Владимир ШУЛЬМАН

учился в очень хорошей школе у очень хорошей учительницы - Алтаржевской Ирины Дмитриевны (теперь Демаковой, а по известному большей части страны сокращению - ИДД). Ей и посвящается повесть, так как память о школьных годах запечатлелась на всю жизнь. Работал в школе сначала учителем физики, потом учителем труда и черчения. Сочиняет детские песни.

ПИКНИК

Посвящается ИДД

КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ

"Оно" было приблизительно во столько же раз больше меня, во сколько раз среднестатистический щенок таксы меньше среднестатистического ученика девятого класса. Когда "Оно" появилось перед нами, мы испытали такой страх, что Люська, как мне кажется, сразу потеряла сознание, а я сначала еще немного держался, но, когда "Оно" подняло меня на высоту своего роста и перебросило мои кости с руки на руку, я последовал за Люськой, то есть тоже потерял сознание. Мимоходом замечу, что потерять сознание √ это не так уж и страшно: просто чуть-чуть закружится голова, ваше тело обмякнет и потом все пропадает, даже страх, и вы уже не знаете хорошо вам или плохо, жарко или холодно и вообще, что с вами происходит. Остается только воспоминание о приятных и очень необычных ощущениях при переходе отсюда туда. Что стало с Женькой и другими одноклассниками я, простите меня, не успел заметить.

А начиналось-то все как-то совсем уж просто и безобидно, я бы даже сказал - буднично. Решили мы всем классом, точнее самой активной его частью, махнуть куда-нибудь на выходной. Ну, и махнули. Я с гитарой и с тайной мыслью о Люське, Женька с бутылкой и тоже с тайной мыслью о Люське. Это не ревность, а констатация очевидного факта. Нас собралось много, человек пятнадцать, и среди всех только мы с Женькой были друзьями. Остальные были просто очень хорошими товарищами.

На такие пикники мы всегда брали с собой Ирину. Так мы называли нашу химичку, Ирину Дмитриевну. Она была нормальная училка, без особых комплексов. Мы, любили ее. С ней было легко и как-то тепло. Не нарушая субординации, она умудрялась крутиться между нами, знать все наши сокровенности, и быть, так сказать, своей девчонкой. Она не устраивала истерик по поводу поведения, курения, алкоголя и любви, но превращалась просто в нейтронное оружие, когда один или несколько из перечисленных компонентов у кого-нибудь из нас вдруг зашкаливал и принимал нездоровые формы. Вернуть утраченное доверие и вновь заслужить ее расположение было ужасно трудно.

√ Вы, Сережа, √ ледяным тоном говорила она как-то одному из нас, √ неплохой парень, очень неплохой. Вы мне даже симпатичны. Но я Вас очень прошу, в ближайший месяц попробуйте не иметь ко мне никаких вопросов. Мне будет плохо. Уроки можете не учить, я Вас спрашивать и проверять Ваши работы все равно не буду. Сегодня, Сережа, шестнадцатое октября, √ и пошла.

Это она случайно услышала, как Сережа назвал "гадиной" одноклассницу. Мы боялись и не любили, когда она начинала разговаривать с нами на "Вы" с большой буквы. Помню, как ужасно было Сереге в течение того месяца, как он страдал и как ошалело учил химию. Просто жалко было смотреть. За год, прошедший с тех пор, у него решился вопрос с профориентацией и, похоже, семейный. Он теперь у нас самый мудрый в области химии, а его отношения с "гадиной" такие, что никто из нас не сомневается, кого каждый из них выберет себе в супруги. А о том, что он не пропускал ни одного классного мероприятия с участием Ирины, и говорить не стоит.

Из этого происшествия с Серегой получился еще и казус. К Тамарке, которую он обозвал, прилипло прозвище "гадина". Прилипло √ не отдерешь. Никто не хотел ее обижать, просто как-то так вышло. Она это понимает и принимает все, как есть. Видимо при первых пересказах этой истории, проще и короче было сказать "из-за гадины", чем "из-за той Тамарки, которую Серега обозвал гадиной". У нас в классе теперь праздник всякий раз, когда кто-нибудь умудряется придумать что-нибудь уменьшительно-ласкательное от этого неласкового прозвища. И все бегут в первую очередь к Тамарке, доложить ей о лингвистической находке. Не привожу все наши варианты, так как это интимное дело нашего класса, да и не хочу лишать вас удовольствия попробовать самостоятельно.

Вот такая у нас училка! И вообще-то, когда мы говорим, что собрались на пикник и решили взять ее с собой, то, скорее всего, это она все придумывала и организовывала, а потом как-то так незаметно выносила себя за скобки и с благодарностью и радостью принимала наше приглашение.

Хочу обратить ваше внимание на то, что, если бы Люська не поехала, то и я ни за что не поехал бы. И это понятно.

В электричке я пожирал ее глазами, но она не пожиралась и не обращала на меня ни малейшего внимания. Женька Громов, завладел пространством вокруг нее и так ей что-то рассказывал, что она не видела никого и ничего, кроме могучей Женькиной фигуры. Наблюдать такое было не очень приятно, но в этом вопросе я привык довольствоваться малым, и было достаточно просто видеть ее. Не без некоторого злорадства я заметил, что Люська не очень-то внимательно его слушала, была как-то рассеяна и как будто чем-то озабочена. Недавно я понял, что превратился в Люськин барометр. Она об этом, конечно, ничего не знает, но малейшее изменение в ней моментально случается и со мной. Вот и сейчас, ее озабоченность тут же перескочила ко мне, и пришлось срочно соображать, чем же это таким я теперь озабочен.

