2

Теперь - о некоторых идеях Э. Фромма, помимо уже затронутых в биографической справке.

Для начала я процитирую такое высказывание: "Самое сложное в мире - это сам человек. Потому что он вышел из дикой природы не предназначенным к той жизни, которую он должен вести по силе своей мысли и благородству чувств". Это не Фромм. Это цитата из романа Ефремова "Час Быка", но высказанная здесь мысль как раз отражает ту идею, из которой исходил Фромм в своём мировоззрении. Для Фромма человек отличается от остальных живых существ именно тем, что его жизнь в наименьшей степени лимитирована инстинктами - по сравнению с другими животными. Животным всё ясно, их жизнь определяется т.н. "четырьмя F" (feeding, fleeing, fighting and fucking), а вот люди - сволочи такие! - они ведь о смысле жизни задумываются, им по природе своей недостаточно одной инстинктивной деятельности, им ещё нужно понять, а для чего жить, на что ориентироваться. Образно говоря, человек нуждается в карте, по которой определять своё место в мире, и в компасе, по которому определять направление движения.

Человек вышел из дикой природы не в том смысле, что он оторвался от неё - биологически он в ней укоренён, - но вот "экзистенциально" человек над дикой природой поднялся, и начались всякие вопросы. Сначала ответ о том, как человеку жить, давало традиционное общество. Традиция всё предписывала: если ты, к примеру, крестьянин, то ты пашешь землю, по выходным ходишь в церковь или отправляешь какие-то языческие культы (если это дохристианское время), - так ты живёшь потому, что так жили твои предки, так будут жить твои потомки; то же в целом можно сказать и о других сословиях [5]. Конечно, были такие люди, как Михаил Ломоносов или Жанна д'Арк, которые вышли из своей традиционной (крестьянской) среды, но это были единицы, а в основном Традиция успешно заменяла собой Природу, объясняя - как и для чего жить.

Драматические изменения начались, когда традиционное общество стало вполне естественно разлагаться. Человек освобождается от опеки традиционного общества, отворачивается от церкви, свергает монархию... - и в результате обретает "свободу от", свободу от Традиции. Но при этом он не обретает автоматически "свободу для": он больше не знает, для чего жить, он в пустоте, он одинок и растерян. Особенно такое состояние характерно для тех слоёв общества, социальное положение которых в результате разрушения традиционного уклада пошатнулось. Фромм рассматривает эту проблему в книге "Бегство от свободы" (1941): во-первых, на примере Реформации - движений Мартина Лютера и Жана Кальвина, а во-вторых, - из другой эпохи - на примере немецкого нацизма.

В традиционном обществе средневековой Европы социально-экономическое положение людей было достаточно стабильным; цены на рынке регулировались не столько соотношением спроса и предложения, сколько представлениями о "справедливом" уровне жизни. Считалось, что "по справедливости" данный глиняный горшок должен стоить столько-то (и на него назначалась примерно такая цена); считалось, что "по справедливости" рыцарь должен жить так-то, ремесленник - так-то, крестьянин - так-то. В конце Средневековья этот уклад постепенно разлагается. Фромм отмечает, что в ходе разложения средневекового общества Европы высшие классы - как традиционная, так и новая, денежная, аристократия - в основном выиграли, их социально-экономическое положение в целом оставалось прочным и, избавляясь от опеки Традиции, они не утратили уверенности в себе. Крестьяне, которым терять было нечего, реагировали на те же процессы по-другому - они использовали открывшиеся возможности свободы для интерпретации Библии в духе идей равенства и справедливости; в результате в эпоху Реформации вспыхивали крестьянские войны и движения, которые во многом напоминали по своей бескомпромиссности движения ранних христиан. А вот так называемый средний класс - в основном городское бюргерство: ремесленники, торговцы - оказался в очень сложной ситуации. При разрушении средневекового уклада этот класс лишился стабильности, социального статуса, позволявшего свысока смотреть на низы общества и чувствовать себя "людьми", лишился уверенности в себе; и тут приходит Лютер и говорит, что человек - ничто, никаких личных усилий по спасению он предпринять не может, они бесполезны! (в католичестве такого не было, там признавались личные усилия человека для своего спасения). Схоластика? Вот эти вот рациональные доказывания бытия Божия? Да что вы! Да какой разум?! Единственное, что может сделать человек, это полностью отдаться Богу, уверовать в него безраздельно - и только тогда человек будет спасён [6]. - И для растерянных мелких буржуа эта идеология оказалась очень удобной.

