 |
 |
Между болотом и ликовальней
Я совсем недавно оттуда. Этот город удобно расположен на пересечении дорог "Единства" и "Союза правых сил". Медведь - он, как известно, дерет всю нацию, от Москвы до самых до окраин, а замзав СПС в той местности - полпред. Поэтому тамошние ребята из клуба авторской песни (по-старому - самодеятельной), то есть КСПшники, качнули из двух бочек сразу.Это только кажется, что СПС - оппозиция. На самом деле он местами пореальнее "Медведя". И вообще пресловутые злые языки нам подбрасывают, что "Медведь" - это олимпийский Мишка, коллапсировавший до одного вида спорта.
Однако, ни "Единство", ни СПС не бедствуют. Они идут вперед лапа об руку, но при этом правоверные умудряются дышать косолапому в затылок, и все поглядывают наверх. А наверху, похоже, готовы в любой момент поменять медведей на переправе.
Поэтому, куда мишка с копытом, туда и правша с клешней. В патриотизм так в патриотизм. За молодежью так за молодежью. И за ценой не постоим. Квантум, так сказать, сатис. Но что при этом надо делать и как - в полном тумане.
И тут приходят КСПэшники: вам помочь?
Собственно, что нужно было им самим? Собраться, пообщаться, песни попеть. Но собраться в масштабе региона, а это - человек триста актива и еще столько или даже больше - компетентного окружения, то есть около тыщи. А еще хорошо бы пригласить пяток маститых бардов, чтобы поработали кто свадебным генералом, кто - ведущим мастер-класса, а кто - просто бардом. Это уже приличные орграсходы, а где их взять?
В 20-е годы не было понятий "социотехника" и "политтехнологии". Человек этой профессии скромно именовал себя "теплотехником и истребителем", но опыт его взаимодействия с функционером столь же неизменен во времени, сколь и сама человеческая натура. И мои знакомые, полистав Ильфа и Петрова, пошли к политикам.
Перспектива перетаскивания в свое болото нескольких тысяч юных, незамутненных душ, безусловно, политиков обрадовала. Средств требовалось в общем-то, немного, а возможностей для усушки и утруски возникало немерено. Но самое главное - акция позволяла наделать шуму в прессе, заявить о новых формах работы с молодежью, уникальном опыте и много о чем еще. А потом можно было еще долго стричь купоны.
И вот я иду по километровому палаточному лагерю вдоль речки. В ней все спасение: солнце жарит нещадно, в лес никого не пускают (и правильно: нечего полупьяной и полувменяемой толпе делать в пожароопасном лесу!). Тень есть только под куполом торговой точки, круглодвухсуточно торгующей всеми сортами пива и некоторыми - закуски к нему. Панорамность картинки радует глаз функционера. Поголовье 8000 - не хухры!
И вдруг - баптисты. Человек сто молодых ребят, в том числе девчат, стоят в неправильной формы кругу и под гитары нестройными голосами поют старую советскую песню, но с новыми словами - что-то про Бога. Ну, думаю, на Грушинском - кришнаиты, здесь - эти, молодцы, не дремлют, вскакивают в подходящий трамвай на ходу!
"Эти" же, судя по всему, "еретики", знают, что делают: песня - великая сила, которая им тоже строить и жить помогает. Лет десять назад во Владивостоке мне подарили песенник тамошних "мунистов" - адептов секты пресловутого Муна, известного массовым спариванием подопечного молодняка. И в той книжке, составленной наполовину из перетекстовок известных опусов, а наполовину - из готовой продукции, я обнаружил и несколько своих песенок, овладевших пионерскими массами лет тридцать назад, вроде злополучного хита про алые паруса.
И вот я вижу эту сотню бритых под абитуриента вооруженных сил, славящих Господа на популярный мотив. Мелькает в толпе знакомое лицо, веселые глаза: Бурати... Буратаева! Не узнал, богатенькая будет! И тут меня "пробивает": музыка-то Александрова, а новый текст - старого Михалкова! Тоже богатеньким станет! И фразы, которые я принял не за то, - что-то вроде "хранимая Богом родная земля"...
И в прежние времена задушевные слова этой песни никогда не задерживались в моем сознании: слишком уж они были никакие. А угловатой, как мебель для присутственных мест, музыке было тесно в моей камерной мелкособственнической душе, где могло поместиться только то, что ручкой внутрь. Поэтому, если я и пользовался этой песнью песней, то лишь изредка, не для себя, беря напрокат, быстро ставя на место и тщательно умывая руки после того, как.
А тут - под гитару, без галстуков, тревожно как-то... Посмотрел, нет ли в кругу других знакомых лиц. Слава Богу, нет. Будто хотели сопредельные священнослужители посетить мое святилище, да ошиблись дверью. Ну и славно!
Потом мне совали в руки еще какой-то текст и предлагали подпеть. Судя по его убогости, это тоже был чей-то гимн. На два куплета с одинаковыми припевами восемь слов "единство" или однокоренных с ним и восемнадцать - "мы". Я сказал, что этих букв просто прочесть не смогу, и от меня отстали.
А половина поляны ходила в одинаковых маечках с надписью "Молодежное Единство": белый цвет в жару - то, что надо!
Короче, праздник состоялся.