В последнее время, присущая мне примерно с пятого класса симпатия к Люське, стала неуправляемо возрастать, грозя вытеснить из моей жизни все, кроме упомянутой выше симпатии. Сначала это досаждало, и я пытался отмахнуться, но теперь процесс зашел слишком далеко и не только не тревожит, но даже приятен. Обидно только, что в результате бурного развития этого процесса, в осадок выпала моя собственная робость. Очень похоже, что осадок нерастворимый. Появилась навязчивая идея зачем-то побыть с Люськой наедине. Не знаю, что я ей скажу, о чем мы будем разговаривать и что будем делать, но хочется ужасно.

Вот Женька √ он совсем не робкий, мягко выражаясь... При выходе из вагона я хотел подать Люське руку, ну, чтобы она не попала в пространство между перроном и вагоном. Мама говорила, что настоящий мужчина должен так делать, но видимо Женькина мама говорила то же самое Женьке, и помочь даме при выходе я не смог: сначала немного постеснялся, а потом уже не успел √ Женькина фигура в очередной раз все перегородила и послужила Люське опорой при пересечении опасной зоны. Он, конечно, для роли опоры подходит прекрасно, признаю безоговорочно. Но как можно быть таким большим и несвоевременным, не понимаю! Когда нужен √ не найдешь, в остальное время √ не обойдешь. Но тут уж ничего не поделаешь √ не бросать же его под электричку, друг все-таки. Я вам потом еще про него расскажу. Он мой настоящий друг. Это не то, что "дай списать математику".

Но сейчас не о нем. Мои планы прикоснуться к Люськиной руке порушились под ноги Женьке и скатились в пространство между вагоном и перроном. Я не сильно паниковал, но все-таки было неприятно. Женька, паразит, как-то слишком часто загораживает не то, что нужно загораживать. Это не ревность, а констатация очевидного факта.

Ну, в общем, в лесу-то мы все-таки оказались. Ребята набросились на погибшие экземпляры местной флоры с целью добыть топливо для костра, девчонки разгребали содержимое пакетов и сумок с провизией и мебелью (мебелью мы называли подстилки под наши ягодицы). За время знакомства с Ириной, мы научились всяким лесным премудростям так, что они практически не отнимали время от основного процесса. А основное было посидеть, попеть, пожевать и поболтать у костра. У костра было уютно и тепло. Тепло не от огня, а от нас, от каждого каждому. Беседы вперемежку с песнями и разговорами на темы, не упомянутые в школьных программах, √ это было наше любимое лесное лакомство; оно нас притягивало, завораживало и не отпускало долго еще после возвращения в город.

Ирина знала, что мальчишки позволяли себе тайком, в кустах приговорить чуть-чуть винца, но никогда на нас за это не наезжала. Мы знали, что она знает и не делает из этого проблемы, но понимали ту грань, за которой начиналось свинство. А у нее на свинство была очень тяжелая форма аллергии, и мы берегли ее и себя от приступов этой болезни.

У костра Женька почему-то пристроился возле Ирины. Обычно он прилипал к Люське и никто не мог его сдвинуть с занятого места. А я, как всегда, нашел местечко с таким расчетом, чтобы Люська была напротив меня, так логичнее: не свернешь шею.

√ Люсь! Добеги вон до той сосны. Видишь, там моя сумка? Принеси, пожалуйста. Я кое-что приготовила для нас всех. Только осторожно, не поколоти! √ попросила Ирина Люську.

Люська пошла, потому, что просьба была обращена к ней. Мы с Женькой сорвались по той же причине. Помочь Ирине или Люське √ это у нас святое, тут мы с Женькой бескомпромиссно соревнуемся. Узнать, что Ирина приготовила для всех нас, так и не довелось. Перед нами возникло "Оно".

"Оно" было во столько же раз больше меня, во сколько раз среднестатистическая такса меньше среднестатистического ученика девятого класса. Когда "Оно" появилось перед нами, мы испытали такой страх, что Люська, сразу потеряла сознание, а я сначала еще немного держался, но когда "Оно", подняв меня на высоту своего роста, перебросило все мои килограммы легко и непринужденно с руки на руку, я последовал за Люськой, то есть потерял сознание. Что стало с Женькой и другими ребятами, я разглядеть не успел.

ТЮРЬМА

Очухавшись, сразу всё вспомнил и стал перебирать в мыслях, кто бы мог устроить нам такую засаду. Никого и ничего не найдя, я вдруг вспомнил о себе и ужаснулся. Во-первых, выяснилось, что я лежу на полу, замотанный в вонюче-колючую то ли подстилку, то ли сильно изношенный ковер, во-вторых, я понял, что на мне нет никакой одежды. Тут я подумал о Люське. Перспектива оказаться перед ней в таком виде настолько ошарашила меня, что я окончательно вернулся в этот мир и понял, что надо действовать. Нужно найти одежду, Люську, Женьку и других ребят, понять где мы, у кого, договориться о возвращении домой и так далее.

Я огляделся. Помещение, в котором я материализовался из небытия, было очень странным. Это была комната без окон, без дверей и без потолка. Сквозь проем на месте потолка было видно, что она находится в значительно большем помещении, напоминавшем своими размерами и светильниками дворец спорта. Выйти в этот "дворец" я мог только через потолочный проем. Верхний край стены отстоял от пальцев вытянутых вверх рук на расстояние, которое не стыдно сравнить с мировым рекордом по прыжкам в высоту. Но охота пуще неволи. И я начал действовать. Совершенно неодетый¹ тыкался я во все углы этой, с позволения сказать, комнаты, прыгал на стены и через не очень большой промежуток времени уже был готов выть от тоски и безысходности. Я то пытался расковырять стены, то придумывал способы вскарабкаться на стенку моей тюрьмы, то вновь и вновь начинал поиски и попытки изготовить хоть какую-нибудь одежду. Кончилось все это очень плохо: с одеждой не получилось, стены не расковыривались, выбраться я не смог. Выдернуть нити из ковра и сделать из них веревку не имело смысла, так как веревку было не за что привязать, не к чему прицепить и не на что накинуть. Моя шея √ не в счет. Я уж не говорю о том, что ковер не захотел расставаться со своими нитками, как я его ни уговаривал. Никогда еще не попадал я в столь дурацкое положение. После нескольких часов борьбы за свободу я сдался. Но беды, как вы знаете, не ходят поодиночке, и следующая приключилась без всяких задержек.