Концепция Жана Кальвина ещё античеловечнее, - в ней Господь настолько деспотичен, что ещё до рождения человека определил, будет спасён данный индивид или нет. То есть от наших личных усилий не зависит вообще ничего. Однако Кальвин предписывал добродетели - например, трудолюбие, бережливость, - и Фромм это объясняет таким интересным психологическим приёмом. Когда должно решиться нечто от нас не зависящее, допустим - какая-то сложная хирургическая операция с кем-то из наших близких, выносится приговор и т.п., - человек начинает лихорадочно что-то делать, чтобы отвлечься; он может "загадать" - например, если у лестничного марша окажется чётное число ступенек, всё будет хорошо, если нечётное... - лучше об этом не думать. Люди, оказавшиеся в "кальвинистской" ситуации, когда они не знают - спасены они или нет, - тоже начинают лихорадочную деятельность (отсюда добродетель трудолюбия), начинают "загадывать", ведь Кальвин им объяснил, как определить, спасены они или нет: спасены, если удалось скопить богатство.

Та же социальная база была у гитлеровского движения - низы доиндустриального среднего класса (мелкие лавочники, нижний слой старого чиновничества, унтер-офицерство) - слой, который если не социально, то психологически подходит под определение мелкой буржуазии.

Я уже говорил, что, как и предсказал Фромм, серьёзного сопротивления Гитлеру среди немецких рабочих оказано не было. Рабочие в массе своей нацизму не сопротивлялись, но они его и не приветствовали; то же самое можно сказать о либеральной буржуазии и католических кругах, - нацизм не приветствовали, но и не сопротивлялись ему (за исключением героического меньшинства). А вот был социальный слой, который с восторгом приветствовал нацизм - это низы среднего класса. "Почему же нацистская идеология оказалась столь привлекательной для низов среднего класса? - спрашивает Фромм в книге "Бегство от свободы". - Ответ на этот вопрос необходимо искать в социальном характере этой группы населения. Её социальный характер заметно отличается от социального характера рабочего класса, верхов среднего класса и высших классов, в том числе аристократии. В сущности, некоторые черты, характерные для этой части среднего класса, видны на протяжении всей истории: любовь к сильному и ненависть к слабому, ограниченность, враждебность, скупость - в чувствах, как и в деньгах, - и особенно аскетизм. Эти люди отличаются узостью взглядов, подозрительностью, ненавистью к незнакомцу, а знакомый всегда вызывал у них завистливое любопытство, причём зависть у них всегда рационализировалась как презрительное негодование; вся их жизнь была основана на скудости не только в экономическом, но и в психологическом смысле". Эти люди всегда могли тешить себя, что мы, мол, не рабочие, мы предприниматели - хоть кто-то! - и при этом завидовать высшим классам. У них были свои сбережения, которые гарантировало государство, была монархия, с которой можно было себя идентифицировать (как унтер-офицер себя идентифицирует с генералом) [7]. Кроме того - пусть они жили бедно, но зато стабильно. И вот - Германия терпит поражение в I мировой войне, монархия кончается, сбережения съедаются инфляцией; вырастает растерянность и негодование: как же так, если государство допустило такое, то во что же тогда верить? И тут приходит Гитлер, который очень умело направляет это чувство социальной растерянности, социальной неполноценности, трансформируя его в чувство национальной неполноценности, рационализируемое несправедливыми условиями Версальского мирного договора.

Гитлер также опирался на поддержку крупного капитала, который надеялся при помощи Гитлера нанести удар по социалистам, коммунистам, по левым национал-социалистам - по всем тем, чьё влияние в обществе было достаточно широким. Крупная буржуазия (а также юнкерство) была этим изрядно обеспокоена, и поддержала Гитлера, надеясь, что потом им можно будет рулить. В целом крупная буржуазия не просчитались, но недооценили Гитлера, которым рулить не удалось и пришлось либо встроиться в нацистскую бюрократию, либо даже подчиниться ей. Вот ещё одна цитата из "Бегства от свободы", раскрывающая суть гитлеризма: "Гитлер оказался столь эффективным орудием (крупного капитала. - А.К.) потому, что в нём сочетались черты возмущенного и озлобленного мелкого буржуа, с которым низы среднего класса могли себя отождествлять эмоционально и социально, и черты ренегата, готового служить интересам германских промышленников и юнкеров. Сначала он выступал как мессия прежнего среднего класса: обещал уничтожить универсальные магазины, покончить с властью финансового капитала и т.д. Эти обещания общеизвестны, как и то, что они не были выполнены. Однако это оказалось несущественно. Нацизм никогда не имел настоящих политических или экономических принципов; единственный принцип нацизма - его радикальный оппортунизм (какое сильное и парадоксальное выражение! - А.К.). Существенно было то, что сотни тысяч мелких буржуа, которые при нормальном ходе событий имели очень мало шансов разбогатеть или добиться власти, в качестве членов нацистской бюрократии получили большой ломоть богатства и престижа, поскольку заставили высшие классы разделить с ними этот "пирог". Другие, не вошедшие в нацистский аппарат, получили работу, отнятую у евреев и политических противников, а остальные - хотя у них не прибавилось хлеба - приобрели "зрелища". Они получили эмоциональное удовлетворение от этих садистских спектаклей и от идеологии, наполнившей их чувством превосходства над остальным человечеством; и это удовлетворение может - хотя бы на время - компенсировать тот факт, что их жизнь стала беднее и в экономическом, и в культурном смысле". Вообще, Фромм уделил много внимания изучению личности Гитлера; в частности, в книге "Анатомия человеческой деструктивности" целая глава посвящена Гитлеру - "Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии".

