Денис Рогаткин
1996–2006
ЛАНЦБЕРГ В ПЕТРОЗАВОДСКЕ
Октябрь 1994-го. Моя командировка в Москву счастливо совпала с концертом Ланцберга в Центре авторской песни.
— Я пока еще не знаю, где проведу ночь, но, наверное, где-нибудь недалеко, поэтому после окончания все желающие смогут «добавить», — примерно так Ланцберг начал этот концерт. Я настроился на долгие посиделки.
Но второе отделение отнюдь не затянулось — Володя закончил его «Фонарщиком» и слез со сцены.
Я подошел к нему и спросил:
— Как насчет визита в Петрозаводск?, — добавив, что теперь есть возможность провести его не так, как в прошлый раз.
(В прошлый приезд (1988) концерты Ланцберга, в отсутствие хотя бы плохонькой рекламы, прошли при полупустых залах, а на последнем концерте и вовсе присутствовало не более двадцати человек.
Тот концерт заслуживает нескольких слов. Длиннющий зал совещаний в городской мэрии. Как и положено, на возвышении — стол президиума с трибуной. Из стола коротким обрубком торчит микрофон. Возможно, из него и доносились какие-то звуки, когда кто-то из местных чиновников проводил совещания. Ланцбергу проверить это не удалось — микрофон его полностью игнорировал. Стоя за столом президиума с гитарой и созерцая пустые кресла бесконечного зала, Берг почему-то не впал в уныние — он вёл себя так, будто всё так и должно быть. Я тогда был школьником, видел «живого Ланцберга» впервые и могу ручаться: «халтуры» не было — иначе, видимо, моё первое знакомство с этими песнями так ничем бы и не закончилось. Но, к счастью, всё состоялось. — Д.Р.)
Так вот, на ремарку о том, что в прошлый приезд не всё было здорово, Володя ответил:
— Ну, было нормально, если не считать того, что я там охрип. (Ему организовали поход в сауну, где он и оставил свой голос. — Д.Р.)
— Знаете, я так быстро убежал со сцены потому, что мне стало нехорошо. Сейчас мне нужно просто посидеть, а потом подходите.
«Посидеть» ему удалось недолго. К тому времени, как я зашел в «кулуары», на Ланцберга уже успел накинуться человек с видеокамерой, желавший записать песни на стихи Алексеева. Володя стал петь, а мужик, стоя на коленках в полуметре от него, целился камерой прямо в физиономию.
Потом Ланцберг стал собираться и заодно наконец-то решать вопрос о месте своей ночевки. Я решил продолжить разговор. «Ах, да, Петрозаводск…» Мы обменялись координатами и договорились о возможных сроках визита.
…Ранним утром 20 января 1995 года я встречал Ланцберга в Петрозаводске. Он вылез из вагона и медленно проговорил: «Денис? Здравствуйте. Вот ваши книжки» (Берг вез для нас из Питера несколько пачек книг).
В троллейбусе он выяснил, что я работаю в подростковом клубе. В ответ на пару моих фраз о состоянии дел он, глубоко непроснувшийся, стал оказывать мне «методическую помощь» — разъяснять со ссылками на «Технологию группы», почему все происходит именно так, а не иначе. Нужно сказать, что Ланцберг был «совой», причем — матёрой, но тогда я этого не знал.
Днем была встреча Берга с ребятами из клуба «Дорога». Для начала мы нестройным хором спели «Люди идут по свету…», потом после некоторой паузы Володя спел "Костер у подножья…" и отложил гитару. Один из нас «подхватил эстафету» и спел «Десять звезд». Послушав, Ланцберг спросил: «Значит, вы журнальный вариант поете?» Я ответил, что, мол, карельский вариант, — имея в виду, что песня весьма видоизменилась, пройдя через местный турклуб «Сампо». «Ну, если он в чем-то и карельский, так это в том, что второй подряд берущий в руки гитару поет так, будто хочет побыстрее отделаться. И поэтому он старается петь быстрее, и подпевать из-за этого невозможно». И Берг спел первоначальный, «нежурнальный» вариант Круппа:
…Тряпок разноцветных воронье
Будет тебе горе ворожить,
По углам притихшее зверьё
Каждый шаг твой будет сторожить.
Но нам нельзя привычкой обрастать…
Вечером разговаривали о педагогике. Главными собеседниками Берга были Сергей и Рита Воздвиженские, лидеры петрозаводских скаутов. Основная мысль Берга: «Главное для детей — это добиться признания своей значимости со стороны взрослых». Клуб должен заниматься такой работой, которая была бы необходима взрослым и в которой были бы востребованы профессиональные умения ребят. Берг подхватил высказывание Сергея: «В коммунарстве ребенок мог все время давать концерты и ничему не научиться, а вот в скаутизме мы стремимся чему-то научить…»:
— Нужно организовать жизнь клуба так, чтобы дети вынуждены были чему-то учиться, чтобы без каких-либо умений ребят клуб не смог бы сделать то, что запланировал. И здесь я хочу сказать кое-что Денису: если стремиться сделать просто хорошую тусовку, то можно, конечно, сколько угодно выпускать отличную газету… А зачем тратить на нее столько сил, времени, если все равно, кроме двадцати человек, приходящих в клуб, никто ее не прочитает? Склепали бы быстренько какую-нибудь газетенку и поехали бы дальше. Чему они научатся, выпуская эту газету?