Не знаю даже, как и рассказывать. Ну, в общем, пора было выйти в туалет. Сначала я носился из угла в угол, по дороге ругая своих тюремщиков. Потом бросился на подстилку и горько расплакался. Стало так жалко себя, так жалко, что даже о Люське я не вспоминал минут пятнадцать-двадцать. Потом терпеть стало невмоготу, и я был вынужден выбрать самый дальний от подстилки угол и в нем избавиться от всех проблем. Я практически сгорел от стыда перед собой, перед людьми, которые, как мне казалось, вот-вот должны были появиться, и самое невыносимое перед Люськой, а вдруг и она придет вместе с ними. Какой-то кошмар! Я опять разрыдался. Отец всегда строго запрещал мне плакать и говорил, что

от плача боль не проходит, и проблемы не решаются. Но он не учел случай, когда они, эти самые проблемы, совсем, абсолютно не решаются.

Слезы помогли, я чуть-чуть успокоился, и рыдания перешли незаметно в протяжные всхлипывания, с элементами подвывания.

√ Сидит на подстилке неодетый юноша и тихо хнычет, размазывая по лицу слезы и сопли...

Похоже, это я уже сам с собой с горя заговорил. Нет! Пора прекращать эти всхлипы-хрипы. Нужно подумать, нужно очень сильно подумать и что-нибудь придумать. Но что?

Почему-то вспомнилась вдруг школа, уроки. Наш классный клоун Игорь Веселый. Не думайте √ это не прозвище. Весёлый √ это действительно его настоящая фамилия. Да и не клоун он вовсе. Просто с ним всегда весело. У него и лицо смешное, и шутит он очень смешно, и весь он очень-очень соответствует своей фамилии. Анекдоты в его исполнении √ это надо слышать. Мама говорит, что он похож на французского актера Фернанделя.

Вспомнив о маме, я опять разрыдался, но в этот раз рыдания не получились облегчающими. Я плакал как-то остервенело-сердито, почти без слез, и очень бы не повезло тому, кто оказался бы около меня в этот момент. Захотелось срочно получить доступ к виновнику всех моих бед, и мне вспомнилось "Оно", моё похититель. Я так назвал это существо потому, что не смог, ввиду краткости нашего знакомства, определить его пол, если он у него был.

Судя по освещенности, на улице начало смеркаться. В голове не осталось ни единой мысли. Все было обдумано-передумано, но ничего не было придумано. Страх перед предстоящей встречей с хозяевами "дворца спорта", уже сменился безразличием и каким-то ожесточением. Я больше не предпринимал попыток вырваться из плена. Проклятия в свой адрес за забытые дома часы, были выучены наизусть, и больше повторять их не имело никакого смысла. Нарыдавшись, наплакавшись, напереживавшись, обдумавшись до потери пульса, обломав ногти о стены моей тюрьмы, я истратил имевшийся во мне запас отчаяния и начал теперь тратить запасы безразличия. Подумалось, а как будет интересно, если никто и никогда сюда не придет. Мелькнуло несколько забавных мыслей о собственном скелете. Я улегся на спину и стал через отсутствующий потолок моей тюрьмы разглядывать нелепо-вычурный потолок "дворца спорта" и не горящие на нем светильники. Как-то равнодушно-медленно меня озарило,

и я вдруг понял, что означает выражение "до лампочки". На пятерку отвечу, если дотяну до ближайшего урока. Высокоинтеллектуальный труд по разглядыванию потолка привел меня в состояние сонливости, и я стал подрёмывать. Занимаясь этим, я, конечно же, проспал приход хозяев.

ХОЗЯЕВА

Открыв в очередной раз глаза, я понял, что кто-то зажег свет. Был слышен упомянутый мною грохот, и чувствовалось, что нас здесь уже несколько. Облюбованный мною светильник горел, но не был виден. Что-то его загораживало. Глаза, привыкнув к новой обстановке, рассмотрели такое, что нужно было срочно терять сознание. Но то ли я слишком долго спал и очень хорошо отдохнул, то ли еще что, но сознание не стало покидать меня в эту трудную минуту и, видимо, решило принять бой вместе со мной.

Сквозь потолок на меня уставилось "оно" √ моё похититель или его родственник. "Оно" не смотрело, а тупо уставилось на меня и ничего не делало. И я, как загипнотизированный, смотрел на него, не отрываясь. Невзирая на то, что я, совсем не одетый и ничем не прикрытый, лежал перед ним на спине, и такое положение никак не соответствовало ни моему воспитанию, ни моему желанию, я все равно продолжал лежать, не шевелясь, так сказать, окостенел, то есть ни одна косточка не хотела поменять свое положение относительно других косточек. Наконец-то я понял, какое состояние называется ужасом, и что при этом испытывает человек. Могу ответить на пятерку, если доживу до ближайшего урока.

"Оно" протянуло ко мне одну из частей своего тела, которую я условно назвал бы рукой, и попыталось пошевелить меня. Это прикосновение назвать нежным или ласкающим было трудно, но и боли оно не причинило. Тело отреагировало на эту ласку, как бревно. Оно перевалилось на бок и застыло в новой позе. Повернулась только голова, причем таким образом, чтобы не потерять из виду ласкающего. А ласкающий видимо очень обрадовался тому, что хотя бы одна деталь моего тела может двигаться относительно другой, и издал какой-то звук. Это было слово или просто междометие, понять не сумел, но организм, неожиданно ожил и унес меня быстро-быстро в тот угол комнаты, который ему, моему организму, показался менее опасным. Я, надо признаться, в этом всем не поучаствовал, просто не успел.