В одной из предшествующих цитат использовано понятие социальный характер. Этим термином Фромм обозначил черты характера, общие для целой социальной группы, формирующиеся для нужд экономического базиса общества. Если человек будет вынужден всю жизнь - беспросветно - делать то, что не соответствует чертам его характера, он просто повесится; во всяком случае, он не сможет удовлетворительно выполнять свою социально-экономическую функцию. Поэтому черты характера этого человека должны быть как-то приспособлены к данной социально-экономической системе, - в этом причина возникновения социального характера, который формируется через воспитание в семье, через официальную культуру, а в современном мире - ещё и через СМИ. Фромм даже говорит, что социальный характер является производительной силой общества, потому что он помогает людям (т.е. "среднему человеку", в массе) приспособиться к экономическим условиям, "полюбить" свою социально-экономическую роль, а значит - быть добросовестным работником в этом обществе.

Например, как уже было сказано, к характерологическим чертам доиндустриальной мелкой буржуазии относятся бережливость, подозрительность, осторожность, - как раз то, что наиболее соответствовало раннему капитализму. Приходит другая эпоха - и какие черты навязаны сейчас среднему человеку? - потребительство, расточительство, - потому что без этих черт характера данная экономическая система работать не сможет, ей нужно постоянно что-то новое производить, предлагать какие-то новые товары, новые модели - в этом суть её жизни.

Социальный характер, - говорит Фромм, - цементирует общество, но когда экономические условия меняются, то социальный характер может стать силой, которая это общество взрывает, что и было показано в книге "Бегство от свободы".

Тип социального характера, вырабатывающийся в тоталитарных обществах - нацистской Германии, сталинском СССР, фашистской Италии - Фромм назвал авторитарным ("авторитарное идолопоклонство"). Кроме того, он исследовал другой тип социального характера - присущий западному демократическому обществу - "автоматизирующий конформизм". Это тоже вариант бегства от свободы, но механизм его несколько иной: здесь человек не подчиняет себя добровольно внешнему авторитету - партии, фюреру и т.п., - здесь авторитет настолько анонимен, что человек просто растворяется в нём; он становится колёсиком социальной системы, которая исправно, как часы, работает: транспорт ходит по расписанию, парламент функционирует, увеселительные заведения работают - что ещё нужно "маленькому человеку"?

Более подробно типологию характеров Фромм разрабатывает в работе "Человек для себя" (1947). Как уже было сказано, перед человеком стоит экзистенциальная проблема: он вышел из Природы, порвал с ней органические связи, и чем-то образовавшуюся пустоту нужно заполнить. Есть как, говорит Фромм, продуктивное решение этой проблемы: установить новые связи - на основании творческого труда, творческого познания мира и любви; это единственная замена утраченных природных уз, которая не отрицает человеческую личность, но - наоборот - предполагает её развитие. А вот когда такое продуктивное решение по тем или иным социальным причинам не удаётся (и в тем большей степени, чем в большей степени это не удаётся), утраченным природным связям с миром подыскивается замена, суррогат.

Один из вариантов - рецептивный характерологический тип. Человек этого типа источник всех благ находит во внешнем объекте, по отношению к которому становится в позицию пассивного потребления и зависимости. В качестве внешнего объекта могут выступать родители, супруг (или супруга), начальство, политические лидеры, экономическая система и т.д.

Второй тип - эксплуататорский, в чём-то противоположный первому. Здесь человек устанавливает связи с миром посредством порабощения других людей, подчинения их себе. Он пользуется другими людьми, паразитирует на них.

Третий тип - накопительский. Человек с этим характером очерчивает себе область, где всё раскладывает по полочкам, где он может всё контролировать. Его девиз "мой дом - моя крепость", всё новое им встречается враждебно или, по крайней мере, с подозрением.

