Клуб как квант неформального поля
Приключения авторитета
Предварительная установка
Подростки и юноши — не дошколята и вообще-то не склонны уважать авансом. Но вот в информационной близости от них, в поле школьных и уличных слухов, в случайной, а не подстроенной зоне видимости появляется нечто яркое: добровольный коллектив с непонятными, а значит — таинственными порядками. Странность и романтичность содержания деятельности клуба, некоторая оппозиция к официозу, общественному мнению, ореол чудака вокруг комиссара создают клубу рекламу и притягательность. Процесс этот идёт сам по себе, и нужно просто ему не мешать, например, не создавать видимости благополучия отношений с окружающим миром. Впрочем, против создания каких бы то ни было видимостей есть более серьёзные аргументы.
Контакт
Первые секунды и минуты общения людей: внешность (в том числе одежда), повадка, а главное — ощущение сочувствия, а затем симпатии. Может, для учителя это не так важно, как для друга, но и не мелочь. Другое дело, что с этим не управиться: школьному учителю ещё можно порекомендовать надевать на работу галстук (или, наоборот, джинсы), комиссару лучше всего оставаться самим собой. Не забывая при этом, что сам собой это скаут или пионер — когда он в галстуке (разных цветов); скин — во всём чёрном-чёрном, ботинках и бомбере; металлюга — с заклёпками и цепями; панк — с ирокезом… продолжить по надобности. Да, да, всё это — неформалы, и о них речь в нашей книге.
В общем, надо быть самим собой и знать своё впечатление. При наборе новичков в клуб больше толку даёт одно личное появление, чем сто объявлений.
Становление
Это самый длительный и самый плодотворный, в смысле обучения и воспитания, этап. Ученик/новичок получает от учителя/комиссара максимум информации в широком смысле этого слова — в том числе невербальной. Учитель легко отвечает на вопросы, точно предсказывает результат не только своих и совместных, но и самостоятельных действий новичка, разрешает проблемы, не нарушая тайны исповеди, является образцом для подражания. Но эти свойства, важные для всех учителей, для комиссара имеют второстепенное, после искренности, значение.
Общее правило — не разыгрывать спектаклей — граничит здесь с дидактикой, которая в некотором роде спектакль. Электрический ток удобно представлять течением электронов, более точные описания ввергнут детей в скуку. Но если возникает хоть малейшее сомнение («А папа сказал, что электрический ток — направленное перемещение электрических зарядов под действием...» и т.д.), то стоит немедленно покаяться во всём вплоть до уравнений Максвелла. Если же спрошено будет, что из этого поймёт ученик, следует ответить: поймёт, что комиссару нечего скрывать.
Вопросы: «Правда ли, что вы нас хитро воспитываете, и как?» или «А кто вам за это платит?» также естественны; и попытка утаить ответ от молодёжи, тонко чувствующей фальшь, никому не пойдёт впрок. Напротив, чем каверзней вопрос, тем паче чистосердечное признание сблизит комиссара с членом клуба. Причём из семантического содержания ответа человек воспримет ровно столько, сколько ему в данный момент надо, чтобы не ранить неокрепшую душу преждевременным знанием (по известному русскому принципу: дурак не поймёт, а умный скажет, что так и надо). Ограничения искренности могут касаться личных секретов; когда разговор опасно заворачивает в эту сторону, можно прекратить его объявлением тайны.
Ещё одно важное отличие положения комиссара от других учителей состоит в стиле управления. Прямое руководство, назидание и даже постоянная демонстрация личного примера вредят авторитету, если не сразу, то в будущем. Но позволить ученикам учиться только на своих ошибках — другая крайность: они станут примерять каждый гвоздь ко всем стенкам и ничего толком не построят. Клуб не должен дублировать ни школу, ни кружок, у него нет жёсткой программы, которую надо, кровь из носу, преподать. Научить самостоятельно принимать решения, действовать и отвечать за это нередко куда важнее, чем ремеслу. От формирования подобных качеств у членов клуба выигрывает и эффективность разных сторон клубной деятельности, в том числе и того самого ремесла.