"Оно", не ожидало от меня такой прыти и от удивления произнесло еще что-то... Уносить мое тело было уже некуда, и организм видимо тоже окостенел и мы все четверо √ я, мое тело, мой организм и мое сознание √ остались в углу и стали ждать своей участи. Возникшее в моей комнате оживление не осталось незамеченным. В потолочном проеме появилось еще одно "Оно", и они стали что-то друг другу говорить. Привыкнуть к их голосам было очень трудно, а слушать просто страшно. Недаром организм сорвал мое тело с места. Он просто побоялся быть раздавленным звуковой волной.

Было очевидно, что их беседа напрямую касается моей судьбы.

√ Интересно, а не едят ли они человеческих юношей? √ загадочно-медленно проплыл мимо меня риторический вопрос.

Я подумал о Люське, и вопрос, не едят ли они и девушек той же породы, стал актуальным и очень важным для меня. Как же невыносимо быть в такой абсолютной зависимости от кого-то. Похоже, что раньше я никогда не обдумывал перспективу стать чьим-то обедом или ужином. Были, кажется, какие-то книги или статьи про дикие

африканские племена, читал, помню, но даже намека на ужас не испытывал. Не то что теперь.

Их беседа затянулась. А мне не терпелось узнать, что же будет дальше. И неожиданно меня словно прорвало. Какая муха меня укусила √ не знаю. Я стал орать. Я стал орать на них с таким остервенением, что мой голос мог вырваться из меня и больше никогда не вернуться. Так истошно орет мой таксёнок Мартин на сенбернаров, овчарок и других страшных собак, когда ему кажется, что он и есть тот последний бастион, за которым прекращается жизнь и свобода его и хозяев. Я считал своим долгом проорать им в лицо все наболевшее и пережитое. Не все слова из сказанных мною достойны появиться в напечатанном виде, но я их сказал. Я выплеснул им в лицо все. Я отомстил этими словами и за себя, и за Люську, и за Женьку с Ириной, и за весь наш класс.

Голос от столь бурного использования вдруг сорвался и почти пропал. Заканчивал я свою пламенную речь в почти полной тишине, только неразборчивое бульканье и шипение вырывались из моего горла. Я орал уже почти молча, и мои слушатели замолкли, ошарашенные экспрессией моего выступления. Но, как ни странно, последствий никаких не наступило. Свободы мне не предоставили, Люську, видимо, тоже не отпустили, не изменилась также судьба остальных моих одноклассников. Аплодисментов не было. Новые хозяева просто повернулись и ушли. Ушли, не проронив ни слова. Похоже, им было необходимо обсудить мое выступление и принять по нему какие-то решения. Откуда-то из глубин "спортзала" послышалось гудение их беседы. Жалко, что я не знал их язык...

ПОЗНАКОМИЛИСЬ!..

Развязка наступила неожиданно.

Сначала возник большой шум и по его характеру я догадался, что кто-то еще пришел. Этот кто-то был явно начальником у них. В его голосе чувствовалась властность. Он говорил, делая большие паузы между словами:

√ Гу! Дудор боды дододы!

Они ему услужливо отвечали:

-У тю-тю тю-тю.

Разговор длился недолго и я услышал, что они, но уже втроем, идут ко мне. Я почти не боялся. Ну, подумаешь, съедят. Пока третьего еще не было дома, я обдумывал, как это будет происходить и пытался определить продолжительность и интенсивность болевых ощущений при разных вариантах приготовления ужина √ от сырого до поджаренного на вертеле. Но моим надеждам быть сожранным у них на ужине не суждено было сбыться.

Третий, увидев меня, не пойми чего изобразил на той части своего тела, которую я условно назвал бы лицом, и наклонился надо мной. Лучше бы меня сожрали! От него пахло так, как будто он не чистил зубы ни разу со дня своего рождения. Я чуть не потерял сознание и почему-то подумал, что было бы неплохо, чтобы меня хоть немного покормили перед съедением. У цивилизованных народов принято исполнять последнюю волю умирающего или приговоренного к съедению. Похоже, мои мысли и переживания его не волновали. Он попытался схватить меня за кожу спины и за неё приподнять мое тело. Я взвыл от боли и унесся в другой угол. Он видимо понял, что как щенка или кошку меня не поднять и просто обхватил меня за талию. Начался мой второй полет. Первый, как вы помните, завершился полной потерей сознания. Второй... Боже мой, что он сотворил со мной! Свершилось такое, что было намного ужаснее предполагавшегося поедания юноши на ужин. Он со всего маху воткнул меня носом в то место, где у меня был туалет.

Так вот оно что!.. На меня снизошло озарение. Они меня взяли, как щенка, или как еще какое-нибудь домашнее животное. И теперь начался процесс приучения к порядку и дрессура. Если Вам, видите ли, неприятно читать про такое, то вы все равно читайте. Мне, думаете, приятно было?! Читайте, и вам откроются глубины моего характера!

Я орал и сопротивлялся, умолял пожрать меня на ужин, но не подвергать столь варварскому воспитанию. Тщетно. Он был груб, жесток и глух. Не боясь повредить мое лицо, он тщательно размазал содержимое угла по полу. Сделав свое дело он швырнул меня на подстилку и ушел. Оставшиеся двое склонились надо мной, и, видимо, каждый из них думал, что бы еще такое можно было сделать при помощи моего лица.

Вы, конечно, понимаете мое состояние. Не буду даже говорить.