Четвёртый характерологический тип Фромм назвал рыночным. Представитель этого типа (он очень характерен для современного западного общества) относится к себе (равно как и к другим людям) как к товару, который надо по-выгоднее продать на "рынке личностей" - при устройстве на работу, при знакомстве с людьми и т.д. В зависимости от "спроса" надо быть либо эдаким подтянутым, уверенным в себе, спортивным; либо приветливым, заискивающим, улыбающимся, исполнительным; либо - "добрым семьянином" - и т.д. В результате человек полностью отказывается от своей личности, он старается соответствовать тому, чего от него ждут [8].

Таким образом, возвращаясь к социальному характеру, мы видим, что для социальной базы гитлеровского движения было характерно сочетание авторитарного (т.е. "садо-мазохистского" - рецептивного и эксплуататорского - они часто существуют в паре) и накопительского типа. Что касается демократического общества, то в нём преобладает рыночный (конформистский) характер в сочетании с рецептивным.

Кроме того, исследование, аналогичное тому, которое было выполнено среди немецких рабочих в начале 30-х годов, Фромм много лет спустя организовал среди жителей мексиканской деревни. Наибольшее число опрошенных продемонстрировали рецептивный тип (как это, по-видимому, и должно быть в традиционном обществе), меньшинство продемонстрировало эксплуататорские и накопительские черты, но изрядно смягчённые продуктивной составляющей. Рыночного характера обнаружено не было.

Что из всего сказанного следует для практической жизни? Официальная культура сегодня нам навязывает непродуктивный социальный характер - конформистский, - этому воздействию нужно как-то сопротивляться; и здесь есть соблазн пойти путём принципиального нонконформизма. На мой взгляд, это не решение проблемы. Если конформист - это тот, кто всегда плывёт по течению, то принципиальный нонконформист всегда плывёт против течения, вне зависимости от того, куда это течение направлено. Это не продуктивное решение проблемы, это "конформизм навыверт". Продуктивное решение проблемы предполагает, что человек в поступках руководствуется не тем, как поступают все, а своими убеждениями. Образно говоря, для него существует не только направление течения, но и звёздное небо над головой, по которому он определяет, куда в этом потоке грести. Если это по пути с общим течением - хорошо; если нет - жаль, но не более того, не это главное. Чем более здоровое общество, тем больше людей будут поступать как этот человек (если его выбор правильный), чем оно менее здоровое - тем меньше, это вполне естественно.

Фроммом был выведен ещё один тип характера - деструктивный (некрофильский). По-видимому, он представляет собой крайнюю, наиболее патологическую версию характера накопительского. Такой индивид стремится решить проблему человеческого бытия не выстраивая связи с миром, а уничтожая мир. Конечно, он не в буквальном смысле уничтожает всё вокруг, но на уровне неосознаваемых импульсов его отличает стремление к уничтожению. Гитлер как раз отличался такими чертами характера; они особенно проявились в последние месяцы II мировой войны, когда он был, похоже, зачарован картиной всеобщего разрушения и сам отдавал приказы о массовом разрушении (к счастью, эти приказы в значительной мере саботировались). В состоянии катастрофы бессознательные импульсы вылезли наружу [9].

Перечисленные характерологические типы являются непродуктивными решениями проблемы человеческого существования. Кроме них, как я уже сказал, существует продуктивное решение - творческий труд, познание, любовь (всё вместе - неразрывно, а не либо то, либо другое, либо третье) [10].

Любовь не надо путать с симбиотической зависимостью, которая зачастую оказывается садомазохистским вариантом. Подлинная любовь к отдельному человеку является следствием любви ко всему миру, ко всем людям; невозможно любить одного человека, ненавидя при этом всех остальных. Продуктивно решивший проблему человеческого бытия любит этот мир; даже если он, например, революционер, ему не нравится этот мир, он хочет его сделать лучше, он это делает из любви к миру, а не из ненависти. Продуктивная личность может ненавидеть отдельных сволочей, отдельные явления, но в целом в его мировосприятии преобладает любовь.

Теперь о творческом труде. Например, литератор, который пишет халтуру ради продажи, - это не творческая, не продуктивная личность, это обычный торгаш. А творческая личность не обязательно должна быть литератором или, например, художником. Она может вообще ничего такого осязаемого не производить, а просто творчески смотреть на мир. Такого человека за душу берёт то, что солнышко светит, он получает огромное удовольствие от произведения искусства, он может получить радость от изящно решённой математической задачи, или от того, что мимо прошла красивая девушка (только эту радость не надо путать с восторгом тех самцов-павианов, которые в подобной ситуации не могут не посвистеть вслед, не сказать какую-либо пошлость и т.п.).

5. Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо.