Предисловие к книге «Наивная педагогика»
Лето 1982 года прожили в палатках в горном ущелье Краснодарского края десять или двенадцать беглецов из детских домов, несколько семей с детьми-инвалидами по психиатрическим статьям, и взрослые — не родители, не учителя, не туринструктора, не упомянутые в табелях о рангах и ведомостях зарплаты, не, не, не... Короче, мы называем их педагогами, а кто они по вашему — называйте сами. Никем не назначеным и не утвержденным, но этими людьми признаваемым лидером был Юрий Устинов.
Жили они на подаяния друзей и знакомых, спортсменов-туристов, КСП-шников, коммунаров, искателей снежного человека, хиппов, кришнаитов и прочих обитателей соседних ущелий, а занимались тем, что очищали от мусора и восстанавливали древние пешеходные тропы.
Они собрались и на осеннние каникулы, и на зимние, и следующим летом и много лет подряд, и число их росло. Все это стало называться «Всесоюзная детская экологическая экспедиция «Тропа», а затем — «Центр восстановления и развития личности Всесоюзного детского фонда имени В.И.Ленина».
Читателям, у которых уже возникли неприятные ассоциации, я ничем не могу помочь, кроме как посоветовать подготовиться к еще худшим. Русская культура непрерывна, цезуры — дело цензоров, а то, что вы сейчас читаете — самиздат.
Устинов — шестидесятник, в бытность еще старшим пионервожатым московской школы он посещал педагогические семинары Виктора Николаевича Терского — ближайшего сподвижника Макаренко. Сам же Макаренко в юности общался с адептами анархизма и утопического, домарксистского коммунизма, был одним из первых и последних легальных левых эсеров и сдался в РКП(б) только в 1934 году.
А вы никогда не задумывались над тем, как это за ограду колонии, зоны, можно было выйти по пропуску, подписанному одним из зэков, а войти туда не удавалось комиссиям Наркомпроса? А помните, Макаренко всегда носил гимнастерку, застегнутую на верхние пуговицы?
У него на шее был незаживающий фурункул.
И коммуна его была инородным образованием на теле сталинизма, и бюджет самого крупного в мире центра по изучению наследия Макаренко ничуть не уменьшился после перестройки, ибо этот центр всегда находился в Марбурге, в Западной Германии. Да, я отошел в сторону, но сейчас вернусь.
На «Тропе» были общими даже, простите, трусики. Одежду стирали в том лагере, что ближе к реке, и кучами разносили по другим лагерям, где каждый ребенок брал из кучи что надо. И никто при этом не вспоминал о коммунизме, так просто удобнее, до места стирки-то — полдня пути. А от этого места до поселка, где в магазинчике есть сигареты и не каждую неделю бывает водка — еще четыре часа и 45 бродов через горные реки. Ну, оттуда уже два раза день, если перевал открыт, автобус в ближайший культурный центр побережья, где можно и травку найти и уколоться. Иди, если хочешь, предупреди только, на три дня уходишь или насовсем. Или, если обратно в детский дом (в Брянск ли, Питер или на Сахалин — были там дети отовсюду), попросись, взрослые тебя отвезут. Бывало, просились, отвозили.
Я опять отвлекусь: мне несколько раз приходилось встречаться с воспитанниками Макаренко. Одному из них мы очень понравились, он сказал: «Как жаль, что вас не было в нашей колонии !". И прослезился. Если вам доведется встретиться с воспитанником «Тропы», подумайте, прежде, чем сказать что-нибудь про Нее критическое (хотя есть что сказать, это же не рай земной). Они вспоминают «Тропу» как лучшее время своей жизни. У них за стенами детского дома появились друзья — дети и взрослые, которые пишут письма, приезжают в гости, и к ним пускают в гости, а если и не пускают всегда можно убежать. Есть такие, что обрели на «Тропе» родителей, несмотря на неимоверную сложность юридических процедур. (А в Канаде вообще нет детских домов, сироты - есть, они все живут в семьях).
Труднообъяснимы изменения, происходящие на «Тpопе» с психически больными детьми. Они никак не укладываются в рамки статистики спонтанных выздоровлений и естественных циклов обострений психиатрических заболеваний. Врачи на «Тропе» обычно есть, но они практикуют зеленкой, лейкопластырем и аспирином: ни гипноза, ни даже классических сеансов психотерапии с внушением здесь никогда не было. Сам Устинов утверждает много странного, вpоде того, что поразительное воздействие «Тропы» на детей во многом объясняется выбором мест для палаточных лагерей. Это, действительно, почти всегда редкие природные и археологические памятники, напpимер, окрестности дольменов. Тут есть простор для рассуждений биополярникам и экстрасенсам, но Устинов их знаками не пользуется. Собственно, никакой терминологией он не пользуется, некогда ему — он работает: тридцать лет крутится как белка в колесе, и вокруг него вырастают микросоциумы, обладающие неповторимыми психо и социотерапевтическими свойствами («Тропа» из них — не первый и, надеюсь, не последний). Некоторые авторитеты считают «Тропу» педагогическим достижением мирового масштаба. Из известных могу привести Ролана Быкова, из неизвестных — экспертов Детского фонда (просвещенная публика, надеюсь, догадывается, что политический капитал А.Лиханова создан умами пpофессионалов).
То, что вы сейчас прочтете, издано как методическая литература по педагогике, хотя я не уверен, что это можно назвать литературой, и оно совсем не похоже на методическое. «Тетради» Устинов написал по настоянию друзей, теpпеливо упрашивавших его «поделиться педагогическим опытом». Рассказы и песни раздает детям и даже не пытается публиковать. Почти все, кто повидал созданные Устиновым детские коллективы, утверждают, что в этих текстах есть дух его педагогики. Честно говоря, в нашем распоряжении сейчас нет иного, более описательного и научно достоверного материала об этих уникальных экспериментах. А если таковой и появится, он будет интересен только специалистам.
Кому же интересно это?
Ну, сочетая жанр предисловия и аннотации можно сказать: детям
настоящих и бывшим, родителям настоящим и будущим, которых жизнь
как-то связала с «Тропой». Их совсем немного, всего раз в
100 — 200 больше, чем тираж этой книжки.