То из двоих, которое было побольше, что-то сказало тому, что поменьше, и начался мой очередной полет. "Оно" взяло меня в руку как-то нежно и заботливо, как бы боясь повредить, и куда-то понесло. Мне показалось, что меня жалеют. Я тут же, на лету, придумал называть того грубого папой, того, что меня нес √ дочкой, а оставшуюся, средних размеров, √ мамой. Такое распределение ролей, конечно же, условно. Я даже не понимал, кто из них какого пола. В семье я у них или на работе: может быть они вовсе не родственники, а просто сослуживцы. Но оказаться в семье вроде бы предпочтительнее, поэтому я и раздал им семейные роли.

Несмотря на ужасные ощущения и терзавший меня запах после тыканья носом в... содержимое угла, я, как разумное существо, не потерял способности наблюдать и соображать. Увидев снаружи мою "комнату", я по картинке с внешней стороны догадался, что это была просто коробка из-под телевизора. Ужаснувшись размерам их телевизоров, заодно пронаблюдал, как та, которая получила от меня роль мамы, легко взяла эту коробку и понесла на выброс. А дочка принесла меня в их ванную комнату и поставила в корыто размером с грузовик. Было ясно, что она хотела помыть меня, но, после процедуры в туалетном углу, мое желание отмыться опережало всё и всех. Оказавшись в ванной, я тут же принялся из маленькой лужи возле слива плескать на лицо воду и оттирать следы той гадкой воспитательной процедуры. А дочка, увидев мои старания и прилежность, ужасно растрогалась. Я это понял, мельком взглянув на то, что, как вы помните, условно называлось ее лицом. На лице были слезы и появилось умильное выражение.

Тут я вспомнил, как папа принес домой нашего Мартина, и как у всех на глазах выступили слезы умиления от одного только вида этого очаровательного существа. Теперь вот я сам стал щенком у этой, с позволения сказать, девочки и она умиляется моим видом и действиями, и роняет слезу размером примерно с лужу, которая давно живет на нашем школьном стадионе и, похоже, переживет всех нас.

Из того, что мою коробку-тюрьму унесли, и того, что настал вечер, я сделал вывод, что мне изменили меру пресечения. Не может же в доме быть много коробок из-под телевизоров. Ходить самостоятельно мне пока ещё не разрешили (видимо, я для них был еще слишком маленький щенок) и поэтому, делая перелеты в дочкиных руках, я изучал территорию, на которой будет разыгрываться трагедия девятого "В", как я это все назвал.

Когда выяснилось, что никто не будет съеден за ужином, и что в доме больше не было коробок подходящего для тюрьмы размера, на меня навалилась такая усталость, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Где меня положат спать, оставалось неясным и чуть-чуть тревожило. Из закоулков сознания доносилось: "Будь бдителен!". Но я уже не мог. Вроде и не спишь, а тело, как теплый пластилин: ещё чуть нагреешь, √ и утечет. Не сожрут, и слава Богу. А поводов использовать мое лицо вместо тряпки, я им больше не дам. И я бы заснул окончательно, если бы не любовь этого отпрыска их рода, которого я записал к ним дочки. Она меня любила все больше и больше, выражая свою любовь как-то так, что

сон все не наступал и не наступал. И как же она не понимала меня! Вот я тоже немного влюблен в Люську. Ну разве стал бы я так мучить ее, если б видел, что она уже пластилиновая от усталости?!

КОРОТКИЙ СОН

Ой! Кто это сказал о моей любви? Не верьте. Я такие вещи наяву не говорю, а если и говорю, то это значит, что я сплю.

И снится мне мучительно стыдная беседа с моим таксенком Мартином.

√ Ты зачем заставил родителей меня купить? √ строго спрашивает Мартин. Я внутренне сжимаюсь и ничего не могу ответить. Вокруг меня носится растрепанная девушка с огромными усталыми синяками под глазами и как психбольная все время повторяет:

√Я √ твоя совесть.

√ Здравствуйте! √ говорю я ей.

√ Молчи и слушай √ говорит она. √ Не отвлекайся!

√ Ты почему тыкал меня носом в ... сам знаешь куда? √ смягчая почему-то выражения, но, не смягчая тона, говорит Мартин.

√ Тыкал, тыкал, тыкал! √ вторит совесть.

Поговорить с Мартином мне почему-то даже хочется. Нужно действительно разобраться, что к чему. Но совесть. Совсем не ожидал, что она такая зануда. Тараторит одно и то же. Я-то думал, она будет мне мораль читать, совестить за что-нибудь, говорить о чистом и вечном, приводить в пример хороших мальчиков. А она! Простая такая девица оказалась, какая-то топорная и, прямо скажу, недалекая. Сквозь сон мелькнуло здравое √ мол, хорошо, хоть такая, а то ведь и без такой бывает √ но, как и всякое здравое, тут же растворилось.

√ Ты по какому графику со мной гуляешь? √ по-деловому спрашивает Мартин.

√ А?! √ неожиданно коротко вставляет совесть. Я вздрагиваю. И как же мне стыдно! Все лицо горит. Смотреть Мартину в глаза √ нет сил. А она так гадостливо-привередливо:

√ Смотри, смотри, что натворил!

Я начинаю искать, где и что я натворил, и не будут ли моим лицом это вытирать.

√ А у тебя хороший нюх?! √ совсем уж строго спрашивает Мартин, и мне начинает казаться, что он уже готов меня укусить.

Совесть подошла и с презрением посмотрела мне в глаза. Я тут же вспомнил, как однажды нервно и грубо отбросил Мартина ногой. Он так жалобно взвизгнул и прижался к углу спиной, стараясь вдавиться в него и сделаться

незаметным.

√ Плачешь?! √ наставительно-участливо спросила совесть. А слеза уже и в самом деле скатывалась по щеке.

Мартин гавкнул. Совесть сделала вид, что она ни в чем этом не участвовала, а просто проходила мимо и повстречала знакомых.

И тут я узнаю в ней Люську...

Этот последний удар мой сон перенести уже не может и прекращается.

Проснувшись, сразу пытаюсь скрыть свою наготу. Переход из сна в явь ещё не произошел, и я, боясь поставить в неудобное положение Люську, кутаюсь во что-то, напоминающее ткань. Сон отлетает окончательно, и в мягком свете ночника вижу себя в огромной спальне с огромной мебелью, на полу, запутавшегося в тряпке неимоверных размеров, сомнительной свежести и чистоты. Но сон ещё цепляется за меня. Поворочавшись, принимаю удобную позу и опять проваливаюсь. Я проспал так долго, так сладко и так крепко, как никогда. И ничего мне больше не снилось.

КОРОЛЕВСКОЕ УТРО

Проснулся сам. В состоянии какого-то блаженства и, я бы сказал, неги. Было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Воспоминания вчерашнего дня и прошедшей ночи уже не тревожили меня и превратились в материал для чьих-нибудь, может быть, даже моих, мемуаров. А что! Это идея взять когда-нибудь в старости и описать все это. Интересно, что скажет Люська, прочитав нашу историю из-под моего пера. Я размечтался. Однако желудок, судя по всему, не поддерживал моего мечтательного настроя и тихонечко подвывал, пытаясь направить мою мысль несколько в иное русло. А правда, как бы узнать, что они едят на завтрак?

√ Желудок победил рассудок, √ срифмовал я небрежно-мечтательно, и открыл глаза...

Нет! Они точно решили приучить меня никогда их больше не открывать. Надо мной склонились и рассматривали меня в полной тишине четыре лица, если это можно так назвать. Кондрашка меня не хватила только потому, что за вчерашний вечер я уже немного привык к их сюрпризам. И ведь надо же! Берегли мой сон! Собрались в полной тишине, можно сказать подкрались. Я чуть-чуть загордился от такого ко мне и моему сну отношения.

√ Королевский сон плавно перешел в королевское утро, √ прозой торжественно-игриво продекламировал я вслух (они все равно ни черта не понимают).

√ А чем же мы наполним королевское нутро? √ превращая прозу в стихи, продолжил я, передвинув для рифмы ударение.

О! Если б я только мог предсказать их реакцию на моё творчество! Тот, которого вчера еще не было, вдруг взял меня за лицо и предпринял попытку рассмотреть ту полость, из которой только что лились мои изумительные стихи. Тут я понял, что королевское утро кончилось.

К сожалению, понимать √ это было единственное, что я мог делать вплоть до его ухода. Этот четвертый, судя по всему, оказался их ветеринаром. От осмотра полости рта и прикуса до заключительного укола в ягодицу прошла целая вечность. За это время мы с ним окончательно, раз и навсегда, поссорились. Я велел ему больше не попадаться мне на глаза и, не стесняясь посторонних взглядов, обессиленный от борьбы, рухнул на свое ложе и опять разрыдался. Сквозь слезы я пытался понять, как

ему удалось избежать моего укуса. Я так старался укусить его!

√ Изгадил, паразит, все утро, перевернул ты мне все нутро, √ выскочило сквозь рыдания из меня (видимо, на нервной почве) с теми же самыми рифмами.

Не ждите! Не стану я рассказывать вам все, что он со мною делал. Ну, какой дурак будет делиться своим унижением! Говорят, что примерно такое же обслуживание по всем правилам ветеринарного искусства получают мальчишки при отправке в армию. А вот девчонок жалко √ они так никогда и не узнают, что делал со мной этот коновал. Даже будущей жене не расскажу!

Проводя аналогию с нашими, человеческими делами, я с ужасом вспомнил, что к щенкам ветеринаров приглашают больше одного раза за жизнь. Ну и, наконец, простейшая логика подсказывала, что щенячья жизнь может вскорости перейти в собачью. Пессимистично как-то все складывается.

СЕРЫЕ БУДНИ

С того памятного визита ветеринара прошло чуть более трех месяцев. То ли впечатления от его визита были неповторимыми и слишком яркими, то ли действительно жизнь пошла по спокойному руслу, но за это время не произошло никаких особых событий, достойных попасть в мои мемуары. Поэтому я ограничусь лишь кратким обзором основных направлений.

Как только он ушел, мы всей "семьей" зажили почти что дружно и спокойно. Всякий мусор моим лицом больше не убирали. За это спасибо их дочке. Она придумала кое-что, и проблема пропала. Теперь это не тема для разговора. Однако, если у кого-то есть особый интерес, пишите. Как только ваших заявок скопится больше сотни, я специально напишу еще одну

главу моих мемуаров: "Естественные отправления в жизни человеко-щенков".

С пищей получилось тоже все прилично. Правда, они хотели сначала закормить меня насмерть. Их папаша, как и мой, помешан на чистых тарелках, и попробуй не доешь приготовленное мамой. Там, в Москве, мы с матушкой в секунду договорились, и я вчистую съедал даже добавку. А вот здесь так не вышло, пришлось повоевать. Но не забывайте, что у нас не преодоленный до сих пор языковый барьер, и мне пришлось почти неделю отстаивать перед ними свою правоту и собственные взгляды на питание. Пришлось их дочку за палец разочек укусить, чтоб не очень упиралась, запихивая кусок мне в рот. Замечу, что прием пищи у меня происходил на полу, и я был этому очень даже рад. Во-первых, даже стоя на стуле я не дотянулся бы до крышки их стола. Во-вторых, они за столом вели себя, мягко выражаясь, по-свински. Совсем не так, как меня учили родители. При таких соседях за столом я, обычно, остаюсь голодным, так как не выдерживаю чавканья, сёрбанья, демонстрации пищи в средней стадии разжеванности, громыхания тарелками и столовыми инструментами и прочих проявлений не в меру шумной еды. Поэтому и питаюсь в уголочке, на полу. Ложек, вилок, ножей в хозяйстве не держу, но справляюсь. Эта тема теперь тоже не очень интересна. Но для любителей, на тех же условиях, что и для любителей туалетной тематики, так и быть, напишу специальную главу: "Теория и практика пропитания человеко-щенков". Тем же, кто пришлет самые интересные письма, ребята, я пришлю красочно изданный сборник рецептов пищи, которой меня здесь кормили.

Мои хозяева мне не интересны. Понять, чем они живут и зачем, изучать по крохам их язык, лебезить перед ними и пытаться заслужить какие-то привилегии √ не хочу. Устанавливать контакты между нашими цивилизациями √ думаю, бесперспективно, √ уж больно они мещанисты и не романтичны. Более того. Я всячески пытаюсь скрыть накопленный мною в школьные годы могучий интеллект, так как знаю, что только он поможет мне выбраться из этой фантасмагорической ситуации.

Из-за того, что не удалось увидеть, как я подаю лапку их знакомому, приходившему однажды в гости, им пришлось отказаться от попыток выдрессировать меня. Решили на семейном совете не мучить ни себя, ни щенка. Туповат, мол. И они бросили это занятие. Я доволен.

Бегать по дому без присмотра мне до сих пор не разрешили. Видимо, боятся, что я нагажу где-нибудь в укромном уголочке. Или, быть может, они подозревают меня в намерении перегрызть ножки их шикарной мебели. Когда их нет дома, меня сажают на дочкину кровать. Высота такая, что я даже не пытаюсь спрыгнуть, и терпеливо жду, пока кто-нибудь придет, и меня снимут.

За эти месяцы самым важным для меня было то время, когда я оставался совсем один, и мне никто не мешал продолжать нормальную человеческую жизнь, которая, как известно каждому, состоит из мыслительных процессов, плавно переходящих в человеческие действия. Я каждый день предавался размышлениям. Это стало моей наилюбимейшей работой. Если кто-то из вас считает мышление не работой, а бездельем, √ сейчас же положите книгу и выйдите из комнаты. Кто не мыслит, тот не сможет выполнить осмысленных действий, а тот, кто не сможет выполнить осмысленных действий, тот уже вроде бы и не мыслящее существо... Так что думайте ребята, как говаривала Ирина Дмитриевна в нашей прошлой жизни.

БЕЗДОМНЫЙ ПЁС

Итак, прошло три месяца и по всем щенячьим законам пора было выводить меня на первые прогулки. Я понимал, что только прогулки позволят разобраться в обстановке, попытаться найти кого-нибудь из своих спланировать побег и совершить его. Как по заказу, в сотый день плена, она, та, которую я назначил на роль дочки, без всяких предупреждений взяла да и вывела меня попрыгать на полянке у дома. Ох, и напрыгался же я. До посинения. Сначала я прыгал в направлении от нее, чтобы испытать ее реакцию на увеличение расстояния между нами. Реакция оказалась плохой. Хозяйка быстро восстанавливала безопасное, с ее точки зрения, расстояние. Потом я пытался упрыгать в такое место, где меня было плохо видно или не видно совсем. Это тоже не прошло.

За несколько дней прогулок ее бдительность притупилась. И допуски в моих попытках увеличились. Я так понимаю, что она сочла меня уже совсем большим и решила дать мне побольше свободы. Это радовало. Запахло свободой. Я, пользуясь отсутствием между нами лингвистического взаимопонимания, во время прогулки скакал, бегал, прыгал и радостно орал во всю ивановскую, рассказывая всему миру возможные способы и маршруты моего побега. Я чувствовал себя ужасно хитрым и непобедимым. Ну, прямо как Джеймс Бонд.

√ Идиот, √ явственно прозвучал из-за куста Женькин голос, и я от неожиданности уселся прямо на землю, не успев ни рот закрыть, ни что-либо понять. Успел только почувствовать себя идиотом.

√ Про тебя и твою наивность аборигены уже легенды слагают, √ наставительно сообщил Женька. √ А вообще-то, привет. Я тебя здесь уже вторую неделю поджидаю.

Его невозмутимость повергла меня в шок. Мы больше трех месяцев не виделись, а он, вместо того, чтобы броситься на шею другу, устроил поучительную беседу. Я уже собрался дать ему отповедь, или хотя бы ответить на приветствие, но он, как всегда, опередил:

√ Заткнись и слушай! Я бездомный. Щенки моего экстерьера у них не в моде, слишком крупные. Меня выбросили. В моде карликовые, вроде тебя и Люськи, √ я дернулся, но он опять опередил. √ Я сказал, заткнись! Про Люську ничего не известно. Успокойся, может быть, она осталась там, дома. Я никого из наших, кроме тебя не нашел. Атас! "Оно" идет! Завтра прискочи сюда же, погуторим. Они знают больше, чем ты думаешь, √ скороговоркой закончил он, за кустом что-то прошуршало, и стало тихо.

Со мной от этого всего сделалось невообразимое. Ни говорить, ни писать, ни рассказывать. Все имеющиеся во мне чувства одновременно пришли в состояние неуправляемой активности. Все возможные мысли одновременно стали думаться. Представляете?! И так как я не в состоянии произносить одновременно несколько разных слов, то я лучше помолчу. Вы меня, надеюсь, понимаете.

Ну и пёс же этот Женька!

КАК ОБРЕСТИ СВОБОДУ

Ночью меня терзала ужасная смесь признательности и раскаяния. Я даже не взглянул на него, не посмотрел, не поздоровался! Женька! Друг! Анализируя немногое, сказанное им, я пришел к выводу, что он действительно мой лучший друг. Ни слова лишнего. Вся информация только о том, чем я мучился все это время. А как искусно и лаконично он придумал пробудить мою бдительность. "Идиот!" √ какое емкое слово. Сказал √ и все! Теперь я знаю, как себя вести с этими. Только он так мог.

Мимо, как-то не к месту, проползает мысль о том, что при некоторых обстоятельствах, слова "Идиот" и "Джеймс Бонд" могут срифмоваться. Видимо, это эмоциональные перегрузки. Не обращайте внимания.

И посмотрите, ведь не стал же он мне про "гадину" или ещё про какую девчонку говорить. Строго по адресу, точно в десятку. А ведь я-то знаю, что он к Люське тоже неравнодушен, и все равно мне про нее говорит! Вот, что значит друг. Помните, я хотел привести вам доказательства того, что Женька мой лучший друг. Теперь нет нужды. Вы же видите все сами.

А какая точность формулировок, какая лаконичность! Аборигены! Я всю башку изломал, пытаясь вам объяснить про них в самом начале, а Женька раз √ и без проблем. Мне кажется, что если он возьмется описать эту же историю, то у него получится гораздо лучше. Будет ужасно, невыносимо больно, если он уведет Люську, но я перенесу это безропотно! Друг все-таки! Ну и мысли тут проползают иногда. Похоже, что я опять заснул.

Утром я не хотел ни нежиться в постели, ни в туалет, ни завтракать, ни думать, ни говорить √ я хотел опять попрыгать возле того кустика. Но прыгать пришлось довольно-таки долго. Ни на следующий день, ни через день, ни через неделю из-за кустика не возник его голос. Площадка возле кустика стала напоминать лысину во вратарской площадке футбольного поля, а Женьки все не было. Очередная смесь набросилась на меня: смесь тревоги, недовольства и бессилия. Двойные смеси я еще как-то переношу, но эту тройную √ никому не пожелаю. Я почувствовал себя седым и беспомощным стариком или даже старухою.

Много дней я уже не прыгал возле кустика, а просто подходил к нему и скорбно смотрел сквозь листву. Ни слуху, ни духу. К тройной смеси подмешался четвертый компонент √ отчаяние. Именно в этот момент я увидел сквозь листву Женьку. Он преспокойно валялся под кустом и вид имел, в силу своей неодетости, более, чем непристойный. Я притворился, что ничего не происходит, а сам попытался ногой незаметно пошевелить его.

√ Вставай, паразит, √ гнусаво прошептал я, стараясь не шевелить губами, чтобы не нарушить конспирацию. √ Где тебя носило?

√ Сам ложись, дубина, √ был ответ. √ Лежачих нас не засекут. Понял? Опять он прав! И опять нарушен протокол! Ну не встречаются так старые друзья после стольких треволнений. Я лег.

√ Привет! √ радушно сказал я.

√ Привет, привет, √ скороговоркой протарахтел он и сразу перешел к делу. Ну, прямо как перед передуванием друг у друга домашнего задания за пять минут до начала первого урока. Я ему гуманитарные предметы, а он мне √ технические.

√ Помнишь бутылку? √ спросил он. Я сразу понял, что это он о той, которую мы, как бы тайком от Ирины, брали с собой на пикник. С тех пор мы вроде бы не пьянствовали. √ Слушай и быстрее усваивай, √ прочитав мои мысли и оценив их неторопливость, сказал Женька.

√ У нас тут двойной статус, у тебя-то точно, √ продолжал он, вызывая во мне удивление своей конспиративной деловитостью. Ну, прямо Штирлиц! √ С одной стороны ты у своих √ вроде как щенок. Учти, младший из твоих аборигенов души в тебе не чает. Попробуешь это использовать. Старший √ ужасный гад. Он нас и украл. Но шел он не за нами, а за бутылкой. Нас прихватил заодно, модно тут нас разводить. Любит выпить. Понял? √ Женька потом еще часто говорил слово "понял?" с вопросительным знаком, но ответа ни разу не дождался. Я не успевал даже междометие пропихнуть в плотный поток его речи.

√ Вернуть нас назад может только абориген. Человеку, по законам физики, невозможно преодолеть барьер. Только в контакте с ними. Понял? Слушай варианты. Первый. Подловить их поход за напитком. Незаметно пристроиться и там в нужный момент соскочить и притаиться. Второй вариант. Взятка, √ у меня волосы вставали дыбом от его смелости и напора. Где и как этот "бездомный пес" мог все это узнать?!

Он продолжал, не замечая моего изумления и гордости за него:

√ С другой стороны √ мы заложники у их предателей. Эти предатели за вино или водку могут нас переправить домой. Но могут обмануть. Напиток возьмут, а дело не сделают. Но ты не волнуйся, таких мало. Это я беру на себя. Пути к аборигенам я уже нащупал, а вот водку или вино придется добыть тебе, у меня негде. Понял? √ и опять не дождавшись ответа и не замечая, что я

уже не просто удивлен, а, можно сказать, просто лишен разума и раздавлен, он продолжает вещать указания резиденту своей разведки. Он что решил, что я пристроился на винном складе?!

√ Стой! √ шепотом гаркнул я на него. √ Где водку-то брать, √ у тебя все ли дома? √ успел я вставить язвительное.

√ Не дури! Слушай и запоминай! Твои слова не нужны. Нет времени. Вон идет уже любовь твоя.

Она действительно направилась в нашу сторону. Мне стало страшно за Женьку и я начал привставать, чтобы она не успела подойти вплотную.

√ Вино наше он ещё не допил. Смакует, гад. Но у него где-то ещё Иринина сумка, а в ней две бутылки шампанского. Все. Пошел, пошел быстрее. Пока.

Все обошлось. Наша конспиративная встреча прошла удачно. Похоже, нам с вами нужно ненадолго расстаться. Переварить такое с лету √ не всякому дано. Я точно не могу.

(продолжение в следующем номере)

1  (не переношу слово "голый"; какое-то оно не очень приличное)