Май Богачихин

Тропа-90

(Личные впечатления)

— «Слоник» приехал! — весёлые и звонкие детские голоса. Спрыгиваю с огромного «КАМАЗа» перед щитом с надписью: «Экологическая экспедиция Тропа-90». Девчушка не выше восьмого класса сообщает, что она самый что ни на есть главный начальник, и приглашает устраиваться, приходить на ужин.

— А где Юра?

— В «Кленовом». Это выше. Мы сейчас сообщим ему. Хотите поговорить?

На ужин разносили по куску торта, что смастерили из разных сладостей,- у кого-то был день рождения. Кому мало, предлагали ещё. А после ужина — традиционный разбор: по кругу каждый независимо от возраста и ранга оценивает прошедший день, записывается на завтрашние работы. Я пытаюсь отвертеться от высказываний: «Новая собака первые полгода не лает»,- не вышло, положено как-то проявляться.

Самая простая работа — доставка: отнести продукты и прочее необходимое в верхние лагеря, куда «слонику» не пройти. Там основная работа: строят, точнее восстанавливают тропы. Когда население ушло, тропы заглохли, и, случается, заблудившись, не находя спуска, гибнут люди. Молодые деревца, выросшие на тропе, пересаживают. Ребята постарше тянут провод связи к лагерям, забирающимся все выше к альпийским лугам, заросшим чабрецом и прочими травами, там гуляет табун совершенно одичавших лошадей. Леса здесь прозрачные — бук, пихта, каштан, кусты черники в человеческий рост, бродят кабаны и медведи. Поэтому один из немногих запретов — в одиночку не бродить. Внизу пасечники собирают горьковатый каштановый мёд, а мы чай завариваем из опадающих каштановых серёжек.

Самое страшное здесь наказание для ребёнка — «Иди, балдей!» О чём ты расскажешь вечером на разборе? Хоть и не на Страшном суде отчёт о содеянном, но ежедневный самоконтроль перед лицом товарищей — как это вам понравится?

«Вызывают меня в Детский фонд:

— Вы Устинов? Мы вас давно разыскиваем. Пишите программу, обоснование, штатное расписание — директор и прочие.

— Какой директор?

— Вы — директор! Готовьте документы. Сколько вам нужно времени?

— Ну, недели две.

— Какие две недели! Через три дня мне докладывать на коллегии».

Так «Тропа» получила более ста тысяч рублей и «КАМАЗ». Купили детские рюкзаки и прочее снаряжение, пошили походно-рабочую одежду (которую в нижнем базовом лагере стирают в речке немногие прибывшие в экспедицию мамаши), покупали в магазине и на базаре продукты (на базаре — страшно торгуясь).

[Замечание Ю. Устинова: на базаре никогда не торгуемся, только спрашиваем: если много возьмём, продадите ли дешевле?]

Ребятня тут самая разная. Относительно много обожжённых, вспыхивающих душ. Уважают всех. Вспышки гасят, апеллируя к разуму, к чувству. Но есть и собственные методы.

Вот идет весёлый человек Н., напевая и насвистывая всю дюжину километров от автобуса до базового лагеря. Он прибыл издалека поработать с ребятами. Систему знает. Ему дают Рому — парня с каким-то психическим своеобразием. Поскольку он «не как все», мама долго не решалась пускать его в школу: как бы не обидели. Но учительница рассеяла опасения: «Как бы не наоборот». Оберегаемый от общения с людьми прыгающей вокруг него мамой, Ромка, естественно, видит себя пупом Земли, говорит громко, никого не слушая и не слыша, подчиняясь только силе. Но силового воздействия здесь не знают. И вот результат. Н. повёл его по тропе, чтобы втянуть в жизнь экспедиции. Надеясь войти в доверие ребёнка, разрешил надеть на пояс свой охотничий нож. Но в первом же лагере Ромка проводит ножом по руке девочки.

— Ты что делаешь? Ты меня порезал. Видишь, кровь выступает? — спокойно говорит она ему, демонстрируя царапину.

— Ну и что же? — отвечает молодой балбес: чужие беды его не беспокоят, вызывая лишь любопытство.

Я подскакиваю, хочу отнять нож, но мне не разрешают: насилие здесь не принято. В течение нескольких минут ему пытаются что-то втолковать и, наконец, уговаривают положить нож, а Н., несколько повысив голос, заставляет его встать в стороне и не подходить к людям. Инстинкт самосохранения принуждает подчиниться.

Инстинкт самосохранения... Он, Рома, в страхе убегал от четырёхлетней Светы, которая просто играла, гоняясь за мальчиком. Пока... пока Рома не сообразил, что он вполне в состоянии ей наподдать, но делал это исподтишка, когда никто не видел, и пришлось охранять Свету от Ромы.

...Вернувшись вниз, узнал: Ромка по пути вниз опять кого-то поцарапал ножом. По местным правилам виноват всегда старший, а не ребёнок, поэтому Н. уже покинул лагерь. Жаль, хороший парень, но не справился с непростой натурой и «наказан». А Ромка сидит у костра в ожидании ужина, согнав кого-то с любимого места, и, как обычно, громогласно вещает о чем-то малозначащем, в основном о себе. Я не выдерживаю: «И ты ещё вякаешь?!» — «Как — вякаю? Мама, что такое «вякать»?» Мама подхватила чадо, увела в палатку, успокаивала два дня: «Вякать — слово хорошее».

Инцидент с ножом переживали во всех разбросанных по склонам лагерях. Все, кроме Ромы. А надо бы наоборот. Тут стеной встала эгоистичная материнская любовь.

Я, конечно, тоже был неправ, нарушив закон «Тропы» — со своим уставом... Простили за мои седины. Мне казалось, вседозволенность очень опасна, мать не сможет всю его жизнь держать сына под крылышком в отрыве от людей, следующий конфликт будет более страшным. В мягкости должна быть жестокость (принцип китайского ушу мягких школ; мы занимались ушу в качестве утренней физзарядки). И «уставом» овладеть мне двух недель не хватило.

По разным причинам «Тропа-90» была последней — на следующий год «Тропы» не было, но великая школа Устинова родила ребёнка: старые друзья и почитатели его песенного таланта организовали в Ульяновске «Родники» — так что у детей, тем более прошедших школу «Тропы», появилась ещё одна база. Есть немало и других последователей.

Нет «Тропы» — есть другие формы устиновской школы. Уж не говорю об исследователях, но хоть бы кто-нибудь описал, зафиксировал её со всеми плюсами и упущениями, ведь нельзя не беречь, не сохранять нашу культуру. Проблема, как из маленького несмышлёныша вырастить личность, индивидуальность с высокой душой, стоит и будет стоять всегда...