На следующий день был первый концерт. Во Дворце творчества зал оказался полон. Берг пел с неторопливой основательностью, причем казалось, что, выдавая строку, он лишь тогда начинает вспоминать следующую. Было страшновато: казалось, вот-вот собьется. Зал никак не проявлял своей реакции на услышанное, если не считать обязательных аплодисментов. Володя потом признался, что несколько комплексовал, не получая обратной связи. Но, как оказалось позже, зал «врубался». Пошли записки, причем довольно интересные. Кто-то даже прислал «поэму» по мотивам услышанных песен, стихов и высказываний. Одна записка была вообще очаровательной: «Мне очень понравился Ваш стишок про слоников. Напишите мне его, пожалуйста, завтра я приду на Ваш концерт и заберу».
Володя спросил:
— А писать только про слоников, или про мышь тоже (это «персонажи» одной и той же «поэмы» — Д.Р.)?
Вечером Берг на компьютере Дворца творчества спечатал с дискеты требуемые вирши и на следующий день вручил «заказчице».
После концерта маэстро, собирая вещи, одновременно давал интервью дядечке из местной молодежной газеты, вечному корреспонденту многотиражки. В появившемся потом «интервью» было написано, что одна из лучших песен Ланцберга — «Я оставлю тебЯ…»
Аналогичное «интервью» мне случилось наблюдать четыре года спустя, когда Ланцберг приехал в Петрозаводск снова. Интервьюером была старшеклассница из местной детской телестудии, и только это обстоятельство оправдывает карельскую журналистику…
Закончилось первое отделение концерта. Берг только что вошёл в комнату отдыха, чуть было не глотнул чаю… И тут появилась означенная бригада, поставила камеру — и началось. За давностью лет диалог, к сожалению, не вспомнить дословно. Суть этой комедии положений заключалась в том, что девочка абсолютно не представляла себе, у кого она берет интервью. Впрочем, её это ничуть не смущало — у неё в запасе была серия стандартных вопросов на все случаи жизни. Если не изменяет память, она начала классически: «Представьтесь, пожалуйста». Девочка называла Берга певцом и интересовалась, сколько лет он на эстраде. Самое смешное — Берг совершенно доброжелательно, подробно и основательно, без тени нравоучения на всё это отвечал. Интервью длилось бесконечно, пока не было насильственно прервано человеколюбивыми организаторами. До выхода к микрофону Бергу оставалось не более трёх минут.
В этот приезд (1999) мы решили «использовать» Берга по полной программе. Кроме концертов, Володя провёл вечер песен Арика Круппа и двухдневный педагогический семинар. Мы действительно воспользовались его альтруизмом — вечер Круппа и семинар он проводил бесплатно. И конечно же, мы потащили его встречаться с нашими клубными детьми.
По поводу детей у меня, видимо, были какие-то иллюзии — я почему-то думал, что им с Ланцбергом будет о чем поговорить. Они и поговорили, примерно так:
— А знаете, мы были в походе, повесили у костра носки сушиться, утром вышли, а там одни палочки торчат…
— Да-да, я тоже когда-то в походе ботинок сжег.
А еще на этой встрече я сподобился устроить просмотр передачи по Крапивину, которую мы сделали с местными телевизионщиками. Это было верным ходом, потому что иначе я не услышал бы сентенцию Ланцберга о «технарях» и «замполитах».
На эти две категории он разделил педагогов, руководителей детских групп. «Замполиты» (или «политруки») — это такие руководители, которые любят с детьми рассуждать, разговаривать о высоких материях. Дети у них все умненькие, хорошо выступают в разных телепередачах… Беда только в том, что «замполиты» не учат никакому конкретному «ремеслу», которое ребятам пригодится в жизни. «Что есть у тебя в этой комнате, где вы собираетесь? Непонятно, чем здесь можно заниматься? С помощью чего ребята могут делать здесь какой-то взрослый продукт?» Берг явно был на стороне «технарей», которые, напротив, строят работу клуба на основе конкретного «ремесла». Да и сам был таким технарём.
Впрочем, тогда мне, «замполиту», эти рассуждения были недоступны. И Берг, по-моему, четко понимал, что до каких-то вещей людям нужно дорасти. Он работал «на будущее». Вносил в подкорку своих клиентов файлы-цитаты, которые «всплывут», когда в них возникнет необходимость.
«Был период, когда одесситы бросились работать с уличными детьми. И я их за это очень сильно уважал. А потом я понял: то, чем мы занимаемся в наших клубах — это и есть не что иное, как социальная реабилитация. Причём, с трудным ребенком добиться результата даже проще, чем с обычным. С трудным-то — ладно, а ты попробуй сделать что-нибудь с нормальным!»
«Мариничева подарила мне две открытки. На одной — Христос в окружении детей, которые стоят вокруг него и благоговейно «смотрят ему в рот». На второй — двое детей бегут и вот-вот сорвутся с обрыва, но позади них в небе — ангел, который их «сдерживает», оберегает. Она сказала про первую открытку, что, мол, это — Устинов, а про вторую — что это я. Очень умная баба, она четко просекла разницу».
«Любой, даже самый плохой клуб — это в любом случае лучше, чем отсутствие клуба».