Так что же такое КСП?

С ветераном движения авторской песни беседуют 14-летние любители жанра Иван Колобов и Константин Каверзнев.

Фестиваль юношеской песни «Зимородок», детский лагерь отдыха «Гайдар», Нижегородская область, 2009-й год

Иван: Что же такое КСП?

Костромин: Сейчас КСП — это такое расплывчатое, аморфное образование, не имеющее внутреннего единства. Под этими буквами подразумевается много разнообразных понятий — слётов, клубов, групп и т.п.

Но мне эти три буквы дороги исторически, поскольку сам я в этом движении оказался в далёком 1969 году, а где-то через пять-шесть лет (1974-1975 гг.) принимал участие в работе Комиссии по разбору шестнадцатого Московского городского слёта КСП, на котором председателем жюри был Булат Шалвович Окуджава. Была очень неоднозначная ситуация, и по инициативе Валерия Абрамкина мы пытались назвать вещи своими именами.

И вот тогда Игорь Михайлович Зимин сформулировал, что такое КСП (на то время): объединение людей, самостоятельно осмысливающих свою жизнь с помощью самодеятельной песни как специфического образования в русском культурном пространстве.

Поэтому в моем понимании КСП — это клуб Самодеятельной Песни. Здесь очень важно, что это люди, осмысливающие жизнь, а «самодеятельная песня» — это средство, с помощью которого люди осмысливают жизнь.

Отсюда мы можем сделать обратный ход и определить, что же это за песня такая?

Это песня, которая позволяет молодому и не очень человеку что-то для себя понять. То есть — это далеко не любая песня, и уж ни в коем случае не «авторская песня», как сегодня представляют себе многие — «песня, написанная и исполняемая одним и тем же человеком — слова написал, музыку написал, сам поёт»... Вот в этом определении аспект осмысления жизни не рассматривается вообще, не имеет такая «авторская песня» к этому никакого отношения.

Что же это за песня такая? Опять же по прошествии достаточно длительного изучения разных попыток определить, «что ж это за песня такая», я склонился к определению через учёное словечко «синкретизм». На мой взгляд, определять эту песню нужно как синкретическую песню.

Слово «синкретизм» требует подробной расшифровки. При этом интересно, что, если взять первый попавшийся словарь — философский, энциклопедию какую-нибудь — и почитать, что понимается под словом «синкретизм», то полного, достойного и соответствующего предмету песни определения вам найти скорее всего не удастся. В философии под синкретизмом понимается одно, в психологии — несколько другое, в лингвистике — третье, в чём-то ещё — четвертое. А смысл этого греческого слова очень простой — единство, что в случае песни означает — песня, единая внутри себя.

Что значит «песня, единая внутри себя»? Смотрим мы на песню. Что такое песня? Слова, музыка, содержание, — содержание слов, содержание музыки, способ исполнения, способ бытования… И получается на выходе примерно такая ситуация.

Михаил Леонидович Анчаров, один из основоположников этой песни, стал ею заниматься (еще до Великой Отечественной войны) после того, как вычитал в книге про искусство первобытных народов это словечко — синкретизм. Его поразило, конечно, присущее древнему искусству единство авторства: сам придумал слова, музыку и сам спел. Но он при этом говорил ещё об одном маленьком нюансе: как пишется такая песня? «Сначала человек пишет стихотворение, которое ему важно…» Вот это слово «важно» — принципиально.

Оказывается, по наиболее полному из определений понятия «синкретизм» применительно к искусству древних народов, синкретические произведения, которые были в древности, объединяли в себе совершенно разнородные философские категории, такие как: истина, справедливость и красота.

Ну, сейчас истиной, то есть позитивными знаниями, у нас занимается наука. Дважды два равно четыре. Это должно быть где-то зафиксировано, это некоторая истина. Древние произведения фиксировали истинные факты. Потому что письменности не было, и наилучший способ передачи этой информации — создание некоторого текста, который будет передаваться от человека к человеку и, тем самым информация будет храниться истинно.

Справедливость. Справедливость для каждого своя. Справедливостью у нас сейчас занимается либо общественная мораль, либо религия в зависимости от индивидуального выбора человека. Каждое синкретическое произведение отстаивает какую-то свою позицию: я считаю, что это правильно, а это нет. Я считаю, что вот это добро, а вот это зло… Каждое синкретическое произведение отвечает на этот вопрос.

И каждое синкретическое произведение соответствует понятию «красота» — при всём прочем должно быть сделано художественно, в художественной форме.

Ни художественная форма сама по себе, ни справедливость сама по себе, ни истина сама по себе не образуют единства. Образует единство только их сочетание. Итак: истина, добро и красота, плюс к этому (или наоборот происходящее из того), что человек это всё придумал и сочинил сам — даёт на выходе синкретическое произведение.

В принципе можно провести эксперимент: брать какие-то песни и оценить в баллах по этим параметрам — сколько в них информации и позитивных знаний. Можно оценить степень справедливости — до какой степени здесь выражена позиция человека. И можно в условных баллах определить степень эстетичности произведения. Каким-то образом можно определить степень синкретичности произведения, если к этому ещё добавить авторское исполнение, в котором эта песня существует. И вот такого рода факты, такого рода произведения в нас окружающей природе встречаются, но их не так много. По оценке Игоря Михайловича Каримова, — это примерно две-три тысячи песен, в которых вот такой синкретизм получился.

Костя: Игорь Михайлович Каримов — это…?

Костромин: Игорь Михайлович Каримов — один из председателей московского КСП, автор книги «История Московского КСП», присутствующий на этом фестивале.

Костя: В каждом городе есть свой КСП?

Костромин: Это вопрос исторический. Вообще понятие КСП возникло в Москве.

Иван: Это Клуб Самодеятельной Песни.

Костромин: Да. При этом само понятие возникало как-то параллельно с образованием клуба и формированием самой песни, потому что клуб возник из системы конкурсов студенческой песни. Присутствующий на этом фестивале Димитрий Павлович Соколов — один из организаторов первых конкурсов в Москве, конкретно первого конкурса студенческой песни, проведённого в апреле 1959 года. Это самый первый конкурс, о котором есть информация. И Дим Палыч тогда уже вот этот вот концерт, конкурс студенческой песни, для себя этими тремя буквами КСП обозвал. И когда, наконец-то, на научно-практической конференции в Петушках, которая была в мае 1967 года, собрались и литературоведы, и музыковеды, и КСПшники, ещё так не называвшиеся… Тогда пытались назвать, что это за песня. И тогда придумали название «самодеятельная песня». Не в смысле «самодеятельность», а в смысле «сам сделал». Её так тоже уже называли к этому времени. Уже было несколько названий: «туристская», «самодеятельная», «студенческая»… И даже «авторская» уже слово было. Но тогда приняли согласованное название «самодеятельная песня» и клуб, естественно, назвали «клубом самодеятельной песни». «КСП», сказал Дим Палыч Соколов, который уже этой аббревиатурой пользовался к тому моменту.

Мы: А кто лично был первым основоположником этого движения и идеи самого создания этого клуба?

Костромин: Понимаете, тут есть телега и паровоз — люди и песни... Я думаю, что основоположников не было. Хотя так не бывает, всегда есть кто-то. Но история, видимо, этого не сохранила, потому что клубы возникали как неформальные сообщества. А неформальное сообщество — оно и есть неформальное, оно не оставляет после себя документов и существует недолго. Вся динамика хорошо известна по работам того же Кордонского и Кожаринова: средний срок существования неформальной группы — три года. И кто были первые неформалы в этом движении, понять трудно. Вот Анчаров был одним из первых, кто начал писать. У него был какой-то круг общения, какие-то друзья-поэты, которые этим интересовались. Оттуда ничего не сохранилось, из того круга. В движении КСП из известных таких людей, основоположников в попытках это движение организовать, договориться где-то с комсомолом, где-то с туристами — это тот же Каримов, тот же Соколов Димитрий Палыч, Олег Чумаченко. Конкурсами, начиная со второго, активно занималась Галя Захарова, с которой потом все поругались потому, что она пыталась узурпировать всё это движение под себя, с чем, естественно, многие были не согласны… Юрий Игнатьев, Сергей Чесноков — вот это те люди, которых я знаю, но, по-моему, до них был ещё кто-то.

Иван: То есть это те люди, которые могут являться основой этого движения?

Костромин: Да, это вот те люди, которые стояли у истоков движения, которое сейчас называют этой аббревиатурой КСП.

Мы: Может ли обычный человек, не знающий этого всего, увидев человека с гитарой сказать, что это бард? И как объяснить обычному человеку, что вообще это такое?

Костромин: Сейчас очень трудная ситуация информационная в целом, в стране и мире, поэтому слова «обычный человек», которое вы применяете в этом вопросе — это не столь однозначное понятие.

Мы: Обычный — это означает — не приобщённый ко всему этому и не знающий этого.

Костромин: А зачем ему это нужно? У меня возникает вопрос первый и главный: «Зачем задает этот вопрос тот человек, который его задает?» Могут быть самые разнообразные мотивы, зачем ему это нужно. Исходя из моего первого куска текста о том, что это движение людей, которые осмысливают собственную жизнь с помощью этих песен, подразумевается, что человек задаёт вопрос не о том, что такое бард, а о том: «О, песня-то какая, как она меня задевает, она мне что-то объясняет. Если я буду знать эту песню наизусть — это будет ответ на один из вопросов, на который у меня до сих пор не было ответа. И вдруг он вот он — ответ. Кто же это придумал?». И вот эта песня для этого человека будет тем самым. И автор этой песни будет тем самым бардом или не бардом, уж как его ни назови, но это будет тот человек, который придумал песню, которая для другого, осмысливающего свою жизнь, отвечает на вопрос.

Мы: Просто этот вопрос был задан только потому, что люди приобщают к этому людей, которые совсем не знают этого, и бардов они видят исключительно бородатыми мужиками, сидящими у костра.

Костромин: К сожалению — это видение людей, с одной стороны, опирается на некие реальные факты потому, что человеку сидящему в Интернете, трудно осмысливать собственную жизнь. Потому что у него нет этой задачи, потому что у него есть задача, — даже не задача, а проблема, — что информации очень много. Информации столько, что переварить её невозможно. А собственная жизнь на фоне этого количества информации, с одной стороны, что-то такое мелкое, а с другой стороны: «У меня есть компьютер, у меня есть Интернет, значит, я могу всё»! Что на самом деле далеко не так, потому что в принципе современный молодой человек может меньше, чем молодой человек шестидесятых годов прошлого века, когда это движение зарождалось. Просто привязанность к источнику информации позволяет современным этим людям не знать элементарных вещей, которые знали предыдущие поколения, для которых это было нормой. Современный молодой человек говорит: «А зачем мне это знать, когда я в любой момент могу посмотреть в Интернете»... А это, в свою очередь, приводит к тому, что появляется не совсем человек, а некий киборг, который для решения своих личных человеческих проблем оказывается привязанным к проводу или к беспроводному, что совершенно уже и не видно даже, источнику информации, а оторви его от этого — получается пшик, пустое место. Причём это совсем несчастный человек получается, поскольку все его связи с окружающей средой опосредованы Интернетом, опосредованы компьютером. Поэтому, когда вы говорите «обычный человек», тут надо очень точно себе понять, что такое обычный человек. Это вот этот киборг? Или наоборот, дитя природы из далекой деревни, где вообще этого Интернета никто отродясь не видал? Кто из них обычный? Какие у них проблемы? Одинаковые или нет? В чем разница?

Костя: То есть, по Вашему мнению, ошибочное мнение о бардах происходит из-за…?

Костромин: Я бы сказал, в основном из-за телевизора.

Костя: Из-за того, что кто-то хочет [создать превратное представление] или им просто легче понять так, чем полностью осмысливать, вслушиваться в песни и понимать смысл?

Костромин: «Обычному человеку» совершенно незачем вслушиваться в песни, понимать идеи, да и осмысливать собственную жизнь в общем-то не к чему. В ней и так много удовольствий.

Иван: То есть эти мнения сложились из этих источников: Интернет, телевизор.

Костромин: Интернет, телевизор. А собственно — бородатый мужик в лесу у костра, это что такое? Это форма социального протеста шестидесятых годов. «Ничего нельзя» — система тотальных сплошных запретов. Аналог современный — можно всё, но за деньги. А денег нет…

Костя: Сейчас у народа хотя бы есть впечатление, что всё можно.

Костромин: Это только впечатление, потому что можно, но за деньги, а денег нет.

Иван: Ну это, наверное, далеко не так.

Костромин: Я бы сказал, что уровни несвободы за время моей жизни в целом меняются очень мало — они приобретают разные формы, виды несвободы, смещаются. Сейчас можно делать то, что нельзя было делать раньше. Свободно — никто тебе слова не скажет. Но сейчас нельзя делать того, что можно было делать раньше, потому что раньше то, что где-то валялось на помойке, сейчас стоит бешеных денег. Примеры вот таких смен понятия «свобода» происходят на наших глазах. Пункты, точки несвободы меняются, а общий уровень несвободы, на мой взгляд, даже выше стал. Вот то, что говорят «тоталитарное общество» — сейчас у нас, на мой взгляд, степень тоталитаризма существенно выше, чем в те же шестидесятые годы. Раньше нас в метро на видеокамеру не снимали. Раньше каждый проход в метро с помощью электронной карты не фиксировался в базе данных. Потому что не было ни базы данных, ни электронных карточек, каждая из которых имеет свой индивидуальный номер. А сейчас каждый мой проход через турникет метрополитена имеет дату, время и номер. Какая же тут свобода, когда мы все «под колпаком у Мюллера»? Плюс Интернет, плюс беспроводная связь, которую мы даже не видим, плюс электронные чипы в документах, плюс мобильный телефон, который фиксирует твоё положение между тремя источниками сигнала…

Костя: Как пел в одной песне Высоцкий: «Почему мне в кредит по талонам вызывают любимых людей»…

Костромин: Так что ситуация на самом деле аховая. И вот этот бородатый мужик не ходит в лес на костры… Вот я не хожу в лес, потому что сейчас все подмосковные леса активно приватизируются, а тот, где я бывал раньше — его просто срубили, не знаю зачем, а где-то понастроили дач, а где-то понастроили спортивных комплексов, и все это развивается, развивается, развивается, и степень свободы моей все ниже, и ниже, и ниже. И про «уйти в лес к костру» я могу уже только поностальгировать. Иногда бываю в походах в дальних — Север, Карелия. Там это бывает естественно. Но там я опять же никому ничего не должен. Это обретение свободы явочным порядком бородатым мужиком у костра, потому что он свободен…

…Меня уже зовут на заседание жюри. Мне кажется, что я наговорил достаточно, чтобы некоторое время подумать, а потом задать еще два-три вопроса. Но принципиально, что само название «авторская песня» провоцирует людей понимать это так, как сказано: «Авторская песня — эта та песня, которую я написал сам…» Это и «да», с одной стороны, и категорическое «нет» с другой стороны. Этого мало. Авторская песня — это когда я сказал о жизни то, что знаю, то есть информацию, то, что отстаиваю, то есть справедливость, и сказал это красиво.

Костя: И то, что хочешь донести до других.

Костромин: Да. И я это сказал, потому что считаю это необходимым высказать.

Обсудить на форуме | Обсудить в ЖЖ