “Мы принесли вред”.
Не только в “большом мире”, но и “среди своих” все может оказаться не так гладко и идеально, как это вытекает из коммунарской идеологии. Люди и в клубе остаются разными. Но именно в клубе чья-то слабость, встретившись с высоким уровнем ожидания, может оказаться для кого-то другого причиной крушения.
Даже если у выпускника коммуны нет иллюзий относительно “внешнего мира”, никуда не деться от слишком высокой требовательности к себе. При этом может не сложиться понятие о различии между внутренним и внешним компромиссом, о мере возможного. Тогда имеем на выходе максимализм во всех сферах жизни, нарастающую борьбу между долгом и долгом и все тот же облом.
Распространена точка зрения: эти чудо-эффекты неотрывно соединены с сутью коммунарства.
Вопрос 1. Умеем ли мы делать “безопасный” клуб? Вообще, ввиду вышесказанного, имеет ли коммунарское движение право на существование?
Ответ на умозрительном уровне есть: да, умеем. И рецепт простой: надо сознавать опасность и бороться с ней. Если мы не хотим, чтобы ребенок оказался не готов к каким-то жизненным ситуациям, надо показывать ему эти ситуации, учить выходу из них. Если не хотим создавать иллюзии, надо... не создавать иллюзии, т. е. учить правде. Говоря в общем, нужно не идти по пути наименьшего сопротивления, видеть на лишний ход вперед. Тупой рецепт: видишь, что колея уходит влево – сверни вправо. Хотя и чрезвычайно трудный для исполнения.
Вопрос решен и практически. Как я понимаю, клубы, системы с большим стажем осознали проблему и так или иначе решили ее, по крайней мере для себя.
Но опасность никуда не ушла. “Бросая в воду камешки, гляди на круги, ими образуемые”. Чем лучше получается клуб, тем заметнее расходящиеся круги, тем больше шансов, что кто-то соблазнится сделать “по образу и подобию”. Ладно еще, если слепит глиняного человечка, который тут же и развалится. А если клуб выживет и потопает по колее, наступая на все пройденные грабли – кем-то пройденные?
А вам не кажется, господа дорогие old-old, что так все и есть? Что вы-то все поняли и всему научились, а по стране проложенным (в том числе и вами) путем валят сотни клубов, и у сотен, тысяч ребят выжигается в душе все лучшее, ибо слишком большую надежду породили – в том числе и вы.
Мы приблизились к тому, чтобы на Вопрос ? 1 ответить “нет”. Что же остается: захлопнуть волшебный ларчик, загнать джинна обратно в бутылку? Выходит так дó лжно – и запечатать навсегда бутылку, и написать, чтобы неповадно: “Яд”.
А все же и так нельзя. Будет не меньшим обманом: лишить надежды кого-то младшего, скрыть, что возможен иной мир, иные отношения людей, вера и поддержка в этой вере, и так далее – смотри где-то выше. Будет это нечестно со стороны моей и всех, кто когда-то вкусил.
Что же делать? Наверное, искать какую-то очень узкую дорожку. Показать то, что сам знаешь, но чтобы это не оказалось половиной правды. И тех, кто хочет идти следом, заставить идти этим трудным путем.
Возможно ли это? Научился ли кто-нибудь? Для меня вопрос открыт.
* * *
На самом-то деле не было у нас в отряде таких проблем. Для меня этот вопрос чужой, внешний. Будем делать клуб – справимся en route. Но нужно сейчас уметь отвечать на этот вопрос из соображений “рекламы”.
§ 4. Два мира
Вернемся к проблеме конфликта между социальным творчеством и профессиональной деятельностью. На основании нашего негативного опыта я хотел бы выделить две конкретных болевых точки.
Вопрос 2.Как достигнуть гармонии между растущей вовлеченностью подростка в клубные отношения и его специализацией в какой-то предметной области?
Попросту говоря, и коммунарский клуб, и предметный кружок обычно требуют очень много времени, причем все больше по мере взросления подростка. Представим себе типичный клуб с еженедельным общим сбором плюс участие в СД в промежутках. Где уж тут время на что-то еще?
Стандартный ответ: “В клубе все добровольно, можно не приходить на каждый общий сбор, редко участвовать в СД и т.п.” Но на самом деле “плотное” участие в клубных делах морально поощряется. Суббота кончилась – уже выстроены планы на следующую, да и попрощались все “до следующей субботы”. И нужны немалые силы, чтобы вести свою линию, чтобы на очередное предложение (СД, сбор, лагерь, поход...) сказать “нет”.
А значит, косвенно поощряется слабая профессионализация. Притом возникает система с положительной обратной связью: именно тот, кто “днюет и ночует” в клубе, имеет больше возможностей влиять на клубную систему ценностей. “Профессионалы” постепенно оказываются за бортом.
Естественно, у клуба может быть один или несколько “профилей”, но как быть с теми, кого привлекают клубные отношения, но кто имеет иные профессиональные склонности, не попадающие в профиль? Да и в случае “попадания” проблема остается в силу внутриклубной престижности организаторской, педагогической и т. п. деятельности по сравнению с “предметной”.
Напрашивается вывод: клуб должен в идеале сам себя “ограничивать”. Надо, чтобы для каждого отдельного подростка чересчур активное участие в клубных делах было невозможным или неестественным. Как это сделать практически, пока непонятно.
Вопрос 3. Как построить организацию, в которой каждый участник может легко выбирать и регулировать меру своего участия?
Я имею в виду вот что: один человек из-за особенностей своей работы и своей семьи может уделять с. т., скажем, 1 час в неделю, другой – 1 день в неделю. Это должно быть признано нормальным и не приводить к конфликтам. (Назовем такие различия ситуационными.)
С другой стороны, разная величина вклада в общее дело объясняется и разной степенью мотивированности с. т. (грубо говоря, с. т. отъезжает с законного третьего места несколько дальше), и различием в деловых качествах. И это не столь нормальная ситуация.
Хочется в идеале иметь организацию, которая объединяла бы людей с одинаковой мотивацией, требовала бы от них (или воспитывала бы в них) определенный уровень деловых качеств и абсолютно мирно относилась бы к ситуационным различиям.
На практике отделить одно от другого (ситуационные различия от мотивационных и от просто расхлябанности) сложно. Так, вся история “Третьего Полюса” – история конфликтов между “сильно участвующими” и “слабо участвующими”. Вторые недовольны тем, что их мнение недостаточно учитывается. Первые – самим наличием “балласта” (надо тратить силы на организацию собраний) и тем, что вторые претендуют на право решающего голоса, право “вето” и прочий почет и уважение.
Один из путей смягчения (хотя и не решения) проблемы – максимальная разгрузка “сильных” позиций. То есть объемная работа должна дробиться или делаться посменно, с лидеров должны сниматься функции, которые в принципе можно “отделить” и т. д. Дробление работы, конечно, поднимает планку требований к деловым качествам. Одна из задач, которые решают коммунарские отряды и клубы – быть школой организации, опытной площадкой для неформальных коллективов – выходит на первый план.
* * *
Если бы коммунарские клубы научились решать эти проблемы (Вопросы 1,2,3), это сняло бы недоверие к коммунарству у многих людей, привлекло бы профессионалов из разных областей к совместному творчеству. Раскол на два мира стал бы постепенно преодолеваться. Коммунарство (или растущие на его основе системы социального творчества) превратилось бы из пути для избранных в путь, открытый для всех.
“Дожди размоют отпечатки наших кед,
Загородит дорогу горная стена,
Но мы дойдем – и грянут волны в парапет,
И зазвенит бакштаг как первая струна.”