В любой группе людей параллельно решаются задачи и внешней, и внутренней деятельности. Например, в коллективе коммерческой фирмы даже без специальных обучающих мер в процессе работы происходит повышение квалификации персонала. Вопрос в их соотношении, приоритетах, распределении ресурсов.
Большинство неформальных групп декларируют как основное содержание деятельности работу на внешний мир, но внешний наблюдатель не всегда согласится с адекватностью этой декларации. (В случае, если авторы — внешние наблюдатели — с этим согласны, такой частный случай неформальной группы маркируется термином «информальная».) Какая задача и когда оказывается в первых рядах — выбирает сама группа, и не всегда авторитет способен переустроить эту действительность. Даже если группа является низовой ячейкой организации, «начальству» приходится считаться с реальностью, во всяком случае, степень «начальствования» на порядки ниже, чем в формальных организациях.
Потому комиссар обычно куда меньший ментор, чем школьный учитель или тренер. Выбрана эта позиция не ради авторитета, и сдвигать её для укрепления авторитета не стоит, но свою положительную роль она играет.
Авторитет комиссара в этапе становления неуклонно растёт и достигает наивысшего значения.
Сотрудничество
Как сказал главный мертвец: «всякая аналогия хромает»; и ровно в этом месте она спотыкается и падает. Сопоставления со школой больше неприменимы. Высшее образование школьного учителя не позволит ученику догнать его в знаниях, а жизненный, в том числе нравственный опыт учителя и ученика к концу обучения оказываются в разных измерениях (разные поколения) и сравнению не поддаются. При той же разнице в возрасте комиссары порой бывают дилетантами в ремесле, которым занимается клуб, а бывает, что и сама эта деятельность немыслима вне дилетантства. Потому дойти до состояния, когда задачи себе не по зубам поручаются ученику, комиссар вполне может, а что касается задач нравственного и идейного выбора — обязан.
Сотрудничество начинается, когда клуб впервые принимает решение, не повторяющее предложенного комиссаром. Задачи этапа можно считать выполненными, если такая ситуация стала повседневной и никого не удивляет. комиссар не растворяется в клубе, значительная часть удачных предложений остаётся за ним, но он может отключиться от весьма сложного дела, взять отпуск, вплоть до нескольких месяцев — клуб при этом движения не теряет. Если то же самое можно сказать и о руководителях второго звена, то говорят, что группа достигла уровня развитого самоуправления.
Только в контакте, становлении и сотрудничестве и существует педагогическая деятельность комиссара: до того он занимается оргбытвопросами, а после — может вообще ничем не заниматься. Авторитет комиссара-соратника ничуть не меньше, чем заслуженный ранее авторитет комиссара-учителя. Для его упадка нужен более серьёзный повод, чем равенство знаний или умений.
С точки зрения внешней деятельности — это самый плодотворный период в жизни клуба (исключение — провал группы в корпорацию).
Развенчание
Такой повод возникает, когда ученики, доучившись до уровня обобщений в решении производственных задач, начинают переносить это умение на задачи жизненные и замечают, что полезность внешнему миру, к которой все на словах стремятся, нередко ограничивается именно комиссаром. При попытках изменить это демократическим путём наблюдается поразительная осведомлённость комиссара о результатах завтрашнего голосования. Эти и подобные, очень ощутимые в подростковом и юношеском возрасте, противоречия между словом и делом накапливаются. При очередном случае у кого-то наступает озарение, вызывающее цепную реакцию, и происходит событие, известное, наверное, всем, кто был связан с эффективными неформальными группами: бунт стариков. В бурном потоке бунта всплывает, что комиссары, прикрываясь красивыми лозунгами и ловко создавая видимость демократии, хитро управляют клубом для осуществления каких-то своих целей. О том, каковы эти цели, могут возникнуть споры, общее мнение возникает редко. Но многим ясно, что гнусные, поелику цель определяет средства, а средство — обман. (Нравственная проблема здесь есть, и далеко не бесспорная. Можно надеяться, что комиссары не до глубины души верят в свою правоту.)
В развитии бунта авторитет комиссара падает до нуля и на этом не останавливается. Некуда деться от отрицательного авторитета, основанного на личных недостатках комиссара, его сомнительных или неудачных решениях. Но и это не всё. По инерции бунтари наделяют негативной оценкой то, что в более спокойном состоянии духа сочтут вполне приличным. Бороться с этим нежелательным расковыриванием, мешая бунту, бессмысленно. Единственное противоядие — всю дорогу работать чисто, чего, конечно, всем хочется и никому не удаётся. Во всяком случае, следует думать, чувствовать, стараться не упускать мелочей, особенно тех, что связаны с понятием справедливости, и вообще не небрежничать, ибо возмездие грядёт.
Принимая самые причудливые формы, бунт может свергнуть комиссара, ограничить его права, расколоть клуб на два или больше и многое-многое другое. Пока всё это происходит, комиссар может отдыхать с чувством глубокого чего угодно. После развенчания авторитет комиссара занимает крайнее нижнее положение. Затухание бунта знаменует начало или продолжение работы со следующим поколением.
Порой руководитель клуба не дожидается бунта, а производит выпуск(достаточно распространённый среди неформалов термин) в качестве давней клубной традиции, как раз в период начала его вызревания, когда подросшее поколение уже хочет само, но ещё не дозрело до выступления. Поскольку сроки кризиса примерно понятны (вокруг 3-х лет после набора новичков) — понятно и время выпуска. Бывает, что оно прямо оговаривается Уставом и другими документами. Если набор проводился методом «самолёт», то и выпуск оказывается массовым.
Продвинутые лидеры осознают старение группы и связанные с ним бунты как естественное явление социальной природы и умеют использовать его для пользы дела. Конечно, если не страдают организационным фетишизмом, если ценность деятельности выше приятности «групповухи». Закономерности деления прогнозируются и используются для роста сообществ. Бесконфликтное размножение многократно увеличивает не только численность, но и эффективность деятельности всего сообщества, так как разделённые клубы сохраняют дружеские и деловые связи, а порой и единую оргструктуру. В последнем случае возникшая консорция (уже второго, а не первого порядка) продолжает мыслить себя как продолжение и развитие той же организации.
Когда клуб стареет, и педагогические цели подменяются общей для любой старой организации целью самосохранения — эффективность обучения и воспитания падает, ученики меньше научаются самостоятельно мыслить, авторитет не достигает высокого уровня, и падение с его вершин происходит не так шумно. Коллектив бунтарей сменяют одиночки. Не пытаясь переделать свой клуб, они ищут нечто посправедливее в других ареалах, и в пределе, когда клуб становится ортодоксальной организацией, развенчания не происходит вообще.
Прощание
После выпуска из клуба регулярное общение с комиссаром возобновляется редко. Изменения претерпевает его образ, по обыкновенным свойствам памяти — идеализации и обобщения. Приписываемые комиссару грехи стираются ввиду осознания, имевшие место — ввиду прощения, а воспоминания о тёплых чувствах дополняются благодарностью за всяческую науку. Авторитет медленно переваливает нулевую отметку. Дальнейшее его повышение связано с догадкой, хотя бы смутной, что благородные альтруистические идеалы деятельности ради всеобщего счастья, хотя порою и были всего лишь ширмой, но, вероятно, для не менее благородных целей воспитания членов клуба.
В результате, прошедшие в юности через такого рода команды чаще всего считают, что комиссар сыграл в их жизни важную роль, личность он незаурядная, но и сволочь порядочная, хотя сволочит, находясь в состоянии самообмана, может, даже бескорыстно, из лучших побуждений. Большие приближения или расхождения заблуждений выпускников с заблуждениями комиссаров представляют редкие случаи, рассматриваемые не здесь.
Обычно положительный авторитет, не сравнимый, конечно, с тем, что был при сотрудничестве, стабилизируется через 3-6 лет после выпуска из клуба. Можно предположить, что падение его произойдёт уже в связи с общим склерозом.
Свойство памяти всё обобщать распространяет, в числе прочего, авторитет комиссара на понятие авторитета и авторитарности вообще. У выпускника может быть своё представление о том, что такое демократия, но ни в клубе, ни где-нибудь в другом месте он таковой не видел. Увидев же, отнесётся с большим недоверием и начнёт выискивать спрятанный за ней культ личности, в надежде не позволить впредь водить себя вокруг пальца или любого другого предмета, за палец выдаваемого.
