Сцилла и Харибда
(наивная педагогика)
Хочешь, положим на полочку слева западный язык разъятия, анализа. Положим на полочку справа восточный язык смысловых резонансов, синтеза. Между Сциллой ортодоксальности и Харибдой эзотеризма прогуляемся по лезвию Любви, пронзительной до изначальности.
Не яйцо и курица нас озаботят, а яйцо и цыпленок, курица и цыпленок, цыпленок и цыпленок. Между глухонемой наукой и балаганствующим искусством, между музыкой и прозой, между тобой и мной, на сочленениях дискретного и фрактального; там есть маленькая щелочка...
Знаешь, почему лечит голодание? Оно заставляет организм переключаться на добывание энергии «из воздуха». Различные виды энергии, имеющие одну основу — преобразованное Любовью небытие — добывают растения, животные, люди. То есть — производят. Потому, что — потребляют.
Видишь, я людей отделил от животных, но и каждая кошка знает, что высшие существа — это кошки, все остальные — более или менее удачные шутки природы. Любое живое существо — Центр Мира. Мир существует в нем целиком, остается только «распаковать» мир, двигаясь во времени и пространстве, резонируя все новым синхронно с тобой стоящим во времени волнам предметов и событий, все новым обособленно бегущим в пространстве волнам чувств и мыслей.
Духовное голодание человека, знаешь ли, не мучительно, чем физическое. Но и оно, если не ведет к смерти, открывает новые горизонты энергий, если голодать чисто. Катарсис — клизма души, антропософия может быть спокойна, трехэтажного человека мы с тобой уже построили. Распаковали, то есть.
Попробуем теперь дотянуться до кнопки четвертого этажа?
Конечно, нет никаких кнопок. И этажей нет. Все естественно и просто — когда прешься между ортосциллой и эзохарибдой, обязательно продираешься сквозь антропософию, околачиваешь трансперсональную психологию, вязнешь в накатанных колеях обозначен-ных и пройден-ных путей.
Давай, рули. Я грести буду. Эк мы нашлись с тобой: инь-янь, женское начало и мужское, я гребу, ты рулишь. Где же у нас Ребенок? В какой щели?
Между Адамом и Евой. Их влечение друг к другу и есть выражение энергии будущего ребенка. Он выбрал себе родителей и соединил их. Смысл распакуют; называется — Ребенок.
пришел Ребенок и сказал: (ничего он не сказал, он еще говорить не умеет, ему это не надо, превращения в человекаживотное еще произошло, глубина одиночества еще мала, тело требует физической пищи, но лишь для пребывания в себе, в сне, в изначальности и благости нерожденного мира).
Резонансная соцентровка миров, Миров, вот что такое Любовь. Эй, куда рулишь! Или — это самая узкая часть пролива?
Ну да, соцентровка. Представь, — дерево. Каждая ветвь все больше обособлена от ствола. Движение от ствола к ветви — разобщение, движение в обратном направлении — любовь. Но дерево — едино, у него, понимаешь, и корни есть. Так мы и живем, корнями вверх, к небу, к Богу, к Любви. Какой Ребенок?
и вправду, вот он, путается под ногами, зачем это: любить Ребенка? Какой это ствол, какие корни?
А просто: еще один росток пошел, ветвь, особь, обособь.
Проще некуда, он от тебя идет как от ствола, в месте соединения с тобой — и Любовь и место обособления его. А сам ты — ветвь от ствола другого, который тоже — ветвь. (И все социальные заботы — как это дерево стричь. Тьфу!)
Кто грести бросил? Я? Рули, давай. Дяденька Роден с меня скульптуру, видишь, паяет. «Мыслитель» — называется. Я буду мыслить, а ты рули. Какое течение?
Это Река Времени. Между Сциллой и Харибдой. Должны же быть у Времени хоть какие-то берега. Не матерись, Пенелопа. Я как раз о Ребенке и думаю. Дай ему грудь, Мария. Нет, не руль, а грудь! Кто — бездельник? Я?!
ладно, наляжем на весла, так тоже думать можно.
— Па...
—Что? — говорю. Он показывает на мою Венеру слюнявым пальцем и улыбается:
— Ма!..
Обозначает Любовь.
Я зову Бога — Сына и, улыбаясь, показываю Ему нас, человеков.
— Мы, — говорю.
Обозначаю Любовь.
Бог-Сын простирает ладонь над миром и улыбается Богу-Отцу.
Обозначает Любовь...
зачатый Ребенок божественен. Теряя Божественное, изначальное, рождением своим и приспособлением к условиям становится он человеком.
Стать человеком — значит перестать быть Богом.
Именно эту жертву приносит Ребенок — Бог, чтобы быть с нами. Давай поклонимся Ему, понимаешь? Вот Он, — с нами.
Обкакался? Это все — проделки тела. Тело и есть первая его несвобода, первая жертва. Пойми же ты, Кассандра, что тело пеленки намочило, а не душа, не Дух Святой. Пойми так же, что если отделить душу от тела, оно какать не будет. Вон, сколько душ вокруг летает, ни одна не напачкала.
Помочь Ребенку сохранить божественное — будет несостоявшийся человек. Помочь Ребенку постигнуть человеческое — погибнет в нем Бог.
Между Сциллой и Харибдой эта Река Времени.
Между курицей и яйцом.
Между двумя убийствами, между Богом и человеком, хотя и нет тут никакой дискретности, все — легато между жизнью и смертью.
Где она тут, педагогика, в какой Щели? Ау!
А она говорит:
— Уа!
Опять обкакался, Господи!..
Знаки Детства, — игры, лепет, запахи, радость и плач, оттенки кожи, движения и позы, «рефлекторные» танцы, одушевление игрушек.
Знаки Детства можно воспринимать опосредовано, анализируя и раскопирую их, изучая и выстраивая в тексты. Но можно пребывать в себе и ребенке одновременно, через Любовь, через Любовь, через соединение ствола и ветви, помнишь?
Сцилла говорит:
— Между составными частями системы взаиморегуляции «Ребенок — взрослый» осуществляются информационные взаимодействия, по типу близкие к резонансным.
Харибда:
— Мысль о человеке равняется постройке моста, если радостно, чисто, пристально и постоянно думать.
Март 1993